— Выключи, — бормочу я невнятно. — Я не вижу, не слишком ли ярко.
Ближе к полуночи ее не видно.
Просто блестяще.
Так держать, Ронан. Ты поймал меня.
И сейчас нам нужно вернуться к нашей дружбе. Или я убью его, или я убью его, нет никакого различия.
— Какого черта? — Эйден смотрит на меня сверху вниз, засунув руки в карманы. — Никто не упоминал о вечеринке, посвященной жалости к себе.
— Отвали. — я указываю на дверь своей бутылкой.
— Ты в порядке? — Коул подходит ко мне, пока Эйден ложится на мою кровать и роется в моих компакт-дисках, чувствуя себя, как дома.
— Дай мне это, — я указываю на косяк во рту Коула.
Он передает мне, и я делаю длинную затяжку, затем выпускаю дым.
— Черт, это всего лишь сигарета.
— Не за что.
Коул достает сигарету, затягивается, прежде чем выдохнуть через ноздри.
Если он курит, дерьмо, должно быть, неплохо вставляет.
Коул заядлый курильщик.
— Что сказал твой отец? — спрашивает Коул.
— Ты имеешь в виду после того, как ты настучал тренеру, что я пьян, и он позвонил директору и моему дорогому отцу?
— Все учуяли запах водки от тебя, Найт.
— Скорее, вдохнули. — Эйден опирается на локоть и хватает мяч, крутя его на указательном пальце.
Я откидываю голову назад.
— Как обычно. Мне не позволено портить его имидж и бла-бла-бла, мать твою.
— И реабилитация, — добавляет Эйден. — Он попросил у Джонатана рекомендаций. Если уже мой отец знает, значит, этому быть.
— По крайней мере, ты перестанешь напиваться, как ублюдок. — Коул поднимает бровь. — И прекратишь вечеринки с жалостью к себе.
— И моменты с кисками.
— Кстати говоря, почему бы тебе не забрать немного?
— Отличная идея. — Коул достает свой телефон. — Я могу позвонить Саммер или Веронике, или, быть может, обеим.
— Добавь Сильвер в меню, и мне, возможно, станет интересно. — я ухмыляюсь.
Выражение его лица не меняется, когда он убирает телефон.
— Тогда никаких.
— Почему нет? — Эйден ухмыляется. — Мне нравится идея Найта.
Коул наклоняет голову в сторону Эйдена.
— Ты из всех людей должен заткнуться на хрен, Кинг.
— Маленький ублюдок. — внимание Эйдена возвращается ко мне. — Итак, ублюдок номер два, у меня нет всей ночи, чтобы нянчиться с твоей пьяной задницей. Ты собираешься взять себя в руки или мы все должны проголосовать за реабилитацию?
— Он собирается лишить ее девственности, — говорю я единственное, о чем не мог перестать думать.
В моем голосе так много боли, так много... покорности судьбе.
— Кто и кто? — спрашивает Коул.
— Да, по подробнее. У Нэша девственный заскок. — Эйден поднимает бровь.
Коул прищуривается, смотрит на него, затем вновь фокусируется на мне.
— Ронан, этот ублюдок, собирается лишить ее девственности, — бормочу я. — То есть, если она все еще девственница.
Эйден подбрасывает мяч в воздух.
— На дворе двадцать первый век. Не все ждут рыцаря в сверкающих доспехах. Извини, я имел в виду пьяного мудака.
— Кимберли может выглядеть невинной, но такие самые дикие, — добавляет Коул.
— Поверь ему на слово. Он знает свое дерьмо. — Эйден указывает на Коула.
— Не лучше, чем ты. Эльза, похоже, из тех, кто любит по жёстче.
Серые глаза Эйдена почти чернеют, когда его левый глаз дергается.
— Подумай об Эльзе еще раз в такой манере, и будешь похоронен на новой строительной площадке Джонатана.
Коул ухмыляется.
— Это обещание?
— Нет, обещание снимает с неё подозрения, — говорит Эйден.
— Она не твое гребаное дело.
Эйден поднимает бровь.
— Но ты все же уверен?
Коул отмахивается от него, а затем снова изучает меня, словно я одна из его философских теорий, которую нужно понять.
— Почему ты уверен, что Ким девственница?
— Она просто такая, хорошо? Я знаю.
И я слышал, как она упомянула об этом Эльзе неделю или около того назад, когда они разговаривали о сексе, и я, возможно, узнал дерьмо об Эйдене, которое не могу выбросить из головы.
И да на случай, если вы еще не поняли, я ненормальный.
— Не то, чтобы ты мог что-то с этим поделать. — Эйден обрушивает на меня суровую реальность. — Так что мы могли бы также вернуться к моему предложению о киске.
— Или ты можешь что-то с этим сделать. — Коул засовывает руку в карман, глубоко затягиваясь сигаретой. — Трахни ее. Выбрось из своей системы.
Я вскакиваю так быстро, что он даже не замечает, когда я бью его по лицу. Удары становятся шаткими и слабыми, когда люди пьяны. Мои становятся сильнее.
Коул отшатывается, прикрывая рот рукой.
— Скажи еще раз слово «трахни» и ее имя в одном предложении, и я, блядь, убью тебя, — рычу я ему в лицо.
— Технически он не называл ее имени. — Эйден говорит позади, и я чувствую его ухмылку, даже не глядя на него.
— Я просто играю адвоката дьявола и говорю то, о чем ты думаешь. — легкая, почти невинная улыбка изгибает губы Коула. — Я не виноват, что твой разум уже там. Я только перевожу твои мысли, Найт. Я не формирую их для тебя.
— Ты всегда можешь самоуничтожиться и позволить Астору сделать это. — Эйден свистит. — Уверен, что он хорошо о ней позаботится. Он знает, как заниматься любовью и все такое дерьмо.
Я стону глубоко в горле и отталкиваю Коула, вытаскивая бутылку водки из ящика и открываю ее дрожащими руками. Ни Коул, ни Эйден не остановят меня. Во-первых, им на самом деле все равно. Во-вторых, им нравится хаос, поэтому они используют каждый шанс, чтобы понаблюдать за развитием. Если мой нынешний случай не соответствует определению хаоса, не знаю, что это.
Я едва чувствую жжение от первого глотка, прежде чем следую за вторым.
— Значит ли это, что Астор может это сделать? — спрашивает Коул.
— В конце концов, это должно быть сделано, — добавляет Эйден.
— Тогда какого хрена вы предлагаете? — я вытираю капли спирта в уголке рта. — Что я это сделаю?
— Это один из вариантов. — Коул пускает дым мне в лицо.
Я пристально смотрю на Эйдена.
— Если бы это была Эльза, ты бы это сделал?
— Это не Эльза, и я не рассматриваю гипотетические ситуации.
— Я бы сделал, — говорит Коул. — Без каких-либо мыслей.
— Ты чертов дьявол. Ты не в счет.
Коул приподнимает плечо.
— Тогда я просто отправлюсь в ад, если он вообще существует.
Эйден встает и останавливается передо мной.
— Учитывая твою ситуацию с правами человека, я отвечу на твой вопрос. Да, я бы это сделал. Есть мир, и есть Эльза, и она всегда на первом месте. Теперь тебе просто нужно решить, готов ли ты сгореть.
Я падаю на кровать, прижимая бутылку к груди.
— Это значит «нет»? — спрашивает Эйден.
— По крайней мере, мы пытались. — Коул садится на стул рядом со мной. — Это будет чертовски долгая ночь.
— К черту это. — Эйден садится по другую сторону от меня. — Я не должен быть здесь.
— Он прислал мне сообщение, в котором сообщил, что она согласилась переспать с ним сегодня. Первое свидание и все такое. — я смеюсь, но в этом нет юмора. — Она, блядь, сказала «да», и я освободил ее от обещания, которое всегда держал над ее головой. — я пытаюсь сделать глоток из бутылки, но Коул забирает ее.
— Ты начнёшь блевать, а я не в настроении убирать это дерьмо.
— Он имеет в виду, помимо того, что нянчится с твоей вечеринкой по поводу жалости к себе, — добавляет Эйден.
Я падаю на кровать и смотрю в потолок.
— Я освободил ее от себя.
— Как думаешь, ты поступил правильно? — Коул смотрит на меня сверху вниз своими гребаными зелеными глазами, и меня так и подмывает выколоть их и, может, положить в банку.
— Да.
Мой голос срывается, и я прикрываю глаза тыльной стороной ладони, пряча влагу, которая собирается там.
Нет.
