— Очень жаль, что так вышло, Арсений Николаевич, — горестно вздыхает Саид. — Но это никак не повлияет на моё отношение к вашей дочери. Она будет моей законной супругой. Я обещаю уважать её и заботиться.
— Хорошо, — соглашается Арсений. — Все мои мысли только о здоровье дочери. Но я рад, что это происшествие не помешало нашим планам…
Господи. Ещё один торгаш! Происшествие… Так он говорит об ужасной аварии, которая чуть не убила его родную дочь. Но отец Лизоньки рад тому, что доченьку удастся выгодно заложить даже в испорченном, неполноценном виде! Кошмар просто…
— Если нет никаких возражений, предлагаю ознакомиться с договором и приступить к его подписанию, — говорит один из юристов. Другие начинают разносить копии экземпляров договора всем собравшимся, чтобы ни у кого не было сомнений в искренности и правильности совершаемого действа.
Время становится, как резиновая тянучка. На меня никто не обращает внимания. Только прислуга обновляет чашку с чаем и приносит ароматную выпечку. Я смотрю, как мужчины читают договор, не торопятся ставить свои подписи, уточняют непонятные моменты у юристов и только потом переглядываются, кивая.
Мне хочется вскочить. Бежать. Куда глаза глядят. Проломить стены и просто вырваться на волю! Взорвать тут всё… чтобы не осталось даже стен в этом доме. Но из комнаты, полной важных мужчин, не вырваться. У входа дежурит охрана Ахмедова и Анохина.
Окно? Смотрю на него и на ресницах скапливатся слёзы. Вот бы вспорхнуть легко, как чайка, и улететь… Далеко-далеко! Чтобы меня никто не нашёл…
Но это лишь мечты.
Мне под нос суют договор и всовывают дорогую ручку Паркер. Галочками отмечены места, где я должна… расписаться.
На плечо ложится тяжёлая ладонь Саида.
— Подписывай, Лиса. Не ускользнёшь… — тихо, но внушительно говорит мне, испепеляя мощным жаром сильного тела, на мгновение прижавшегося к моему.
Пальцы дрожат. Подпись выходят корявой. Я как будто пишу чернилами из своей крови…
Я не чувствую себя живой. Из меня как будто выкачали всю кровь и оставили умирать. Арсений
Анохин важно поднимается и с довольным видом прячет договор в пухлый портфель. Напоследок он обнимает Саида и его отца, удаляется прочь с довольным видом. Он посвистывает себе под нос. Явно считает денежки в уме от выгодных сделок.
Не знаю чему именно он там рад! Его дочь в больнице. А меня не посвятили в нюансы сделки.
Очевидно они смогли договориться с выгодой для обеих сторон. Несмотря на то, что жених его дочери оплодотворил грязнокровку на стороне. Меня конечно удивляет всё, что происходит между ними.
Странные люди…
Нет! Ужасные. Все они. У них в приоритете лишь деньги! Деньги! Деньги!
И хорошо, что так случилось. По крайней мере моего малыша не убьют. Странные обстоятельства спасли ему жизнь, а его маме репродуктивную систему.
— Поздравляю, — отец Саида пожимает ладонь сыну. Украдкой вытирает пот со лба. — Всё обошлось. Без сюрпризов. Отлично!
— Приведите отца Алисы…
Я смотрю на огромные настенные часы, отсчитывающие время. Прошло больше часа с того момента, как моего отца забрали. Через несколько минут его приводят. Его волосы уже причёсаны и немного влажные. На папу надели добротный, красивый костюм. И видно, его хорошенько привели в чувство. Он идёт сам, от него сильно пахнет одеколоном. Только пальцы трясутся и немного дёргается левый уголок глаза.
Саид останавливается перед отцом и сухо докладывает ему факты.
— Аборта не будет. Обстоятельства изменились. Мне нужен этот ребёнок.
— Но как же… — теряется отец, теребя карман пиджака. — А что…
— Алиса выносит ребенка и отдаст его моей семье. Типа суррогатной матери. Это окончательное решение. Мы все уже подписали бумаги…
— Алиса? — встряхивает головой отец. — Доченька, как ты? Ты…
— Папа, у нас есть другой выход?
— Нет, — грустно вздыхает отец. Его глаза увлажняются. — Нету, доченька… Я ничего не могу придумать. Извини. Я и так… в долгах. Перед Марком, в том числе. Он же денег дал, чтобы расплатиться с Ахмедовым, а теперь… всё так повернулось. Не знаю, что и делать. Как быть?! Везде тупик! Я плохой отец!
— Алиса на всё время беременности будет жить в доме моего сына, — вмешивается отец. — Она ни в чём не будет нуждаться. Мы позаботимся о ней. Я понимаю вашу грусть из-за разлуки. Это компенсируется денежным вознаграждением, разумеется. Услуги суррогатной матери тоже будут оплачены.
При словах о деньгах отец значительно оживляется. Его глаза начинают блестеть.
— Сколько?!
Саид молча подносит под нос отцу листок бумаги. Папа вздыхает шумно и со свистом выдыхает, кивая.
— Это очень щедро. Очень… Я даже по кредитам долги закрою… — оживляется и как будто расправляет плечи. Но потом вспоминает о цене и смотрит на меня. — Я смогу видеться с дочерью?
— Нет, — отрезает Саид. — Мне не нужен дурной пример.
Но потом, словно сжалившись, он кивает:
— Если Алиса захочет, она будет звонить. По видео связи.
— Деточка моя, ты же будешь звонить папе? — спрашивает отец.
Он смотрит на меня. Прямо в глаза единственной родной дочери. Но я вижу, что он думает не обо мне, а о деньжищах, которые ему пообещали Ахмедовы. В глазах папы щёлкают нули, он явно поправит все свои финансовые дела… расплатившись Мной. Дочерью и собственным родным внуком.
— Я не знаю, — отвечаю честно.
Отворачиваюсь к стене. Не знаю, смогу ли я простить хоть кого-то из них…
— Ну что, всё решили? — в семейную идиллию вмешивается отец Саида.
— Да. Решили. Вопрос улажен, — отвечает за всех Саид.
— Прекрасно.
— Игорь, ты можешь быть свободен. Кадыр отвезет тебя обратно домой.
— Саид, дай мне минуту! — я отмираю, отрываюсь от стены. Голова сильно кружится. Меня начинает тошнить. Это то о чем я думаю? Тот самый токсикоз или нервы сдали?
Подхожу к папе, под руку его хватаю, на ухо ему шепчу:
— Обещай! Пожалуйста! Что ты не пропьёшь эти деньги!
Встряхиваю его.
— О-обещаю. Прости меня.
И почему я ему не верю?
Черт. Он смотрит на меня заплывшими глазами, а его пальцы трясуться.
Когда я упустила этот момент? Когда мой отец стал алкоголиком?
Наверно поэтому мы потеряли бизнес и влезли в долги. Папа еще что-то говорил про долги. Неужели он брал денег не только у Саида? Ах да, еще у Марка.
Марк… Мне стыдно перед ним. Очень стыдно. Я должно позвонить ему и попросить прощение. Но немного позже. Он тоже должен остыть. Представляю каково ему сейчас. Ведь его род не дружен с родом Саида.
Тошнота с новой силой подскочила к горлу. Я едва сдержала рвотный позыв. Папа что-то пытается выдавить из себя, но его перебивают.
— Смирнов, тебе пора, — грозно рыкает Саид, уступая пространство охраннику, который вошёл в комнату.
Кадыр подхватывает Смирнова под руку, ведёт к выходу. Я очень сильно переживаю за него. Как будто мы больше не увидимся.
— Алиса, — теперь Ахмедов младший ко мне обращается. — Идем, я отведу тебя в твою комнату. Её уже должны были подготовить.
Слушаюсь и повинуюсь. Так и хочется съязвить, но я молчу.
Я вещь. Сосуд в котором сидит его ребёнок. Не больше. А вещи не смеют спорить со своими владельцами.
Под хмурый взгляд Марата мы выходим из кабинета, направляемся к лестнице. Саид заводит меня в просторную и очень уютную спальню, в светло-сиреневых тонах, на втором этаже особняка. Она еще более комфортная, чем та, в которой я проживала прежде, находясь у авторитета в заложниках.
— Располагайся. Если что-то нужно, зови Екатерину — нашу новую служанку. И да, тебе нужно поесть. Завтра я приглашу сюда специалистов они распишут для тебя режим дня и правильное питание.
Надо же… Команду специалистов. Какая честь, господин Ахмедов.
— Как ты себя чувствуешь?
Неожиданно он подходит ко мне. Слишком близко. Я задерживаю дыхание, когда его пальца касаются моего подбородка. Очень. Очень нежно. Едва ощутимо поглаживают… Пульс зашкаливает, я едва держусь на ногах. Мышцы превращаются в вату.
