- Тебя теперь исключат? – её глаза наполняются слезами, а губы начинают подрагивать.
- Не знаю, - отвечаю я. Хочется как-то её подбодрить, и я вымучиваю улыбку. – Но ты не расстраивайся! Тебя завуч похвалила! Тебе бояться нечего.
- А я и не за себя боюсь, - отвечает она, опуская взгляд. – Я просто… хочу с тобой в одной школе учиться, а ты…
Внезапно дверь кабинета директора открывается, и выходит Андрей.
- Ну что, ребятишки, поехали домой? – спрашивает он, забирая у Лиды тяжёлый портфель.
Мы киваем и понуро плетёмся за ним до машины.
Она у Андрея красивая. Служебная. Когда выросту, тоже такую себе куплю.
Я сажусь на переднее сидение, а Лида залезает назад.
Андрей заводит мотор и трогается с места.
- Слушай, - внезапно говорит он. - А из-за чего они обзываться на тебя начали?
- Стих не выучил, - хмуро отвечаю я.
- А почему? – расспрашивает Анрдей.
- Да не хочу я эти тупые стишки учить! – взрываюсь я. – Они в жизни не пригодятся!
- Ты очень ошибаешься, Амир, - качает головой Андрей, глядя вперёд на дорогу.
- В моём деле никакие тучки и утёсы уж точно не помогут! – с жаром заявляю я, припоминая стих Лермонтова, который нас заставляли выучить.
- В каком таком «твоём деле»? – усмехается Андрей.
- В военном, - не задумываясь отвечаю я. – Я солдатом хочу быть, как ты! А не всё это дерьмо про поэтов заучивать!
- Эй! – осекает меня он. – За словами следи! С нами же Лида! – он смотрит в зеркало заднего вида на дочь. – И с чего ты взял, что воюют исключительно кулаками, а?
Я хмурюсь, не понимая, к чему он клонит.
- А чем же ещё? Автоматами? – спрашиваю.
- Нет, Амирка, - грустно улыбается Андрей. – Воюют мозгами. В первую очередь. А уж потом кулаками.
Я насуплено смотрю в окно. Ерунда какая-то
- Как это?
- Ну вот представь, - мужчина включает поворотник. – Ты сильный. Храбрый. Но врагов вокруг тебя в два раза больше. Или в три раза. А может быть, ещё и в десять. Тут уже никакие кулаки не помогут.
- Да? – поворачиваюсь к нему лицом. – А что поможет?
- Смекалка. Ум, - Андрей тоже поворачивается и подмигивает мне. – В первую очередь в военном деле нужно знать, как врага перехитрить. Как усыпить его бдительность, и только потом уже нападать, понимаешь?
Я только смутно догадываюсь, что он имеет ввиду, но всё равно киваю в ответ. А то подумает, что я маленький и ничего не понимаю.
- И нападать тоже нужно знать, когда, - продолжает наставлять он. - Если противник превосходит тебя числом и силой, то нужно сперва усыпить его бдительность, а уже потом предпринимать ответные действия.
- И как же этому научиться? – интересуюсь я. – Уж точно в глупых стишках на это ответа нет!
- Зря ты так думаешь, - загадочно отвечает он. – Ты вот знаешь, что Лермонтов сам был гвардейцем? Военным. И много лет провёл в землях, откуда родом ты сам.
Я удивлённо слушаю рассказ Андрея о жизни ненавистного поэта. Мне кажется ужасно странным, что поэт мог быть военным.
- Кстати, вот ты хотел в кадетскую школу поступать, помнишь? – вдруг спрашивает он.
- Конечно! – я тут же расправляю плечи, чтобы казаться выше и старше. – Но ты сказал, что туда таких маленьких не берут.
- Так и есть, - кивает Андрей. – Но ещё тебе стоит знать, что туда берут только самых лучших. Тех, кто на отлично учится.
В моём сердце поселяется беспокойство. Я вспоминаю тройки и двойки в своём дневнике и начинаю переживать, что из-за поверхностного отношения к учёбе моя мечта может никогда не воплотиться.
- Самых лучших, говоришь? – тихо переспрашиваю я.
Андрей глушит мотор и отстёгивает ремень безопасности.
- Ага, - подтверждает он.
- Я понял, - киваю я и тоже отстёгиваюсь.
Ладно, дело за малым. Осталось стать самым лучшим.
Глава 18
Палач
За мной закрывается дверь.
Рядом с Лирой мне воздуха не хватает. Нечем дышать.
Я будто пленник её хрупкого тела. И мне хочется быть в этом плену. В её жаркой тесноте, что крепко обхватывает меня, не давая вырваться. Завлекает всё глубже и глубже. Манит.
Еле удержался, чтобы не сорваться и не наброситься на неё в ванне. Мягкая, беспомощная и... не моя.
Я должен помнить о том, что она принадлежит Палачу, а не мне. И вести себя соответствующе.
Держать дистанцию.
Каждый раз обещаю себе, что буду трезво смотреть на вещи.
У нас нет будущего.
Палач приговорил себя с самого начала. Его судьба известна. Гореть ярко. Гореть до победного, а потом... ему придётся сгинуть в этом пламени. И забрать с собой как можно больше тех, кто окажется по близости.
Это его судьба. И пока она не наступила... я просто должен выполнять свою работу.
Уверенно иду по коридору вперёд. Прохожу всего лишь несколько дверей и оказываюсь в её спальне.
Постель разобрана. Такая же, как и была в тот момент, когда я покинул девчонку вчера на рассвете.
Кинул наживку и ушёл. Дал ей время, чтобы заглотить крючок поглубже, ведь когда настанет момент его дёргать, второго шанса не будет.
На белоснежной простыне лежит полу засохшая роза. Беру цветок за стебель и бросаю в урну.
Он был нужен, чтобы ослабить её бдительность. Не более того. И выбирал я его так долго, подыскивая идеальный, только потому что привык хорошо выполнять свою работу. И всё.
Оглядываю комнату в поисках улик.
Она должна была как-то связаться с Аркадием.
Но как?
Телефон - самое простое решение.
Подхожу к шкафу и роюсь в её вещах. Ничего.
Приподнимаю матрас. Пусто.
На полу возле изогнутой ножки прикроватной тумбы замечаю свежую царапину. В одном месте лак слегка содран с паркета.
Уборщицы халявят и не отодвигают мебель, когда протирают пол. И это значит...
Двигаю тумбочку в сторону. Край плинтуса отходит от стены.
Наклоняюсь и достаю плотно зажатый между стеной и деревом телефон.
В списке контактов ничего нет. В журнале звонков всего два вызова. Интересно, как она получила этот телефон? Когда Лира прибыла в мой дом, её вещи обыскали. В тот день на ней было лишь тонкое платье... куда же она его спрятала?
Или не прятала... быть может, Аркадий вручил ей его в один из своих визитов? Или вручил не он. А кто-то из его людей.
Быть может, есть ещё один шпион?
Кто-то, кто не вызовет подозрения.
Своих ребят я проверял лично, а вот обслуживающий персонал...
Ладно, разберусь с этим чуть позже.
Моё внимание внезапно привлекает несколько фотографий, лежащих там же, в импровизированном тайнике.
Беру их в руки и рассматриваю.
На снимках - мальчик. Ему лет десять-одиннадцать на вид.
Мальчуган кажется вполне счастливым и довольным жизнью. Это и есть брат Лиры?
Те же тёмные волосы, улыбка похожа… Только глаза не голубые, как у сестры, а зеленоватого оттенка.
Блядь. Грёбанный ребёнок в планы Палача уж точно не входит!
Я смотрю в наивно улыбающееся лицо пацана. А ведь он немногим старше возраста, в котором был я, когда со мной случилось то, что навсегда изменило мою жизнь…
Отбрасываю фотки в сторону. Чёрт!
Запускаю руки в волосы. Мне просто нужно придерживаться плана. Не делать лишних телодвижений.
Всех не спасти.
Прикрываю глаза. Перед мысленным взором тут же встаёт перепачканное пылью и слезами лицо Лиры.
"Я не могла поступить иначе... у Старого... мой брат!"
Мотаю головой, чтобы избавиться от этих образов.
Встаю и иду к выходу.
Мне нужно просто заняться своими делами.
Лира
Без него я чувствую себя уязвимой.
Спальня Палача – моя тюрьма. И одновременно убежище. Её стены будто тонкий брезент палатки защищают меня от бури, которая разыгралась снаружи. Я чувствую порывы ужасающего ветра, ударяющие в прозрачную ткань. Как скоро они снесут меня вместе с моим укрытием?
