Напротив, она проявила смелость, рассказав о трагической смерти своих родителей и проблемах с психическим здоровьем. Я хотел забрать ее боль и стереть все ужасные воспоминания, пока не останется только счастье. Я хотел что-то сделать, сказать что угодно, чтобы ей стало лучше, но ее невыразительный тон говорил мне, что усилия будут напрасны. Рана была слишком свежей.
Поэтому я сделал единственное, что пришло мне в голову, и отвлек ее. Я указал на женщину, курящую сигарету.
— Что ты думаешь о ней?
— Что? – Спросила Джордан, сбитая с толку резкой сменой темы.
— Женщина в коралловом платье и с высоким пучком, – объяснил я. — Как, по-твоему, она оказалась на этой вечеринке?
Джордан несколько мгновений смотрела на нее пустым взглядом. Выражение облегчения промелькнуло на ее лице, когда до нее дошло. Она подыграла.
— Держу пари, она танцовщица, которая недавно переехала в город.
— Почему?
— Тело танцовщицы с великолепными ногами. В ее движениях есть координация, но вокруг неё приземленная аура маленького городка, – заключила Джордан. — Она недавно переехала в Нью-Йорк, чтобы сделать себе имя.
Неправда. Ее звали Джанет, и она была дочерью одного из партнеров Генри. Джанет выросла в Нью-Йорке, была акулой риэлторского бизнеса и ужасной танцовщицей.
— Наверняка она с юга, – добавил я. — Готов поспорить, она здесь в поисках сладкого папика, который поможет ей с арендой, пока ее карьера не пойдет в гору.
Джордан прикрыла рот рукой, ахнув от скандальной идеи.
— Ну, для южной красавицы это было бы не очень подобающе.
Я улыбнулся, окинув взглядом ее сияющее лицо.
— Абсолютно неподобающе.
Она указала на мужчину в костюме-тройке.
— А что насчет него?
— Инвестиционный банкир, – объявили мы одновременно, когда он поднес телефон к уху и обругал кого-то.
Мы разразились хохотом.
Каждая история, слетающая с наших уст, укрепляла новую связь между нами. К концу часа мы дали каждому новую личность и воображаемую жизнь. Наш выдуманный мир был гораздо оптимистичнее реального. Сейчас, когда надо мной нависла дата ее свадьбы, мне как никогда было трудно умалчивать о своем честном мнении.
Джордан понятия не имела, на что подписалась с моим отцом. Генри заманил ее в позолоченную клетку, а она и не подозревала об этом, и эта мысль оставляла у меня во рту неприятный привкус.
Она была тюремной птичкой, как я и предполагал.
Джордан отдалилась от своей лучшей подруги детства, потому что та не ладила с моим отцом. Это не вселяло в меня оптимизма по поводу того, что она прислушается к моему предостережению относительно Генри.
Хуже того, что, если это разрушит и нашу дружбу?
Я взял ее мягкую руку и притянул ближе.
— Джордан, есть кое-что, что ты должна знать...
— Что здесь происходит?
Джордан отдернула руку.
Мы обернулись и увидели, что к нам целеустремленно идет не кто иной, как его высочество Генри Максвелл. С каждым обдуманным шагом он излучал превосходство, словно владел землей под собой, что, полагаю, так и было, наряду со всем остальным. Сад, окружающий дом, был достаточно большим, но он преодолел это расстояние с высоко поднятой головой и расправленными плечами.
Несмотря на то, что моему отцу было уже за пятьдесят, он сохранял элегантность молодого человека. Он не был особенно мускулистым, но использовал свой высокий рост и хорошую осанку, чтобы управлять присутствующими. Он регулярно красил волосы, баловался ботоксом и всегда был слишком загорелым. Имидж был для него всем.
Мы обменялись короткими кивками, когда он приблизился. Другие могли бы счесть такой прием холодным, но дистанцирование от него позволяло мне сохранять вежливость. Когда дело касалось Генри, это было теплое, туманное приветствие.
— Привет, малыш, – воскликнула Джордан, но тут же осеклась.
Третий бокал шампанского, на который я ее уговорил, видимо, ударил ей в голову, и она забыла о предпочтениях моего отца в отношении сдержанной партнерши.
Взгляд Генри скользнул по ней, отмечая утрату ее уравновешенного характера. Она быстро переключилась, вернувшись к скованной версии себя.
— Где ты была? – Хотя его голос был безупречно вежливым, в его глазах был намек на снисходительность. Он приберегал неприятные слова до того момента, как она подпишет свидетельство о браке. — Наши гости спрашивали о тебе.
— Я просто гуляла с Ксандером, – честно ответила она, не замечая намек на раздражение в его глазах.
Он знал, что мы сблизились за последний месяц, но был слишком занят, чтобы обратить на это внимание. Это был первый раз, когда он стал свидетелем нашего взаимодействия, и, судя по выражению его лица, увиденное ему не понравилось.
Никто не произнес ни слова. Его расчетливый взгляд остановился на мне, и я понял, что в его голове зреет гнусный план.
— Вообще-то я рад, что вы оба здесь, – сказал он наконец. — Мне нужно поговорить с вами обоими.
— О чем? – осторожно спросил я.
— Джордан некому вести к алтарю на свадьбе. Ты сделаешь это, – заявил он с решимостью в голосе.
Я резко откинул голову назад. Нарастающее чувство паники охватило меня при мысли о том, что она навсегда будет принадлежать другому мужчине. Это оставило внутри неописуемую пустоту. Я не мог отдать ее. И не отдам.
— Это замечательная идея, – восхитилась Джордан.
— Нет.
Резкий ответ заслужил уничтожающий взгляд отца и обиду Джордан.
Расстроенные глаза округлились при виде моей инстинктивной реакции. Она думала, что мы стали друзьями, и я, наконец, смирился с их свадьбой. Рефлекторный, яростный протест, угрожающий поглотить меня, не имел ничего общего с тем, что мне не нравилась Джордан. На самом деле, проблема заключалась в том, что она нравилась мне слишком сильно.
Огонь бушевал внутри меня. Я всегда играл роль послушного сына. Это был единственный способ выжить с Генри. Он крепко запутал мою семью в свою паутину. Я был не настолько глуп, чтобы нанести ответный удар, прежде чем вырваться из хорошо расставленных сетей. План состоял в том, чтобы не привлекать к себе внимания, пока Джаспер не закончит школу и меня не задрафтует НХЛ. Тогда я возьмусь за него. Как бы часто Генри ни провоцировал меня, я удовлетворял его огромное эго коротким «Да, сэр».
Но это? Ни в коем случае. Я ни за что не мог передать Джордан в его руки.
Отец скрыл свое презрение холодным тоном.
— Я дам тебе время все обдумать. Уверен, утром ты будешь чувствовать себя по-другому.
Перевод: если я не сделаю так, как он сказал, он превратит жизнь мамы и Джаспера в ад.
Я заскрипел зубами, но ответ застрял у меня в горле. Другие полагались на меня, и я не мог позволить себе роскошь учитывать только свои потребности. Он дал мне иллюзию выбора, но мы были всего лишь марионетками, танцующими под его дудку.
Это было его королевство, и каждый здесь должен был присягнуть на верность фашистскому императору. Если он сомневался в нашей лояльности, то испытывал нас садистскими играми. Он настраивал нас с Джаспером против любого, кто мог поставить под угрозу нашу «преданность» фамилии Максвелл. После многих лет ненужных интеллектуальных игр я ускользнул из-под его пристального внимания.
Обычно я тщательно сохранял невозмутимость на лице, никогда не выказывая слабости или уважения к другим в присутствии Генри. Я гадал, что же он увидел такого, чтобы наказать меня.
— О. Все в порядке, Ксандер. Тебе необязательно вести меня к алтарю. – Джордан старалась говорить беззаботно, но ее голос повысился на октаву. Ей было больно. Черт.
Папа не обратил внимания на переживания Джордан. Для него вопрос был улажен. Его взгляд вернулся к ней.
— Ты пила, – констатировал он.
— Эм. Только пару бокалов шампанского. – Она говорила так, словно ее застукали с рукой в банке с печеньем.
Я подавил желание закатить глаза. Это была вечеринка, и она могла пить, если, блядь, хотела этого. Джордан была едва навеселе, но мой отец не терпел публичного опьянения в любом виде.
