— Что я могла, Лука?! Я родила тебя в восемнадцать и…
— И отца ты не любила.
— Ну зачем ты так… У нас были сложные отношения, но все же…
— Ой, да ладно! Я уже не ребенок. Нечего мне лапшу на уши вешать. Ты всегда интересовалась только собой. Дурацкий убыточный бизнес, бессмысленные командировки в Европу, плавно перетекающие в шоппинги, пластические операции, гулянки… и после всего этого нужно было непременно отдохнуть от нас где-нибудь на Канарах, причем в одиночестве, потому что отцу вечно некогда было…
— Ты несправедлив ко мне, — уже взяла себя в руки Лариса, снова примерив покровительственный тон умудренной жизнью женщины. — Когда ты родился, я была совсем еще девочкой, такой как Кристина… Ну, что я могла тебе дать? У тебя же все равно в итоге блестящее образование, бизнес… Ты вырос достойным человеком… Что я сделала не так?
— Сама невинность! — язвительно ухмыльнулся Лука. — Ничего ты не сделала. Все это не твои достижения. Ты даже чувства вины не испытываешь… ни за Матвея, ни за отца, ни за то, как остервенело с нами судилась.
— Я с вами?! А, может, вы со мной?!
— Наши претензии были справедливы. Ты шлялась, пока отец болел, и спокойно обнулила его счета после смерти. — Лука презрительно усмехнулся. — Нам просто повезло, что ты была не настолько умна и не обо всем осведомлена.
— Я же должна была на что-то жить! Я и раньше пользовалась его кредитками. Всегда пользовалась!
— А работать ты не пробовала по-настоящему?
— Не все женщины созданы для работы, Лука. Ты это должен понимать.
— Для чего же создана ты? До детей и семьи тебе тоже никогда не было дела.
— Это не правда! Ты предвзято ко мне относишься из-за Матвея!
— Да я не знаю, как не убил тебя тогда из-за Матвея! — в тоне Луки звучало искреннее презрение и злоба, но потом он вдруг захрипел от волнения. — Видела бы ты его тогда в этом их изоляторе! Тощий длинноволосый богатенький смазливый мальчик. Он говорил, что наголо пробовал бриться. Думал, поможет…
Лариса поморщилась.
— Не надо мне это рассказывать…
— Что, неприятно слушать? — с отвращением прошипел Лука. — Даже навещать его не приходила!
— Почему ты тогда ничего не рассказал ни мне, ни отцу?! — вскипела она так, будто нашла еще один аргумент в свою защиту.
— Потому что он умолял этого не делать. Не хотел, чтобы кто-то знал. Винил себя. А я… я был дураком!
Лариса нахмурилась и надулась.
— Теперь ведь все равно ничего не изменишь… — она бросила на него короткий опасливый взгляд. В такие моменты она напоминала Луке хищного и хитрого зверька — крысу, быть может.
— Да уж… — Лука остервенело сунул руки в карманы и отвернулся к окну.
— Но… но это же не означает, что наша сделка отменится? — со слабой надеждой в голосе промямлила она, беспокойно заерзав на стуле.
— Не значит. Я перечислю тебе эту сумму, но надеюсь, что после этого ты исчезнешь из нашей жизни навсегда. Впредь я даже слышать больше не хочу, что ты в чем-то нуждаешься. И только попробуй что-нибудь ляпнуть Матвею — я тебя лично придушу. У тебя есть новая семья. Вот и занимайся ею.
— Послушай… — вдруг словно подхватила его мысль Лариса, — эта девочка… Кристина… Она очень миленькая, правда?
— Я не знаю. Наверное, — раздраженно бросил Лука.
— Но ты разве… не задумывался о женитьбе? Твой возраст…
— Да какое твое дело?! — взбесился Лука вдруг.
— Послушай меня… Она воспитанная, доверчивая, послушная — тебе именно такая нужна. А ее отец…
— Думаешь, я когда-нибудь поверю в твои добрые намерения? Сначала ты ее для Матвея, видимо, присмотрела… я так понимаю, чтобы потом окончательно от него избавиться, натравив на него ее папашу. Представляю, на что бы пошел ее отец. Он в ней души не чает, считает ее полнейшим ребенком — это сразу видно.
— Что за глупости, Лука! Как ты мог такое подумать обо мне?! Мне просто сначала показалось, что они больше подойдут друг другу по возрасту. Ей ведь скоро будет девятнадцать. Кажется, в сентябре. Но он безнадежен. Просто безнадежен!
Кристина стояла, вся пылая от стыда и шока. Она впервые подслушивала чужой конфиденциальный разговор, мало того — разговор, касающийся ее! И она не знала даже, что конкретно сейчас испытывает… Матвея насиловали в детстве…?! Лариса советует ее Луке в качестве жены!.. Но Лука… Кристина с внутренним содроганием вспомнила о проведенной вместе два дня назад ночи. Каким ненасытным, жадным, безжалостным он был… Как брал ее раз за разом, не слушая ее жалкий лепет о том, что она устала и ей больно. А потом он уснул, и она не смела шевельнуться в его объятьях, чтобы не разбудить. До этого, когда он впал в легкую дрему, она любовалась его лицом не в состоянии уснуть от эмоционального перевозбуждения. Он вдруг лениво приоткрыл глаза и сонно сказал:
— Не смотри на меня так. Я не достоин такого взгляда.
Кристина опустила глаза.
— Зачем ты так говоришь?
— Кристина… Ты же понимаешь, что это все ничего не значит? Не хмурь брови… Я еще ни одну девушку не сделал счастливой…
После этих предательских гадких слов она молча отвернулась и беззвучно заплакала, а он сначала свел ее с ума умелыми ласками, заставив ее умолять дать ей кончить, а потом снова трахнул как какую-нибудь последнюю уличную девку. И его глаза, его дикие глаза голодного хищника, который насквозь видит плотскую природу своей жертвы, изводили ее своим упоительно уничижительным взглядом, превращая ее в ничто, в его жалкую игрушку. И кажется… кажется, все это ей нравилось, принося упоительное, головокружительное чувство его полной власти над нею.
Стоя за вазой с огромной развесистой пальмой в небольшом холле рядом с кухней, Кристина всего на пару секунд погрузилась в эти воспоминания и упустила тот момент, когда ей следовало бы уйти со своего постыдного шпионского поста. Из кухни вдруг донеслись резкие голоса, дверь распахнулась, и ей навстречу вылетел Лука, словно демон из ада, — его темно-карие, почти черные глаза сверкали раскаленными угольками из-под презрительно приопущенных ресниц. Между красивыми тонкими черными бровями пролегала глубокая складка. Губы плотно сжаты, челюсти напряжены. Одна рука сунута в карман узких классических брюк, слегка оттопыривая край элегантного пиджака. Другой рукой он со всего маху толкнул дверь, яростно грохнувшую за его спиной.
— Какого… черта… — медленно сцедил он, подойдя к Кристине, больно ухватив ее за предплечье и спешно выводя в другую комнату. Он бросил короткий взгляд назад через плечо, проверяя, не идет ли за ними мать.
— Лука… Лука, извини! — пробормотала девушка, безвольно следуя за ним, словно провинившаяся собачка на привязи. Он затащил ее в какую-то маленькую комнатку на другом конце дома, очевидно, предназначенную для уединенного отдыха и напоминающую небольшой кабинет. В двери щелкнул замок.
— Лука! Отпусти! Мне так больно! Я же ничего такого не сделала! Я там случайно оказалась! — испуганно зашептала дрожащая Кристина.
Лука выпустил девушку и грозно встал перед ней, уперев руки в узкие бедра.
— Что ты слышала? — гневно прорычал он, не сводя глаз с ее побледневшего лица.
— Я… я слышала про Матвея… и про… про вашу сделку с мамой… Прости… Это вышло не нарочно… Я шла за соком на кухню… Я никому не скажу…
Глядя на ее трепещущие пухленькие губки, которые она постоянно облизывала от волнения, на ее порхающие ресницы, на быстро вздымающиеся под легкой свободной рубашкой груди, на эффектно обтянутые классическими голубыми джинсами округлые бедра и стройные ножки, Лука невольно смягчился, и его рта коснулась легкая усмешка.
— Что ж… Добро пожаловать в мир зловещих тайн нашего семейства, — медленно приближаясь к отступающей девушке, с торжественной прохладцей вымолвил Лука. — Попалась! — уже более нежно прошептал он, загнав ее в угол.
Он стоял в шаге от нее, а Кристина уперлась ягодицами в комод и, чтобы не упасть, ухватилась за край его столешницы руками. Всякий раз, как она видела его в костюме, таким строгим и безукоризненно элегантным, колени ее в миг ослабевали, а сознание отключалось, уступая место безудержным порывам подсознательного. Она трепетала перед ним, восхищалась им, боялась его непредсказуемости и необузданной похоти, а он явно видел ее насквозь и торжествовал.
