А если вытаскивать Луну из камеры лишь на время? Приводить её сюда, лечить, кормить и утешать… Конечно, есть риск, что её отсутствие в камере обнаружат. Но ведь можно заставить эльфа дежурить там и мгновенно реагировать на опасность, возвращая Луну на место, пока кто-то спускается в подвал по лестнице и открывает дверь. Но как в этом случае быть с Олливандером? Не выдаст ли их старик по неосторожности?
— Токи! — негромко позвал Снейп.
Домовик тут же очутился перед ним, низко кланяясь и бубня:
— Что угодно господину директору Снейпу?
— Токи, ты можешь появляться бесшумно и оставаться при этом невидимым?
— Токи может, господин директор Снейп.
— Покажи мне, как это происходит.
Эльф мгновенно исчез. Через несколько секунд полной тишины раздался его тоненький голосок:
— Токи здесь, господин директор Снейп.
— Отлично. Можешь становиться видимым.
Когда эльф выполнил приказ, Снейп задал следующий вопрос:
— Ты сможешь усыпить человека на столько, на сколько понадобится?
— Токи может.
«Хм, — мысленно произнёс Снейп. — Какого драккла эльфы служат волшебникам, если их возможности во многом превосходят возможности магов?» А вслух сказал.
— Вскоре мне могут понадобится эти твои способности. А пока принеси мне чаю. И можешь быть свободен.
Эльф почтительно поклонился, исчез и тут же вновь появился со стаканом горячего чая на подносе. Оставив поднос на прикроватной тумбочке, Токи вновь исчез, «с лёгким хлопком», отметил про себя Снейп. Хотя мог сделать это бесшумно.
Когда Токи в первый раз забрал Луну из её темницы, она даже не успела испугаться. Только что она сидела в полной темноте, слушая, как выравнивается дыхание засыпающего Олливандера, который минуту назад рассказывал ей о тонкостях изготовления волшебных палочек. И вот она уже щурится от неяркого света, который после кромешной тьмы камеры показался ей ослепительным.
Пока Луна пыталась проморгаться и понять, где она, чьи-то до боли знакомые сильные руки обхватили её и крепко прижали к груди, такой родной и близкой. Луна почувствовала этот ни с чем не сравнимый запах — возбуждающий и успокаивающий одновременно. Эти пальцы, запутавшиеся в струящихся меж ними луниных волосах. Эти губы, покрывающие быстрыми беспорядочными поцелуями её лицо…
— Се-е-еверу-у-ус… — только и смогла выдавить она, прижимаясь к нему всем телом, пряча лицо у него на груди и до боли обхватив руками его шею. Она забилась в беззвучных рыданиях, выплёскивая из себя весь ужас и напряжение, пережитые ею накануне. Луна не плакала в заточении, стараясь держаться мужественно и стойко. А сейчас она испытала такое облегчение, что слёзы из глаз катились ручьём, а тело содрогалось в крепких объятиях Северуса.
Он слегка отстранил Луну и, взяв в ладони её заплаканное лицо, внимательно заглянул в него. От вида её заплывшего глаза и ссадины на щеке, губы Северуса побелели, глаза стали непроницаемыми. Он осторожно усадил Луну на кровать, а сам направился к шкафчику с зельями. Выбрав нужные снадобья, Северус вернулся. Прежде всего он налил в стакан с водой Успокаивающее зелье и протянул его Луне, которая послушно выпила его. Потом он открыл склянку с мазью и стал осторожно смазывать ею щёку Луны. Она задержала его ладонь у своего лица и крепко прижалась к ней щекой.
— Меня забрал оттуда Токи? — спросила она.
— Да. Но тебе придётся вернуться туда, чтобы твоё отсутствие не навлекло подозрений на меня и не принесло неприятностей твоему отцу.
Луна понимающе кивнула.
— А если меня там хватятся? — спросила она.
— Сейчас там дежурит Токи. Как только кто-то станет подходить к двери, он вернёт тебя обратно. Кстати, Олливандера он усыпил. Не говори ему ничего о своих отлучках.
— Хорошо, — Луна улыбнулась и обняла Северуса за пояс, прижавшись лицом к его груди.
— Поешь.
Северус взмахнул палочкой, и рядом с кроватью очутился небольшой столик. На тарелке, накрытой прозрачной крышкой, лежала порция картошки пюре и кусок жареной курицы. Рядом, на меньшей тарелочке — кусок пудинга. В фарфоровом чайнике заваривался горячий чай. В вазочке были горкой наложены конфеты и печенье.
Луна с аппетитом принялась за еду. Северус с удовольствием наблюдал за ней. Раз ест с аппетитом, значит, здорова. У него отлегло от сердца.
— А ты? — спросила она, дожёвывая очередной кусок.
— Я ужинал, — ответил он.
— А чаю со мной попьёшь?
— Чаю попью, — согласился Северус, взмахом волшебной палочки призывая на стол ещё одну тонкую фарфоровую чашку.
Они пили чай и кормили друг друга конфетами. Время от времени они счастливо хохотали, словно забыв, при каких обстоятельствах встретились. Луна рассказывала о том, что с ней произошло после отъезда из Хогвартса, и в её рассказе не было ничего страшного и трагичного. Могло показаться, что разговор идёт не о пытке Круциатусом, а о каком-то весёлом приключении.
— Ложись спать, — сказал Северус, когда со сладостями было покончено. — Тебе надо выспаться в нормальной постели.
— А можно мне сначала помыться? — спросила Луна.
— Конечно, можно. Только вот одежду тебе менять нельзя, чтобы не вызывать подозрений.
— Жаль, — вздохнула Луна. — А ты можешь хотя бы очистить её с помощью заклинания? А то мою палочку у меня отобрали.
— Очищу. Только мойся побыстрее. Если Токи придётся забирать тебя из-под душа, ты окажешься голой и мокрой на своём тюфяке рядом со стариком Олливандером.
— Ой, — испугалась Луна. — Я быстро.
Впрочем, эту ночь, как и все последующие, она провела в спальне Северуса до самого утра. В Малфой-мэноре о ней, кажется, все забыли. И лишь Петтигрю регулярно дважды в день приносил пленникам воду и скудную еду.
Поначалу Луна лишь отсыпалась в объятиях Северуса. Оба не хотели давать волю страсти, опасаясь — вдруг Луне придётся внезапно возвращаться в камеру в самый неподходящий момент. Но вскоре, убедившись, что по ночам пленников никто не тревожит, они осмелели и провели несколько незабываемых ночей, осыпая друг друга бурными ласками и даря непередаваемое наслаждение, тем более острое, что оно было приправлено угрозой реальной опасности.
Рождественский вечер, как и новогоднюю ночь, они провели, сидя на полу у камина в обнимку друг с другом. Ковёр под ними был почти таким же пушистым, как в гостиной Малфой-мэнора. Огонь в камине дарил им мягкое тепло, от которого становилось так уютно и спокойно. Они сидели, обнявшись, глядя в каминное пламя. Ужин Токи накрыл им тут же, на полу, расстелив небольшую скромную скатерть. Северус угостил Луну бокалом эльфийского вина. Оно было некрепким, но с непривычки ударило Луне в голову. Девочку накрыла волна эйфории. Она смеялась и болтала без умолку. Как же ей было хорошо тогда! Северус молча наблюдал за ней, и по его бледным тонким губам бродила слабая, непривычная, несвойственная ему улыбка. Луна была счастлива — и ему было сказочно хорошо от того, что он смог подарить ей это счастье. И, так выходило, что это её состояние автоматически передавалось ему. Он сейчас на себе испытывал главный, пожалуй, закон Любовной магии — делая счастливым любимого человека, становишься счастлив сам. Только так, а не иначе.
- Теперь ты можешь взглянуть на мой подарок, – сказала Луна Северусу в Рождественский вечер.
Ему не хотелось вставать с пола и выпускать Луну из своих объятий. Но призвать свиток из наглухо запечатанного ящика стола при помощи Акцио было невозможно. Пришлось подняться, чтобы снять с ящика защитные чары.
Развернув свиток, Северус увидел сделанный Луной рисунок на пергаменте. На рисунке был изображён он сам в момент, когда, возвышаясь над Луной, он достигал пика наслаждения. Его лицо при этом было столь одухотворённым и прекрасным, что Северус не поверил глазам – неужели это он? Он медленно перевёл удивлённый взгляд с рисунка на Луну.
- Ты правда такой в эти моменты, – подтвердила она, наслаждаясь его недоумением. – Самый-самый красивый.
