Я люблю, как он вскидывает вверх челюсть, когда становится агрессивным. Мне нравится, что все уважают его, и его волосы, причесанные назад без пробора, и его измученные голубые глаза. В моих снах они пылают страстью и желанием. Я смеюсь, когда смеется он. Я люблю, люблю, люблю все в этом мужчине, и он может полюбить меня в ответ. В конце концов он должен влюбиться в меня.
Он обнимет меня своими руками, и не будет необходимости в словах. Я изо всех сил зажмуриваюсь. Где же, ох, куда же подевались слова, которые я так тщательно репетировала?
— С тобой все в порядке, Джул?
Голос Джека пробивается через мои запутавшиеся мысли. Я не люблю ругаться, но блядь, блядь, черт, блядь! Мои глаза тут же открываются, он смотрит на меня озадаченно, но заинтересовано.
— Да, я в порядке, — выпаливаю я.
— О чем ты хотела со мной поговорить?
Я открываю рот, и закрываю его снова. Тысячи незаконченных предложений проносятся у меня в пустой голове, каждое само по себе создает еще большую путаницу.
— О чем? — повторяет он более настойчиво, беря мою руку в свою.
От прикосновения его пальцев я начинаю сильно дрожать. О мой Бог, о мой Бог, наконец-то произойдет то, что все время я вижу во снах. Он собирается заключить меня в свои объятия.
— Джул? — Джек делает шаг ближе, и мне кажется, что он со своим добрым сердцем беспокоиться за меня. Даже в полумраке он замечает, как напряглось мое тело. Я настолько нервничаю.
Я открываю рот, и слова вылетают сами, прежде, чем я могу понять.
— Я люблю тебя, — и понимаю, что скорее всего этого не следовало говорить.
В комнате устанавливается настолько мертвая тишина, что я боюсь даже дышать. В данную минуту он выглядит, как девятилетний мальчишка, которому в лицо бросили бюстгальтер. Недоверие, отразившееся на его милом лице, заставляет меня чуть ли не давиться от смеха из-за создавшейся ситуации. Он хмурится, и что-то мелькает у него в глазах, но я не успеваю понять эту эмоцию. Прежде чем я в состоянии привести себя в чувство, и осознать последствия сказанного, я оказываюсь полностью сражена его знаменитой улыбкой. Улыбка, которая заставляла всех девушек в школе, падать чуть ли не в обморок. Он не отбрасывает мою руку, но очень галантно, несколько старомодно подносит ее к губам и целует.
— Ты никогда не будешь счастлива, став женой бедного мужчины.
— Но я люблю тебя.
Он аккуратно дотрагивается пальцами до моих губ.
— В один прекрасный день ты встретишь того, кто идеально тебе подойдет, возможно, даже богатого мужчину своей мечты. И тогда ты будешь благодарить свою счастливую звезду, что у этого дня не было продолжения.
Мне не нравится его тон, которым он говорит. Это неправильно, все стало как-то неправильно. Даже если бы он сказал, что ненавидит меня, было бы лучше, чем этот тон, словно я обиженный ребенок, которого нужно успокоить. Я этого не допущу.
— Она же замужем сейчас. Ты не сможешь никогда ее заполучить. Но я здесь, пожалуйста.
Мои слова произвели на него эффект, словно я влепила ему пощечину. Он отстраняется от меня. Раньше я никогда не видела в глазах любого мужчины столько горя, наверное, может быть, кроме, моего отца.
— У тебя есть своя любовь, а у меня своя, — говорит он печально, и отворачивается, чтобы уйти.
Я хватаю его за рукав.
— Постой, Джек.
Он поворачивает голову, его голос звучит тихо и уныло.
— Я не хочу ранить тебя, Джул. Пожалуйста, давай сделаем вид, что мы никогда не заходили в эту комнату.
— Но ты можешь попробовать полюбить меня.
— Я никогда не смогу полюбить тебя.
У меня невольно отпадает челюсть. Может быть, позже мне будет стыдно, но сейчас я не могу остановиться, поэтому продолжаю:
— Сможешь, — упрямо настаиваю я.
Он качает головой.
— Откуда ты знаешь? — требую я ответа, и мой голос звенит, срываясь на истерику. — Ты даже не пытался.
Джек смотрит на меня взглядом, наполненным жалостью. Он не хочет меня, и даже не желает дать мне шанс. Хотя бы, чтобы просто доказать ему, что я недостаточно хороша для него. Моя голова становится тяжелой и гудит от растоптанного достоинства, поэтому я выпускаю всю накопившуюся ярость уязвленного самолюбия. Я должна выпустить ее, даже если это убьет меня.
— Надеюсь, ты не ждешь ее, потому что Блейк никогда ее не отпустит. Ты никогда ее не получишь, — мстительно кричу я.
Даже в полумраке, я вижу, как его лицо становится мертвенно бледным.
— Я не жду ее, я завтра уезжаю.
— Что? Ты только приехал сегодня, и завтра уже уезжаешь?
— Да, я нужен в Африке, а не здесь.
— Ты нужен здесь. Ты мне нужен.
— Я здесь исключительно, чтобы сдержать обещание, данное Лане, станцевать на ее свадьбе, — говорит он, и берется за дверную ручку, тихо поворачивая ее.
— Ах, ты, ты..., — я не могу подобрать слово, которое бы его еще больше обидело. Мои руки так напряжены, что стиснуты в кулаки и дыхание слышится как-то урывками. — Дурак! — кричу я в закрытую дверь.
Неподалеку я просто падаю в кресло, из-за моей собственный выходки, появляется какая-то дикая слабость в теле, что подгибаются колени. Я чувствую себя такой растерянной, он не хочет меня. Я все это сделала зря? В моей груди больше нет ярости, только странная, холодная пустота, я ставлю руки на колени и обхватываю свое лицо ладонями. Господи! Какие мерзкие вещи я ему наговорила, он, наверное, ненавидит меня теперь. Меня все время теперь будет преследовать его ужасное выражение лица, когда я бросила ему эти слова, что он никогда не будет с Ланой. Как я жалею, что с такой злостью произнесла их тогда, но я теперь уже никогда не смогу их вернуть.
Мой взгляд падает на картину, изображающую сидящую старуху в большом белом платке, ее лицо полностью испещрено глубокими морщинами и чепец, обильно украшенный лентами. Я смотрю на ее морщинистый рот и по какой-то безумной причине, мне хочется просто кричать во все горло.
— Черт, я все испортила. Я потеряла его, — рыдаю я, уткнувшись лицом в свои руки.
— Ничто не заставляет мужчину, предпринимать какие-то быстрые действия, чем отчаяние, — произносит глубокий мужской голос из глубины темной комнаты.
Я замираю в замешательстве и испуганно поворачиваю голову в сторону, откуда послышались слова.
14.
Шафер вальяжно лежит на огромном диване. И у него очень белые зубы, которые блестят в темноте. Стыд, который я раньше никогда не испытывала, сжимает мое горло и заставляет гореть лицо. Что может быть хуже? В данную минуту, Импозантный самец стал свидетелем моего унижения.
