— Ну! Что я говорила! Смотрите, какая краля у нас Жафрэ.
Так ее прозвали за то, что, во–первых, она слегка прихрамывала, а во–вторых, что как–то разделась и, загорая, они все увидели на ее теле шрамы, оставленные после побега. А так как Юлька выглядела все–таки симпатичной девчонкой и часто рассказывала об Анжелике, то ее так и прозвали, как любимого той самой Анжелики, намекая ей, что Жека, это и есть ее Анжелика.
— Да ладно вам. Какая там краля, бомжиха грязнючая! Мне бы еще помыться….
— А ты что, не знаешь?
— Что я знать должна?
— А то, что мы гуляем с девками в сауне!
— Какой сауне? Да не смешите меня. Кто вас туда пустит?
— Нас не только туда пускают, а привезут и кормят, и потом там такие удовольствия…
— И где это? Что за удовольствия? По–моему за все удовольствия надо платить, а вы чем же платите?
— Что? Да вы девки того, наверное! Как же вы так? Вы что, все как одна записались в лесб…
Договорить ей не дали, потому как забежала Стрема, громко и радостно закричала:
— Приехала! Кто не успеет, остается! Давайте бабы, поедем и хоть с мужиками не ….. да хоть пожрем и напьемся…как следует!
И тут же за ней следом, кто бегом, а кто степенно, как Купчиха и Жафрэ. Самое интересное, что все садились в автобус, в котором уже сидела и командовала всеми какая–то размалеванная и довольно упитанная молодая девица. Купчиха толкнула Юльку.
— Вот эта прибацанная и есть та самая баба, кто нас трахает, но так замечательно… И покормит и напоит в сиську. Не боись Жафрэ, двум смертям не бывать, а одной, да с такой как ты…
— Но, но! Я не по этому делу.
— Да брось ты, что ты из себя ц….. строишь? Все ведь о вас с Жекой знают. Что не так, что ли?
И по тому, как сразу же все оживились, как загалдели все разом, Юлька поняла, что неспроста все у них оказывается. К тому же, просто так трахаться не хотелось и, как говорили бабы, для этого надо было, чтобы… свечи зажгли, и шампанское на столе стояло… И потом, чтобы не воняло…, да и чисто чтобы было. А на свалке, где найти такое место, вот и гуляли с какой–то, как та же Купчиха сказала, с извращенкой, дочкой какой–то крутой и ее мамашей. Но той, вот уж перетраханной всей, так это уж точно!
Автобус поехал, и девки вдруг запели разом, чего не происходило с ними никогда…
Юльку все это будоражило, и в то же время она чувствовала, что ей недостает ее Анжелики, Женьки рядом. Но так длилось только минут пять, потому как к ней, отталкивая Купчиху, плюхнулась на сиденье рядом та самая Прибаца.
— Бахнешь коньячку? Ты–новенькая, что–то я тебя раньше не видела, ты когда это в Коммунизме объявилась? Коммунизмом все называли свалку.
— Слушай, хватит трепаться, дай бахнуть и сигареткой меня угостишь?
Уже по пути, Прибаца полезла к ней целоваться и что удивительно, что и Юлька стала почему–то тоже с ней целоваться. И хоть вокруг шумели и галдели девки, но потом, отчего–то вслух стали считать время ее засосов с этой девкой.
— Пять, семь…десять… — Услышала Юлька и тут же почувствовала, как та, целуя ее до боли в губы и затягивая язык к себе в ненасытный рот, ее рука, этой Прибацы полезла под плащик, сжимая ее грудь, перебивая удары сердца и воли…Из автобуса она так и вышла, в обнимку и та ей.
— Ты со мной сегодня! Я тебя хочу… Не бойся, я умею любить, заниматься любовью с такими серьезными и хорошенькими… Идем уже, я не хочу ждать…
И потянула ее куда–то, через темный и незнакомый двор, потом в какой–то подвал, который, как оказалось, и был той самой сауной.
Она как в тумане все воспринимала, может от того, что опять пила коньяк? Ох уж мне этот коньяк! А может от ее тела, такого мягкого, горячего, нетерпеливого и ее наглого языка? Ох уж мне это женское тело и их язычок….
В сауне она сразу же расслабилась и, позволяя ей себя раздеть, почему–то подумала, что вот она жизнь! Вот оно тепло, чистота, и горячая вода… много воды…
Потом уже урывками, то пропадая в каком–то блаженстве и нереальности происходящего. Смутно помнит, как мелькали чьи–то обнаженные тела, как ее целуют, гладят горячие, мягкие руки и не одни, а сразу же несколько, и как все они мягко и бесстыдно погружаются в ее тело… И она от всего этого засыпает, плывет и только вздрагивает от поворотов тела, раздвижения собственных ног… Потом сильная, непреодолимая страсть! И она кому–то..
— Еще, еще я не кончила еще…. Я хочу…еще, еще…
Очнулась от тепла и мягкой влаги вокруг. Тихо, темно и только где–то из крана вода тихонечко нежно журчит и …. Стон. Он что, почудился? Нет, повторился снова, доносится откуда–то оттуда. Полутемно и тепло, села, себя, как могла, оглядела. Голая, обнаженная, но чистая и распаренная и потом ведь какая–то…. легкая, словно воздушная… И сразу же, это в себе почувствовала… Стон громче, следом кто–то голосом знакомым и женским… Встала. Она оказывается одна лежала в комнате без света, на полке широкой и без халата, вообще без одежды какой–то. Два шага проделал нервно, почувствовала, что все еще пьяная. Дверь слегка приоткрыта в соседнюю комнату, и она почему–то сквозь просвет посмотрела… Теперь увидела это.
Напротив, заступая разведенными ногами на тело, прижимаясь к соскам на груди у Купчихи, сидит Прибаца и машет бедрами, размазывает по ней свое лоно. Причем, это делает с размахом бедер, прижимаясь к соску своим лоном бритым. А рядом, чуть в стороне от них какая–то пара приняла позу для лесбийских утех, только не как трибадия классическая, а как–то вот так, шиворот на выворот. Тела их распластаны, и лежат одна на спине, а вторая на животе, повернутые в разные стороны. При этом одна, словно в шпагате легла животом на ее ногу, отставив свою распрямленную ногу в сторону. Другую ногу согнула в колене и прижалась лоном к обнаженному месту между ног у подруги. А подруга, на спине лежа, развела ноги, одну ногу просунула вдоль туловища к лицу подруги, вторую согнула в колене и прижалась к любимой. При этом протянула левую руку, дала захватить ее согнутой левой рукой подруги. Я вижу, как она лежит на спине, как колышутся ее груди, как откинуто, обращено вверх напряженное лицо и слышу, как она стонет. Вторая, лежа на животе, обращая к ней свое лицо, притягивает за руку, потом отпускает, притягивает и отпускает…Вот стон усилился. Теперь уже к ним добавляется стон Прибацы, следом Купчихи.
— Делай еще, ну же! — Звучит от одних. От другой пары, что лежа. — М…м…м!
— Делай, еще, еще — От одних. М…м…м, еще, еще, еще! — От других. И эти две пары двигаются, прижимаются и сношаются!
А вот и другие, кто обнимается и лежит, кто целуется, посматривает на участниц. Вообще, все как в борделе, только все из них подруги мои по свалке.
