В этот миг я замечаю взгляд Сафонова, устремленный мне в район груди и снова быстро хватаю платье, пока он…
Нет, лучше уж я оденусь!
Сафонов так и не спускает с меня жадного взгляда, когда я залезаю рукой под юбку и расстегиваю штаны. Те падают к моим ногам.
Мне даже некогда рассматривать платье. Сердце стучит как бешеное, потому что Сафонов поднимается с кровати и делает несколько шагов ко мне. Я думаю о том, чтобы отступить к окну, но он зажимает мои плечи между своими огромными лапами, смотрит на ложбинку между грудей.
Если давить так, как он сейчас, мой небольшой второй размер становится чуть аппетитней.
И я не знаю, почему не вырываюсь. Меня парализует совсем не то, что я знаю, кто такой Сафонов. Кое-что другое: я как дура верю — в нем есть что-то хорошее.
Но раз за разом разочаровываюсь. Как и с Эдуардом.
— Я закажу другое белье, — хватка Сафонова вдруг ослабевает. — То, что у тебя, носят только отчаявшиеся девственницы. Мне нравится бежевый.
Это он про цвет шелка. Вообще-то название цвета “пудровый”.
Перевожу дыхание, не в силах поверить в то, что это все.
— Там еще три платья, — Сафонов с шумом падает в кресло и выглядит так, словно собрался смотреть стриптиз.
За кого он меня принимает?
Тем временем хозяин делает жест рукой, который можно трактовать как “поторапливайся”.
Да неужели за одну из его девочек?!
— На этом остановимся, — смотрю ему в глаза. — Мне тоже нравится этот цвет…
И затыкаюсь. Потому что взгляд Сафонова сейчас напоминает взгляд голодного зверя. Он одним движением прогибается вперед, хватает меня за талию и притягивает к себе.
Потом стаскивает шелк с моих плечей вместе с бельем и я остаюсь наполовину голой. Холод бьет по коже. Сафонов смотрит на мои затвердевшие соски.
— Мне нравится, как ты сопротивляешься, — я чувствую, что там, в его штанах подо мной уже набухло что-то горячее и ерзаю — мне жутко неудобно сидеть на нем и практически ягодицами ощущать член. — Но запомни…
Сафонов почти нежно обнимает мою шею.
— Здесь я говорю тебе что делать.
— Я буду ненавидеть тебя всю жизнь, — в моем голосе хриплые нотки.
Он — то, что разрушительно, порочно и запретно. И только поэтому влечет — говорю себе.
Сафонов касается моих сосков пальцами и наверное понимает, что раз я не отстраняюсь, значит, не хочу этого. До боли впиваюсь ногтями в ладони, потому что завожусь и хуже того, он сейчас тоже должен чувствовать это.
— Мне нравится когда ты слушаешься, — его дыхание жжет мне щеку. — И если сделаешь так опять…
Сафонов вдруг снимает меня со своих колен, сажает обратно в кресло.
— Получишь кое-что получше платьев.
Он возвышается надо мной как гора, а смотрю на его ширинку, подтягивая спущенные бретели лифа. Купить меня решил? Подчинить по-другому?
— Сына, — звучит так, словно меня обухом огрели по голове.
Я готова услышать приказание: “Сделай мне минет”. От этого и горько и мерзко. Все-таки Сафонов додумался как меня уесть. Я ведь не откажу, иначе сживу себя со свету мыслями о том, что не сделала всего чтобы помочь Руслану.
Уже приоткрываю рот. Да, я согласна.
Сафонов вдруг касается моей нижней губы.
— Мне нужна достойная пара на вечер, — потом отстраняется. — Знаешь, это хреновые платья. У тебя красивая грудь, хочу чтобы мне все завидовали на празднике.
И только звук хлопнувшей двери приводит меня в чувство. Что это было?
***
Сафонов Валерий
Выхожу, за спиной хлопает дверь.
Я ведь почувствовал себя виноватым. То, что ее ждет дальше хреново. С одной стороны Айдарова вроде и сама виновата — со мной нельзя шутить.
Но я ведь реально когда папаше Инги звонил что-то вдруг представил себе то как она массирует мне ноги по вечерам, и рыжего кота, мурлыкающего у меня на коленях, и детский смех. И подумал: “А ведь неплохо”.
Бум! — этот громкий звук немного утрясает планы в голове.
Швыряю в сторону ту тряпку, которую унес из комнаты Эльвиры по ошибке.
В жопу! Была у меня жена. Конец этой истории печальный.
Нужно было заставить Эльвиру сделать мне минет. Смотрю через плечо. Вот если сейчас вернусь буду выглядеть как идиот.
Планы.
Растираю глаза ладонями.
Вот отчего стыдно. Ведь я не принц на белом коне, но почему-то вдруг им стать захотел. Надо башку прочистить, ей богу, надо.
Я — тот, кто разрушает семьи. Сраный Карский ни за что бы ко мне не докопался, если б я не поступил с его женой также как он с моей.
Спускаюсь на первый этаж и тут же встречаюсь с испуганным взглядом Влада. Мальчик преграждает мне дорогу и я невольно улыбаюсь ему — настолько вид у парня решительный и одновременно грозный. Сам что ли вынудил охрану?
Я ему в общем-то свободу перемещения по дому не ограничивал, но парни у меня благоразумные. Должны были по идее в детской держать пацана, ведь тут в доме Инга. Ну да ладно.
Тянусь к макушке мальчика рукой, но Влад отступает. В груди снова становится черно. Я чувствую себя так, словно глазами ребенка только и можно разглядеть то, что у меня в душе. То, что со мной эта чертова месть сделала.
— Узнал? — глаза малыша блестят, руки сжаты в кулаки.
Я выдыхаю и чувствую, что вскидываю брови. Вот не знаю почему, но мне жутко хочется чтобы мальчик все-таки признал меня.
— Узнал что?
— Почему она уйти хотела?
Отвожу взгляд. Вот запала же ему эта Эльвира!
— Вернешься в комнату, расскажу.
Разворачивается и шагает, а мне нравится то, что у меня получилось наконец-то им управлять. Протягиваю руку малышу, но тот передергивает плечами.
Ну ладно. Прячу ладонь в карман.
— Что было на ужин? — беспечно спрашиваю по дороге.
Все планы тут же вылетают из головы.
— Прогонишь ее? — Влад стреляет в меня глазами.
Чуть приподнимаю голову.
— Эльвиру?
Да куда я теперь ее прогоню? Она мне нужна.
— Хочешь чтобы она осталась? — спрашиваю.
Влад оборачивается. Чего-то он определенно хочет, но не решается сказать.
Я распахиваю перед ним дверь детской. Ну вот мы и пришли и впервые, кажется, не поссорились. Сын останавливается посередине комнаты и смотрит с ненавистью, как будто знает о том, какие у меня планы относительно женщины его мечты.
Я замечаю, что Влад даже кажется в постели спал не раздеваясь. Как будто все ему тут чужое. И тут меня зло берет.
— Слушай, да неужели вот это вот хуже детдома?! — вырывается у меня.
Я ведь так старался. Прятал тут единственный нормальный уголок моей души.
— Ты мне не папа, — чеканит.
Прислоняюсь к косяку. Ну вот! Ведь даже тест ДНК его не убедит. Бумажки это для взрослых людей, а дети живут сердцем.
Делаю шаг в комнату.
— Ну а тогда кто?
Влад смотрит в сторону.
— Ты меня забрал в счет маминых долгов.
Чего?
Малыш разворачивается, а я делаю шаг ему навстречу. Так и хочется сказать: “А с этого места поподробнее”.
— Она подарила мне мишку, когда я был совсем малышом. Порвался этим летом, а внутри была записка, — я слышу, что Влад шмыгает носом. — Мне Мишка, старший, прочитал… Мама написала, что у нее много врагов, от которых она меня прячет. Плохие люди хотят забрать у нее долг и если я назову чужим нашу с ней фамилию, которую она мне там написала…
Бах!
Я со всей силы бью в стену кулаком. Влад оборачивается.
— И ты ее назвал? — произношу одеревеневшими губами.
Глаза мальчика блестят от слез, но держится, не плачет.
— Поэтому убили маму? — голос падает до шепота. — Да Мишка просто… я бить его пытался за это…
Проглатываю предательский ком и кидаюсь к ребенку.
— Фамилия у тебя какая? — я чувствую, как крепко сжимаю челюсти, мышцы щек аж гудят.
Влад пытается отшатнутся, а я прямо не знаю как донести до него.
— Сафонов?! Я тоже Сафонов! Тоже, понимаешь?! — слегка встряхиваю его за плечи.
