Она не такая, как Изабелла. Она не такая, как его мать или тетя. Вайолет особенная. Она не похожа ни на кого.
— Примите мои извинения, мадам. — Он галантно взял ее под локоть и жестом пригласил сесть. — Давайте возобновим наш ужин. Я постараюсь вести себя пристойно. — Он подмигнул ей. — Но после десерта за себя не ручаюсь.
— Ты неисправим.
* * *
Вайолет подождала, пока он вернется в кровать. Странный, все-таки, ужин — она за столом, Кит в постели напротив. Полулежит, вытянув длинные ноги, да еще в домашнем халате. В таком виде его можно видеть только матери или жене. Она напомнила себе, что они так ужинают не впервые.
Сегодня все воспринималось иначе. Наверное, оттого, что она познала его ласки, познала в его руках наслаждение. Она заерзала на жестком сиденье стула, запрещая себе чувствовать волнение в животе, которое никак не было связано с расставленными перед ней аппетитными блюдами.
Уступить ему значило создать прецедент, а она не могла позволить ему над собой верховодить. Кит привык к тому, что все вокруг выполняют его приказы. Бывало ли так, чтобы кто-то выказывал ему неповиновение? Вайолет в этом сомневалась.
Она словно оказалась посреди безбрежного океана без лодки и без весел. Единственное, что удерживало ее на плаву — крошечный плот ее самоконтроля.
Истина заключалась в том, что ей хотелось ему уступить. Она хотела позволить ему подчинить свое тело абсолютно любым манером и способом. Но, как и у него, у нее была своя гордость. Хотя страх скорее угнетал, чем защищал ее тщеславие.
Если она отдаст ему все, то с чем останется, когда он уедет? Ее сердце и тело уже потеряны. Что еще она может ему предложить? Свою душу?
— Что-то вы притихли, миссис Лоренс.
Она вскинула голову. Он не называл ее так очень давно.
— Хм-м?
— Вы почти не притронулись к супу. Все раздумываете о чем-то. Не хотите поделиться, что вас так беспокоит?
Нет.
— В следующем месяце Рождество. Столько всего случилось, что я обо всем позабыла. Нужно купить гуся, сделать гирлянды и венки из омелы, срубить дерево для святочного полена…
— Нет, твои мысли занимало не это. Подойди сюда, Вайолет.
Это был приказ, а не просьба, но у нее не осталось энергии с ним сражаться. Она отложила салфетку и подошла к кровати.
Он подвинулся и похлопал по простыне.
— Сядь.
Вайолет села. И ощутила тепло нагретого им места. Желание прильнуть к нему, впитать жар его тела стало почти непреодолимым. Она качнулась в его сторону — и обратно.
Кит принял решение за нее и притянул ее к себе так близко, что она уловила аромат его одеколона. Отчетливый и древесный, он напоминал запах ночного леса, заманивал ее, и она прижалась к нему теснее.
— Ты вся соткана из противоречий, — пробормотал он, целуя ее в макушку. — Сначала ты сдержанная и благоразумная, потом вспыхиваешь как фейерверк, сыплешь искрами, а через минуту становишься мягкой и податливой, будто глина.
С ним было слишком уютно, чтобы делать что-то еще, кроме как обниматься. Да что с ней такое? Она легла с ним в постель — с мужчиной, которого знает всего ничего. Она дерзила ему, дразнила его, а потом разрешила себя отшлепать! А сейчас превратилась в беспомощное дитя.
Как у него это выходит — сначала насторожить ее оборону, а потом смести до основания?
— Мысли в твоей голове крутятся, как спицы в колесе фаэтона на полной скорости. Радость моя, не думай так много, не то голова лопнет.
Сдавленный смешок — вот и все, что она сумела произвести. Что-то внутри надломилось. Она не знала, что. Ее сила? Ее решимость, которая была с ней еще минуту назад?
— Все хорошо. — С ней все будет хорошо. Вайолет сделала глубокий вдох и села.
— Точно?
Нет.
— Наверное, я просто голодная. Поем — и все станет нормально.
И тут он сделал нечто удивительное. Зачерпнул полную ложку бульона и, придерживая ее за подбородок, влил еще теплую жидкость в ее рот.
— Не надо. Я могу поесть из своей тарелки.
Мягким нажимом руки он заставил ее открыть рот.
— Ты сказала, тебе нужна еда. Я даю тебе еду. — Он скормил ей еще ложку бульона.
Кто и когда хлопотал над нею в последний раз? Эйвери, годы назад. Обычно она сама ухаживала за больными.
— Хочешь ломтик баранины? — спросил Кит. — Или еще супа?
— Супа.
Он повторил процесс заново. В уголке ее рта осталась маленькая капелька, и он сцеловал ее крепким, продлившимся всего мгновение поцелуем.
Вайолет послушно принимала ложку за ложкой, позволяя кормить себя, но то и дело скашивала глаза на его губы.
— Если будешь смотреть на меня таким взглядом, я забуду о своем обещании быть паинькой.
— Кто просил тебя быть паинькой? — Она улыбнулась.
Посмотрела ему в глаза и поплыла.
— Ты.
Что делать? Пойти на поводу у своих желаний, забыть о слугах, об обязательствах и принять то, что он предлагает? Или показать ему, что, несмотря на кратковременное помешательство, ее воля, как и раньше, сильна?
— Искушаешь меня… хуже дьявола, — прошептала она.
Кончиком пальца Кит провел по ее щеке.
— А ты обжигаешь сильнее огня преисподней. — Он прижал ее ладонь к груди. — Как бы мне не сгореть дотла.
— Наш суп стынет.
— Одно твое прикосновение — и он закипит.
— Еще поцелуй, и садимся есть. А потом… — Ее чарующий голос затих.
— Ты воспламенишь мое тело.
Она смущенно улыбнулась.
— Что-то вроде того.
* * *
Она испытывала его. Сначала словами, потом каждым лакомым кусочком, который отправляла в рот. Глядя на то, с каким удовольствием она ест, Кит ревновал к каждому ломтику и каждому глотку. Это его должен вкушать ее рот. Это он должен пробуждать аппетит в ее теле.
Вайолет его околдовала. Не только своей утонченной внешностью, но тем, что у нее всегда находилась для него остроумная реплика, пленительный взгляд, интригующий вызов… С ней никогда не бывало скучно.
Кит хотел насладиться сполна каждым мгновением, проведенным с ней рядом. Шли дни. К нему возвращались здоровье и память. Близилось время, когда ему придется уехать из Уэлбери-парка. Он хотел максимально оттянуть этот момент. Мысль о расставании с Вайолет была как острый нож в горло.
Покончив с ужином, он отставил поднос и отвернул одеяло. Она следила за ним диким взглядом, вцепившись своими длинными пальцами в стол.
— А теперь — десерт, — произнес он.
— Взбитые сливки?
Киту пришел в голову вульгарный ответ, но озвучивать его он не стал.
