Вообще-то красиво.
Полупрозрачное кружево на рукавах, мелкая телесная сетка на открытых участках — из-за нее то самое кружево красивым узором обвивает мои руки, грудь сверху и ключицы. Издалека точно не разобрать, как все это держится на теле.
Но маме подавай огроменные шлейфы и объемы.
— Мне оно нравится, мам, — я провожу пальцами по своим волосам, чтобы слегка взбить их. Так смотрится еще лучше.
— Я всегда знала, что вкуса у тебя нет.
Предсказуемо.
Благо, это только первая примера и выбор сегодня делать не нужно. Как же его можно сделать без будущей свекрови?
— Молодой человек, мы закрыты на обслуживание…
Сначала я не придаю значения лепету девушки с зализанным строгим пучком, но уже через пару секунд…
Нет, не может этого быть.
Он не мог вот так прилюдно заявиться в место, куда мужчинам обычно вход строго запрещен.
Приметы и все такое.
— А где у вас здесь уборная? Мне срочно нужно освежиться, — мама игнорирует Адама, обмахивая себя каким-то буклетом. Она, наверное, и не поняла, кто бесцеремонно ввалился в салон.
— Проводите женщину и сделайте вид, что меня здесь нет, — он достает из кошелька несколько оранжевых купюр и протягивает семенящей возле входной двери девушке. Как, оказывается, легко купить свидетеля в наше время.
Она воровато оглядывается по сторонам и забирает деньги, тут же надежно пряча их в, как бы банально это ни было, чашечку лифа, а после подставляет локоть моей матери, и они вдвоем исчезают где-то в задней части просторного помещения.
А я жалею, что стою на подиуме не в предыдущем платье, потому что так хотя бы Адам не смог бы подойти близко — ему помешало бы это недоразумение в виде подола.
— Ты не рада меня видеть, Принцесса? — он подходит все ближе, протягивает мне руку. Хочет, наверное, помочь спуститься.
Нет, я на это не куплюсь.
Никаких прикосновений.
Я знаю, чем это может закончиться.
— Как ты?.. — бормочу растерянно себе под нос, пытаясь прикинуть варианты его успешного сталкеринга.
Ну не мог же он мне отслеживающий чип вживить под кожу, пока я была не совсем в адеквате после разрывающих на части ощущений?
— На зеркале было название салона. Я пробил и, о чудо, оказался поблизости.
— Так уж и поблизости? — игнорирую его ладонь, сама спускаюсь с подиума, тут же скидывая туфли с ног, потому что, кажется, на месте мозолей меня теперь ждет неприятный кровавый сюрприз.
— У меня быстрая тачка и я отлично вожу, — Адам понимает, что я раскусила его это «поблизости». Он переводит взгляд на мои ноги и хмурится.
Я не выдержу больше ни одного платья. Мне из этого уже нестерпимо хочется выбраться, но я не представляю, как это сделать без помощницы.
Или помощника. Если судить по взгляду Адама — он точно видел это испытание на моей спине. И, я готова спорить, сейчас у него чешутся руки просто разорвать на мне очередную тряпку, потому что его глаза опять вспыхнули той самой чернотой, что так пугает меня каждый раз, когда мы оказываемся наедине.
— Зачем ты приехал? Здесь моя мать, она может…
— Все, что она сейчас может — это попытаться не заблевать такси, которое отвезет ее домой. Она вряд ли вспомнит события последнего часа, а уж я так вообще вне зоны ее беспокойств, — он зачем-то подхватывает мои туфли и, едва не наступая мне на пятки, идет следом.
А вот это уже проблемно.
Тесная для двоих примерочная, мое платье, которое все же надо снять…
— Дальше я сама, — разворачиваюсь и упираюсь ладонью в его твердую грудь.
Я чувствую жар его мускулов и — этот факт почти до слез обиден — не спешу убирать руку.
А как ее убрать, когда он смотрит так, будто хочет меня съесть? В самом приятном смысле.
— Тебе сюда нельзя, — все-таки хмурюсь, когда Адам начинает напирать, оттесняя меня внутрь зеркальной кабинки.
— Кто сказал? Очень даже можно, Принцесса. Мне вообще все можно, — на его губах опять та самая, кружащая голову, ухмылка, и я могу лишь беззвучно шевелить губами.
Аргументы против как-то не находятся.
Он разворачивает меня спиной к себе, перекидывает все волосы вперед, чтобы они не мешали скользить от пуговицы к пуговице. Я прижимаю верх платья к себе — он может хлынуть вниз после очередной свободной шелковой петли, а я не забыла, что под платьем в этой части у меня нет белья.
Сглатываю нервно, когда подушечки мужских пальцев начинают скользить по обнаженной спине. Адам дразнит меня вдобавок еще и своим слишком горячим дыханием.
— А подвязка на тебе тоже есть, Принцесса? — его ладони опускаются на мои бедра, он резко прижимается ко мне со спины и нарочно сжимает пальцы, чтобы я не могла дернуться вперед и избежать такого острого контакта наших тел.
— Я не собираюсь обсуждать с тобой это. И убери свои руки, — сейчас я забываю о флешке, о компромате на ней. Мне бы от прошлого раза отойти, я не готова к новому раунду.
— Не уберу. Раз уж ты не хочешь отвечать, мне придется самому проверить.
Как-то внезапно я оказываюсь без платья. Прикрываю грудь руками, вздрагиваю, уловив отражение в зеркале — Адам возвышается надо мной, одна его ладонь лежит на моем животе, а я стою перед ним…в одних трусиках.
И лишь голос матери не дает закрутиться вихрю из очередных жадных поцелуев.
Голос, который раздается так громко, что сомнений нет — между нами сейчас пара метров. И шторка, которую моя мама может рвануть в любую секунду.
Двадцать восьмая глава. Адам
Я зажимаю Принцессе рот, потому что она готова завизжать в панике от испуга.
— Тише, солнышко. Ты ведь не хочешь нас выдать? — я нарочно касаюсь губами ее шеи, и Ева вздрагивает, едва не вываливаясь кубарем из примерочной.
Вот это сюрприз был бы для ее матери. Хотя я вообще-то уверен, что моему братцу об этом не доложат — все равно не хочу подставлять Принцессу. Ей же потом мозги промоют, а, может, что и похуже устроят.
— Что нам делать? — она забывает о том, что стоит передо мной почти голая. Поворачивается и тычет своим пальчиком мне в грудь, брови сведены к переносице, во взгляде обвинения во всех смертных грехах.
А я зависаю на ее груди, которая теперь в свободном доступе. Ладошками-то Принцесса больше ее не прикрывает.
Ева безошибочно считывает мою ухмылку, опускает взгляд вниз, и налитые холмики в мурашках опять становятся вне зоны моего доступа.
Открываю рот, собираясь выдать что-нибудь колкое, но Принцесса моментально приподнимается на носочках, жмется грудью ко мне, чтобы, видимо, скрыть, и уже ее ладошки лежат на моих губах. Обе сразу.
— Не смей, — шипит тихо, опасно покачивается.
Я машинально обвиваю рукой ее талию, чтобы удержать на месте, а вторую безнаказанно кладу на ее попку. Во взгляде, мол, и что ты сделаешь? Шуметь нельзя — этим я собственно и пользуюсь.
Пальцами подныриваю под ее белье, поглаживаю гладкую кожу без единого изъяна, пока Принцесса продолжает зажимать мне рот.
— С кем ты разговариваешь, Ева? — а вот и мамаша неладное заподозрила. — Ты что, не одна там?
— Нет, мам! Что ты такое выдумываешь? Я просто по телефону говорила…
Я в этот момент замечаю, как шторка с одной стороны начинает опасливо разъезжаться. Киваю, потому что говорить мне так и не дают, Принцесса разворачивается и вцепляется в край до побелевших костяшек, пока я бессовестно наслаждаюсь видом сзади.
— Я голая!
— Да что я там не видела, дочь? — какая настырная женщина. — Ты что, решила сорвать первую примерку?
У меня в голове только один вопрос. А когда вообще она успела протрезветь до такой степени, что стала способна вполне нормальным голосом конструировать предложения без единой запинки?
— Мам, я сейчас выйду. Просто для следующего платья требуется чуть больше времени.
— Я жду тебя в зале, Ева. Не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус, — ее цепкие пальцы отпускают шторку, и Принцесса, наконец, выдыхает.
