Надо собраться. Выкинуть всю дурь из головы и просто, мать твою, собраться. Натянув тонкий плед на плечи, прикрыла глаза.
Мысли настолько заволокли меня, что я не заметила, как расплакалась. Грудь разрывало на куски.
— Неужели все настолько плохо, что надо так себя изводить?
Я резко повернула голову на звук. Столкнулась с незнакомым долговязым парнем, он внимательно и как-то слишком душевно смотрел на меня. Рваный вздох. Фигуру освещал слабый отблеск фонаря. Парень сел рядом на скамейку, но на достаточном расстоянии, чтобы не нарушать границы.
Я это оценила. Не то чтобы мне было бы чего бояться в доме Рашидова, но в целом я плохо относилась к тому, что кто-то находится настолько близко ко мне.
Не видела его тут раньше.
— Не хочешь говорить, ну да ладно, это ведь нестрашно. Необязательно говорить, если не хочется. Можно слушать. Этого порой вполне достаточно, чтобы стало легче, — тихо продолжил парень, перебирая в руках цветок. — Я садовник, первый день после отпуска, — кивнул на розу в руках. — И тут уже многое пришло в негодность, например, эта роза. Огромный куст был когда-то, а сейчас одиночные бутоны. Это все потому что они утратили своего хозяина. Мой напарник к работе не слишком привыкший, все делает спустя рукава. А какая работа может принести плоды, если ты делаешь ее спустя рукава?
— Отпуск, поэтому я вас раньше не видела, — поежилась от прохладного ветерка, сегодня первая ночь без жары. Плед все время спадал.
Незнакомец искоса посмотрел на меня, а потом выдал:
— Самого главного глазами не увидишь. Да и ушами не услышишь, я бы продолжил.
Мы перестали говорить о реальной ситуации, он методично смотрел в корень.
— Неожиданно, я люблю эту сказку.
— И я люблю. Стараюсь всегда мыслить в ключе Маленького Принца, а ты? Видимо, забыла главное из этой сказки.
— Так что же главное? — печально улыбнулась, стирая остатки слез с щек. Плед давно уже осел к ногам.
— Когда даешь себя приручить, случается и плакать. А ты точно дала себя приручить, незнакомка, но не печалься, все обязательно наладится. Главное верить в это. Правда…в твоих глазах веры нет, это грустно, — парень покрутил розу в руке. — Надежда — путь к спасению, в какой бы адской дыре ты ни находилась.
— Я просто узнала то, что немного пошатнуло меня. О человеке, который неожиданно стал мне дорог, — хотелось захлопнуть рот ладошкой, как будто сказав это громко, я неожиданно яснее увижу картину. Так и получилось.
— Что говорит твое сердце?
— Оно болит.
— Я не про физику. Я про чувства. Помнишь…зорко одно лишь сердце? Как чувствуешь, так и поступай. И не грусти. Как бы ситуация ни вывернулась, как-то оно будет. Очень многое в любом случае зависит от тебя и от твоего взгляда на ситуацию без эмоций и ложных ожиданий.
— Я чувствую, что это причинит мне боль, — пальцы впились в деревянную поверхность скамейки.
— Значит, сделает сильнее. Закалит. Боль обязательно сменится чем-то добрым.
Парень протянул мне розу и открыто улыбнулся. Заразительно добрая улыбка отразилась слабой ухмылкой на моем лице.
Дышать становилось ощутимо проще, пока за спиной не раздался злобный голос. Мышцы мгновенно натянулись, и тело вновь погрузилось в арктические льды.
— Что ты тут делаешь? — в горле моментально пересохло, я замерла, как перед лицом хищника замирает зверек.
Рашидов просканировал пространство, заметив, что я сидела достаточно близко, ближе, чем изначально, и сжимала в руках розу с улыбкой. Позднее она застыла на лице искусственной маской.
Идеальный отглаженный костюм, белая рубашка. Как прекрасно может смотреться смерть во плоти.
— Собирай манатки и чтобы я тебя не видел, иначе вернусь и скручу шею, — кинул незнакомцу.
Ответить мне не дали, зато моментально схватили за руку и потянули в сторону дома. Я лишь мельком глянула на побледневшего садовника. Он понял свою ошибку, резко отвернулся и сжал руки в кулаки.
А Темный так и продолжал волочь меня за собой. Ноги заплетались. Мне было страшно, по-настоящему страшно. Взгляд настолько пронзал своей одержимостью, что я не решалась и пикнуть. Оставалось молиться, что он не раздавит меня как мошку.
Слезы продолжали литься по щекам, когда мы достигли второго этажа.
Рашидов резко прижал меня к стене. Я смотрела в обезумевшие глаза. Губы подрагивали, а мужчина являл собой чудовище. Рука на шее сжималась сильнее. Каждый глоток воздуха давался все труднее.
— Красивый мальчик, да? Понравился? — выплевывал мне в лицо.
Я задыхалась. Вцепилась руками в широкую кисть. Ногти впивались в кожу, но ему было все равно.
— Я…нич..
— Ты ничего не хотела, да? Знаю я вас всех, вы все так похожи, сразу перескакиваете на новый член. Быстро.
Мысли безумной вереницей проносились в голове, пока душа медленно уползала в пятки. Я прикрыла глаза, продолжая беззвучно плакать.
— Смотри на меня, смотри и запоминай. Ты моя. Хочешь ты того или нет, уже моя. И ты чувствуешь притяжение тоже, не ври. А кто подойдет к тебе — умрет. В страшных муках. Ты ведь не хочешь такой участи несчастным? — мужчина прижался ко мне всем телом. Отпустил шею, но придерживал за талию. Горячее дыхание опаляло кожу.
Я не смотрела на него. Но чувствовала исходившую злобу. С примесью…ревности? Ну как же, кто-то посмел поговорить с любимой игрушкой. Кто-то посмел проявить заботу и участие. Кто-то подумал, что я живая.
— Я просто…разговаривала с человеком, просто… говорила. С единственным человеком тут, кто… смог проявить ко мне просто уважение. Человеческое.
Дыхание сбивалось, я снова и снова оступалась на каждом слове. Внезапно накатила такая тошнота, что казалось, я все свои внутренности выверну наружу. Как мне плохо. Рыдания становились все громче, я просто на краю долбанной пропасти.
Голова стала тяжелой.
Я не буду оправдываться за то, что ничего не сделала. Это слишком. Не он будет мне указывать, не он. Господи, почему так больно. И так бесконечно плохо от всего этого.
— Что значит единственный человек? — волевой подбородок дернулся. Я конвульсивно сжалась сильнее.
Молчала, пытаясь привести дыхание в порядок.
— Моя женщина должна чувствовать себя богиней, а не загнанной ланью, Надя, так что скажи мне, что конкретно тебя не устраивает. Но не надо за моей спиной любезничать с мужиками. Не прощал и никогда не прощу предательства. Запомни это.
— Я в тюрьме, — выдала сквозь рыдания. — А ты. Что шаг влево или вправо и убьешь меня? — прошептала надрывно и рассмеялась в лицо. — Я же тебе нужна как кукла? Трахать и забываться, да? Самоутверждаться? Нравится насилие? Контроль? Так бери и трахай, вот она вся я. Давай, чего ты ждешь? — размахивала руками в разные сторону и плакала сквозь безумный смех.
Спустя мгновения, когда мозг окончательно потерял связь с реальностью, начала раздеваться. Нарочно показательно.
— Успокойся, — перехватил мои руки и склонил голову к моему лбу.
Я методично смотрела на подрагивающий кадык и поросль волос на груди. На губах оседала соль. Моя эмоциональная боль.
Один ответ на все. Машина. Ты просто робот.
— Успокоиться? Когда мне надо было успокоиться? Когда ты меня украл? Или когда специально приковал к себе? Когда не дал вернуться домой? Или когда я была в чертовом лесу одна перед лицом дикого зверя? Или когда ты меня трахал? Или когда специально приручал как зверушку, чтобы иметь влияние? Когда мне, мать твою, надо было успокоиться? А может когда твои люди смотрят на меня как на шлюху последнюю и гадают, как быстро ты мне шею свернешь?! Когда? КОГДА МНЕ НАДО УСПОКИТЬСЯ, СКАЖИ МНЕ КОГДА. Я УСПОКОЮСЬ УЖЕ!
Рашидов сжал меня сильнее, притягивая к горячей груди. Я плакала в ворот рубашки без остановки. Словно сорвало краник какой.
— Я никогда не заботился о шлюхах, с которыми спал. Так с чего ты решила, что для меня ты такая? Если бы я хотел тебя просто трахать, то не думал бы о безопасности и не закрыл бы здесь. Не знакомил бы тебя с семьей, не называл бы своей женщиной. Тебе не приходило в голову просто поговорить? Ты молода и кажешься мудрой, но в данном случае поступки совсем разнятся. Не выдергивай чеку, если не готова бросить гранату. А ты ведь не готова к этому, Надя? Вопрос со всеми, кто причастен к тепершней ситуации, я решу быстро.
