— Тебе не нравится быть уязвимым, не так ли?
Наконец-то, он поворачивает голову, и я мельком вижу промелькнувшее противоречие в его темных глазах.
— Я не могу позволить себе быть уязвимым в этой жизни, — он убирает свою руку из-под моей и проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. — А ты делаешь меня уязвимым.
Боже мой. Неужели он только что признался мне в этом? Может быть, в конце концов, он не ненавидит меня.
— Это не так уж и плохо.
— Да, это так. Не говоря уже о том, что ты тайком выскользнула из постели посреди ночи и оставила лишь одну гребаную записку…
— Прости…
Ромео прижимает палец к моим губам и продолжает:
— Какой-то парень позвонил мне и сказал, что собирается причинить тебе боль, и я, даже не колеблясь, приехал сюда с пятью своими братьями, чтобы спасти тебя. Не думал ни о каких последствиях.
Я ерзаю, держа руки на своих коленях.
— Спасибо, — мой голос едва слышен из-за грохота в ушах. — Мне очень жаль.
— Из-за чего? Что улизнула посреди ночи? Втянула мой клуб в войну, которую мы не можем себе позволить?
— Всего этого. Я не думала, что…
— Да, ты не подумала. Ты решила перейти на темную сторону, заставила байкера-головореза сорвать твою вишенку и уехала.
Подождите. Он больше, чем просто зол.
— Я задела твои чувства?
Ромео свирепо смотрит на меня.
— Нет.
— Рид, ты можешь быть уязвимым со мной.
— Нет. Не могу, — он взглядом блуждает по моему лицу, и я не думаю, что ему нравится то, что он видит. — Я не доверяю тебе.
— Рид…
— Я спрашивал тебя о твоих планах. Ты должна была…
— Я думала, ты попытаешься меня остановить.
— Видимо, кому-то и следовало тебя остановить.
Намек на то, что я вляпалась в эту историю из-за своей наивности — хоть это и правда — посылает огонь по моим венам. Злой огонь, который заставляет меня говорить глупости.
— Знаешь что? Пошел ты! Здесь у меня все было в порядке. И если бы я не встретила тебя, этого бы вообще никогда не случилось.
Упс. Как только слова слетают с моих губ, я хочу вернуть их обратно, но уже слишком поздно.
Он встает, стиснув зубы и сжав кулаки.
— Хочешь повесить вину за это на меня? — каждое слово, которое он выплевывает, сочится неверием.
Глупая гордость не позволяет мне держать рот на замке. Я встаю и смотрю ему в лицо, ярость заставляет меня говорить вещи, которые мне не нравятся, даже когда они срываются с моего языка.
— Да. Он увидел, что на мне твоя футболка, и именно поэтому ему пришла в голову мысль позвонить тебе за выкупом.
— Ты хоть представляешь, что бы сделал с тобой такой парень как он, если бы я сказал «нет?» Если бы я не рисковал своей задницей, клубом и сумкой денег, чтобы спасти тебя?
— Я бы сказала ему позвонить моим родителям, — мой голос звучит неуверенно и неубедительно.
Он понимающе кивает и ухмыляется. Но это лишено всякого юмора.
— Ты неблагодарная маленькая сучка, Афина, ты это знаешь?
— Пошел ты. Не называй меня сукой.
Он приближается ко мне, его тело вибрирует от напряжения, что заставляет меня сделать шаг назад.
— Ты ведешь себя, как ребенок. Ты украла мою гребаную рубашку, и почему-то это моя вина, что ты попала в беду?
Это не имеет никакого смысла, но я слишком устала и зла, чтобы понимать свои слова.
— Да.
Ромео качает головой и идет к двери.
— Невероятно, — он поворачивается и бросает на меня последний взгляд. — Тащи свою задницу вниз в ближайшие пять минут, или я уйду без тебя.
Внезапно я задаюсь вопросом, такая ли это хорошая идея для меня пойти с ним.
Через пять минут я оказываюсь внизу. Ромео не шутил. Он и ребята, которые приехали с ним, уже на байках, готовые ехать. Стыд захлестывает меня, когда я задаюсь вопросом, сколько из нашей ссоры они подслушали.
В толпе парней я узнаю Данте, но слишком смущена, чтобы сказать ему что-нибудь. Я благодарна ему за то, что он тоже посчитал меня достойной спасения. Все эти парни приехали сюда, чтобы спасти меня из-за своей преданности Ромео, и все, что я сделала — это наговорила ему столько гадостей.
— Рид, мне очень жаль. Я не должна бы…
— Садись, — он сует мне в руки шлем и ждет, пока я сама его надену.
— Подожди. А как же моя машина?
— Проспект пригонит ее обратно.
Я снова смотрю на его мотоцикл. Такая долгая поездка.
— Ромео…
— Афина, мое терпение вот-вот лопнет. Мне нужно вытащить тебя отсюда, пока не появились ублюдки, которые ищут Снейка. Чем меньше его клуб знает о тебе, тем в большей безопасности ты будешь.
Я неохотно забираюсь на байк, и мы отъезжаем.
Спустя пару часов я больше не могу. Мне жарко. Я вся потная, умираю от голода и жажды. У меня все болит еще от того, что я полночи была привязана к кровати.
— Ромео. Пожалуйста, мы можем остановиться? — кричу я ему через плечо.
Он съезжает на обочину, и его братья, которые едут с нами, следуют за ним.
— Что? — рявкает он, как только глушит мотоцикл. Я перекидываю ногу и спрыгиваю так быстро, что чуть не падаю на задницу.
— Я не могу. Я больше не могу ехать на мотоцикле. У меня все болит, — показываю ему свои ободранные запястья, надеясь, что он сжалится надо мной.
Он смотрит на меня несколько секунд, прежде чем, кажется, принимает решение.
— Да. Хорошо.
Он подходит к своим парням, и они разговаривают, пока я стою, утопая в страдании. Я резко вскидываю голову, когда байки с ревом оживают. Ромео возвращается один, и он, определенно, не в настроении говорить, поэтому я молчу, пока он изучает свой телефон.
Наконец, он поднимает глаза.
— Тебе нужно в туалет или в ванную?
— Наверное.
Его раздражение по отношению ко мне ясно видно по тому, как он машет рукой на здание позади меня. Я врываюсь внутрь, делаю свое дело и спешу обратно, пока у него не случился приступ.
Я стону, когда снова забираюсь на мотоцикл, но, по крайней мере, на этот раз мы едем недолго. Он заезжает на парковку довольно приличного мотеля и паркуется у входа. Я спрыгиваю, прежде чем он успевает сказать это, и следую за ним внутрь.
— Две кровати, — поправляет он портье, когда тот пытается всунуть нам одну двуспальную.
Здорово.
Ромео хватает два меню на вынос и уходит, даже не взглянув на меня. Это молчаливое обращение начинает раздражать.
Мы останавливаемся у его байка, и он, не говоря ни слова, отдает мне мою сумку, хватает свои вещи и входит в комнату рядом с офисом.
Он останавливается в дверях и указывает на кровать, что стоит поодаль.
— Я займу кровать у двери. Ты бери эту.
— Ладно.
Я ставлю сумку и роюсь в ней в поисках зубной щетки и чего-нибудь, в чем можно было бы поспать.
— Иди умываться. Я закажу пиццу, если ты не против.
Его слова, кажется, совсем не подлежат обсуждению. Не отвечая, я направляюсь в ванную.
Как только я оказываюсь под горячим душем, все события последних нескольких дней обрушиваются на меня с силой кирпичной стены. Отказываясь плакать перед Ромео, я весь день сдерживалась. Горячая вода обжигает мои ободранные запястья, но это не причина, по которой я соскальзываю на пол и, наконец-то, даю волю слезам.
Ромео
Афина выходит из ванной в футболке, которую я узнаю, и полагаю, это та самая моя футболка, из-за которой, по ее словам, и началась вся эта ситуация.
Господи, ее волосы заплетены в две косы, и от этого видения моя голова наполняется воспоминаниями о нашем времени, проведенном вместе. Наше веселье, разговоры, секс.
Только в этой ситуации нет ничего забавного. И сегодня мы точно не будем трахаться. Неважно, какая она чертовски милая с этими косами.
Единственный выбор, который у меня есть — это сохранять хладнокровие по отношению к ней. Я уже получил ценный урок раньше. Хотя все это время я беспокоился о том, что слишком стар для нее, оказалось, что она слишком молода для меня.
