— Я думала между вами… — мама озорно прищурилась.
— Нет, все слишком сложно. Но я скажу тебе точно, что мы с ним не пара.
— Да, — мама скорчила разочарованную мину, обернулась и окинула взглядом Дэвида, — очень жаль Лаура
Конечно, ей бы хотелось такого жениха для своей дочери, но, увы, между нами только взаимовыгодные отношения, я ему своё тело, а он мне решение проблем.
— Тебе Лаура, нужно присмотреться к нему повнимательнее. Просто так человек не станет привозить твою маму, когда ты болеешь.
Я только плечом повела. Не хочу разубеждать маму. Пусть думает, как ей хочется. Только чтобы не сильно капала мне на мозги, за Хендэрсона. Ведь я уже вижу, как он ей симпатичен.
Он подошёл.
— Пойдёмте, нам ещё ехать. Дома уже готовят ужин к встрече с вами, — обратился он к моей маме и она совсем расцвела.
— О боже, это замечательно, как мне вас благодарить. Вы столько сделали для Лауры.
Знала бы она, сколько он сделал на самом деле, и на каких условиях.
— Это я вас должен благодарить, — скромно ответил он.
— Ох, а меня-то за что?
— Ну как же, за вашу дочь.
Тут я вообще слегка ничего не поняла. Для чего он это делает. Зачем позволяет моей маме заручиться призрачной надеждой. По-моему, это неправильно и даже жестоко. Когда она разочаруется в нем, будет нехорошо.
Мы сели в машину. Моя мама все разглядывает и улыбается, довольная тем, что происходит, и сейчас мне уже совсем не так радостно, что она приехала.
Машина тронулась с места. Я сижу, мама держит меня за руку и крутит головой по сторонам, рассматривая город. Вскоре мы проехали по дороге, которая ведёт на выезд из Нью-Йорка. Я никогда не ездила в этом направлении, знаю только станцию, на которую приехала из Мидлтона. Сейчас мы едем куда-то от Нью-Йорка, но в другую сторону.
Странно, что именно сейчас Дэвид не воспользовался вертолетом. Может ради спокойной поездки и более плотного знакомства. Ведь дорога располагает к общению и тут не так шумно, как в вертолете.
— Роза, расскажите про Лауру, какая она была, когда была маленькая? — повернулся к нам Давид с переднего сидения, что рядом с водителем.
Счастливая мама села на свой конек. О, обо мне она может говорить часами, Дэвид затронул правильную тему.
Я скептически глянула на Дэвида, потом на маму, тем взглядом, который недвусмысленно сказал — смотри не ляпни ничего лишнего.
Но маму можно было не предупреждать, она прекрасно знает, что обо мне рассказать. И затянулся бесконечный рассказ о моем босоногом детстве, во дворе нашего дома, об отрочестве и о моей совсем неразгульной юности. Я уставилась в окно. Лишь изредка поворачиваюсь и ловлю на себе порой насмешливый, а порой сосредоточенно-серьезный взгляд Дэвида.
Никогда бы не поверила, что кто-то будет слушать россказни моей мамы с интересом, задавая наводящие вопросы, на которые мама тут же, с новым энтузиазмом бросается отвечать. Я так поняла этого не миновать. И возможно даже, о чем подумала только через час дороги, возможно, он намерено пригласил сюда мою маму, чтобы обо всем этом послушать. Может это и была его цель. Только зачем человеку собирающиеся использовать меня в течение нескольких дней, слушать истории моего детства, знакомиться с моей мамой, везти в свое имение и давать ей ненужную надежду?
Зачем? Как не пытаюсь, не могу понять.
Тем временем мы подъехали к высоким воротам, за которыми виднеется уже знакомый мне дом. Только с этого ракурса я его ещё не видела.
На крыльце Джеймс. Уже, как родной. Почему-то он становится мне все больше симпатичен. Вместе с тем насколько симпатичен становится его хозяин.
Мы прошли по ступеням, вошли в дом.
— Как тут у вас красиво! — мама сыплет комплименты.
— Прошу вас располагайтесь без стеснения, — сказал Дэвид, как-то уж слишком вежливо.
Я все время жду от него какого-то подвоха, ведь знаю, все и всегда он делает не просто так. Что же теперь задумал хозяин этого дома? Надеюсь, он не собирается посмеяться над восторженностью моей мамы.
— Ужин в семь, — проговорил Джеймс и приветливо, но по дворецки сдержанно улыбнулся. У меня сложилось впечатление, он тоже рад, что я сюда вернулась.
Я кивнула, и мы с мамой пошли в мою комнату.
Вошли, она с интересом глянула на кучу вещей, поставила на пол свою сумку и пошла к дивану.
— Это что?
— Та так это… вещи, которые я надеваю.
Не могу же я сказать, что это мои вещи. Я их своими не считаю.
— Это он тебе купил?
— Ну… как бы да.
— Что значит — как бы? — мама присела на край дивана, потянула пакет и оттуда выпал комплект белья такой романтично-сексуальный.
— Лаура, это очень красиво и наверное очень дорого?
— Я не могу это принять, именно потому что — дорого.
— Но вы встречаетесь, почему нет?
Чувствую маму уже не переубедить. Но я должна, иначе будет только хуже.
— Мама я не могу тебе сейчас объяснить, что именно происходит между мной и Дэвидом, но я не его девушка и не невеста.
Она посмотрела на меня долгим взглядом, в котором я увидела и грусть, и тревогу и даже какую-то нотку отчаяния.
— Это он за все заплатил?
Я кивнула.
19
В семь часов, мы с мамой вошли в столовую. В этот раз я надела платье, как мне показалось, очень приличное. Закрытое. С небольшими кружевными вставками на груди и рукавах фонариках. Юбка, расклешённая от талии. Фасон платья немного напомнил стиль шестидесятых. К нему я надела лодочки черного цвета на шпильке.
В этом наряде чувствуется и романтика и желание показать, что не всё в мире делается для того, чтобы быть сексуально привлекательной, но чтобы всё-таки привлекать. То замечание Дэвида, про красные шпильки Саманты, глубоко засело у меня в голове, и теперь каждый раз выбирая, что надеть на ноги, я думаю, кем хочу почувствовать себя, хочу ли быть, как он выразился — соблазнительницей.
С недавнего времени чувствую — хочу. Нравится ему хочу. И да… соблазнить его. Но инстинктивно или по наитию рука тянется к скромной, закрытой одежде, к удобному белью, но вот обувь, тут альтернативы нет. Только шпилька и ничего больше. Пусть видит, я умею ходить на шпильке, пусть чувствует в этом мой молчаливый укор.
Мама в строгом костюме учительницы. У неё другой одежды нет, только строгие платья и туфли на низком ходу, чтобы не ноги уставали.
И вот мы с ней вошли в столовую.
Стол не тот. Длинного нет. Посередине стоит круглый стол, украшенный круглой тарелкой с цветами. Накрыто на четверых. Интересно, кто четвёртый?
Когда мы вошли, тут же открылась дверь с противоположной стороны, вошел Джеймс. Жестом официанта он пригласил нас присесть. Подвинул нам стулья и мы церемонно уселись на предложенные места.
— Мистер Хендэрсон и мистер Патерсон будут с минуты на минуту, — проговорил дворецкий спокойным тоном.
Он отошёл к столику у стены, где стоят приборы и чаша с шампанским. Откупорил бутылку, пробка тихо хлопнула.
Мама слегка нагнулась ко мне и прошептала:
— Очень торжественно.
— Есть немного, — прошептала я в ответ.
— Да не немного, — таинственно улыбнулась мама и обернулась, посмотрела на картины.
— Это что, Ван Гог?
— Откуда я знаю, — прошептала я.
Тем временем дворецкий вышел, шептаться отпала необходимость.
— А этот мистер Хендэрсон, он чем занимается?
— Ты меня спрашиваешь? Я не знаю. Бизнесом наверное.
— Интересно. А как вы познакомились?
— На сайте знакомств, — пожала я плечами.
Знаю, мама не одобряет все эти сайты и знакомства в интернете, говорит, что там куча извращенцев. Даже если так оно и есть, я уже здесь, а на извращенца Хендэрсон так и не стал похож.
— Мам, не все же извращенцы, есть и нормальные люди.
— Ну не знаю Лаура, если вы не пара, и он за всё заплатил, кто знает, что ещё он может от тебя потребовать.
В этот момент дверь открылась, и в столовую вошли двое — Хендэрсон, как всегда, в тёмном костюме, идеально сидящем на его стройной фигуре и… мужчина, в мешковатом костюме, скрывающем некоторые недостатки. Я вздрогнула, это он, тот, который был в гостиничном номере.
