Время словно застыло в страшной тишине, а в голове у юноши, там, где, казалось, уже не осталось никаких чувств, кроме гнева, забилась мысль в поисках пути спасения. Быть может, для Махмуда и смехотворная.
Ибн Айлас привязан к столу четырьмя крепкими веревками и, судя по всему, довольно давно находится в таком положении. Даже если перерезать путы, онемевшие члены не дадут ему двигаться свободно после долгой неподвижности.
Махмуд был явно доволен.
— Ну, приступай же, приступай! — Он улыбнулся Шимасу. — Ты лекарь, и ты пришел сюда подготовленным. Однако, если ты не произведешь операцию, то ее вместо тебя сделает один из моих людей… а ты будешь смотреть. Но, опасаюсь, он будет не так искусен, как ты…
Глаза юноши обежали комнату, мысленно прикидывая место каждого человека. Помещение большое… но шанс есть. В тишине потрескивал огонь под котлом с водой.
— Вода горячая? — спросил он. — Кипит? Махмуд взглянул на котел. Шимас подошел к столу и посмотрел в глаза своему пациенту. К его удивлению, в них жили гнев и свирепая сила, а вот испуга не было вовсе.
— Будь готов, — тихо произнес юноша по-латыни.
Он обернулся к соседнему столу и взял необходимые ножи. Почувствовал, как влажны от пота ладони и как скользит сталь в пальцах. Но как бы то ни было, мозг работал с ледяной ясностью. Да, они оба могут умереть здесь, но шанс есть… слабый, но есть. Юноша вытащил из сумки несколько высушенных растений, из тех, которые всегда возил с собой еще со времен странствия с китобоями. Взглянул на котел — его уже переставили на стол. Воды было достаточно.
Взяв узкий острый бельдюк, которым можно зарезать и свинью, и врага, Шимас сделал шаг к столу, на котором лежал торговец, и, скрыв свое движение полой плаща, перерезал веревку у его запястий острым, словно бритва, лезвием. Один из стражников подступил ближе, и Махмуд обошел его, стараясь не упустить ни одного движения: глаза его горели от страстного нетерпения.
В тот момент, когда еще несколько стражников подобрались поближе, юноша подцепил носком ноги ножку стола, на котором стоял котел с кипятком, и, рванув эту ножку к себе, внезапно навалился всем своим весом на котел. И котел, и стол с грохотом перевернулись, и кипяток хлынул на ноги троим ближайшим стражникам. Пронзительно закричав от боли, они отскочили, один из них свалился на пол, мешая остальным. Молниеносно повернувшись, Шимас перерезал остальные веревки, которыми был привязан Ибн Айлас, потом сунул ему в руки бельдюк, а сам выхватил меч.
Первый из стражников подскочил слишком поспешно — и слишком поздно остановился, острие меча вонзилось ему в горло и резко рванулось вбок, он отшатнулся, кровь залила грудь… Но вдруг распахнулась наружная дверь, и в комнату ворвалась добрая дюжина воинов. В один миг по всему помещению закипел бой, когда люди Махмуда повернулись навстречу пришельцам.
Не задумываясь о том, откуда появилась неожиданная подмога и кто эти люди, Шимас побежал вслед за Ибн Айласом, который уже оказался у неохраняемой двери. Он еще нетвердо держался на ногах, онемевших от пут, но путь уже показал клинком, выхваченным у упавшего стражника. Шаг за шагом беглецы удалялись вдоль длинного прохода, все глубже и глубже в неизвестные коридоры под городом.
— Я ждал тебя, — сказал торговец спокойно. — Этот ублюдок целыми днями мучил меня, расписывая, что он сотворит, когда ты вернешься.
— Выходит, он не сомневался, что я вернусь?
— Похоже, он был в этом уверен… Я слыхал, как он принимал рапорты у солдат, отправленных на ваши поиски.
Шимас хотел задать еще вопрос, но шум погони нарастал.
— Пора… Поговорим позже, — сказал торговец.
— Ты знаешь катакомбы? — Шимасу не давала покоя мысль о Махмуде, но сейчас надо было сосредоточиться на спасении.
— О да, когда-то я прошел их от входа у Полуночных ворот до самого Гвадалквивира. Катакомбы сопрягаются с водоводами. Это истинное чудо, должен сказать, и никто сегодня не знает их как следует, думаю, даже сам советник по водам и источникам.
Проход разделился на три коридора. Ибн Айлас показал вперед:
— Вот здесь вход, но осилить его не смог бы и сам дьявол. На наше счастье, есть другой путь.
Беглецы свернули в левый коридор и побежали дальше. Вскоре проход сузился и послышался шум бегущей воды. Туннель превратился в мост, и под ним текла темная, быстрая вода. Факелы догорели, и Ибн Айлас подвел Шимаса к связке новых. Когда факелы разгорелись, он взглянул на юношу:
— Сможешь выдержать одно трудное местечко? Это акведук, который подает воду во дворец.
Глубина была по пояс. Беглецы погрузились в воду и, едва войдя в туннель, погасили факелы. Торговец шел первым, Шимас, стараясь не отставать, все гадал, откуда у него столько сил при такой невидной внешности. Путники долго двигались в кромешной тьме, без единого луча света. Наконец туннель закончился, впереди слышался шум падающей воды. Ибн Айлас резко свернул, ухватился за верх стены, подтянулся и перелез через нее. Шимас последовал за ним. Шаг в темноте, второй, третий… Постепенно мгла превратилась в сереющее утро.
В дворцовом саду шел тихий дождь. Беглецы чувствовали его кожей и слышали тихий стук капель по листьям. Вдалеке вспыхивали молнии.
— Они сюда не доберутся? — Они прислонились к внешней стене желоба, дрожа от холода.
— В конце концов, думаю, доберутся. Но ночью в садах пусто. Пойдем, я знаю тут одно место.
Рассвет наступил совсем недавно, но из-за дождя вокруг не было ни души. Беглецы прижались плечом к плечу, натянув широкий плащ Шимаса, чтобы хоть немного согреться. Но тут юноше пришла в голову мысль, которая была достаточно безумной, чтобы оказаться верной. Он встал и огляделся. Рядом с главной трубой водовода лежали трубы поменьше. Большей частью они были слишком широкие и изготовлены из обожженной глины. А вот те, что поменьше, — из свинца. Такие водопроводы были далеко не новинкой и широко использовались по всему магометанскому миру в состоятельных домах — точно так же, как когда-то в Риме.
Еще раз осмотрев все вокруг, Шимас выбрал короткие отрезки труб, должно быть, оставшиеся после строительства. Затем подобрал несколько таких отрезков и выстрогал деревянные пробки, плотно входящие в оба конца трубы, а затем набил трубы готовым порошком из своих седельных сумок, которые чудом не выбросил по дороге.
— Что ты делаешь? — заинтересовался Ибн Айлас. — Это что, древесный уголь?
— И уголь тоже…
Юноша закончил свою работу, заполнив все свободное пространство в трубках кусочками свинца, валявшимися кругом, камешками и погнутыми, выброшенными гвоздями. Из каждой трубки вывел наружу кусок шнурка, пропитанного расплавленным жиром от мяса. Это тоже была привычка, оставшаяся у Шимаса от странствий с китобоями, — тщательно сохранять жир, ибо он мог пригодиться в дюжине дюжин разных случаев. Как вот сейчас. Шнурки он покатал в порошке, набитом в обрезки труб. Когда дело было закончено, у него получилось три готовых трубы.
