Мы всё лето провели вместе.
Лучшее лето в моей жизни.
У них с Егором была своя квартира. Сначала я оставалась там на ночь, а потом переехала окончательно.
Я подрабатывала на кафедре, а он работал в каком-то стартапе и готовился к стажировке. Тогда я ещё не знала, что на эту стажировку его пригласили в Америку.
«Я не ожидал, что у нас всё так затянется. У меня были планы, и я их менять не буду.» — сказал он заплаканному, жалкому существу, то есть мне. Он метался по комнате, не зная, как меня успокоить, потому что я УМОЛЯЛА его меня не БРОСАТЬ.
Я не очень хочу вспоминать тот день. Он был реально дерьмовым. Как и многие дни после него.
«Я ещё не готов заводить семью. Тебе, блин, семнадцать! Ты ещё сама дитё. Лучше нам разбежаться.». - безуспешно пытался он достучаться до меня.
Думаю, именно поэтому он так и не избавил меня от моей раздражающей девственности.
Это усложнило бы всё ещё больше, потому что он уже тогда знал, что уедет в конце августа.
Хотя я неоднократно просила его заняться со мной любовью, но он доставал мою руку из своих трусов и каждый раз говорил — ТЫ ЕЩЁ НЕ ГОТОВА. Может я, и правда, была не готова, но мне было плевать! Я хотела быть его во всех смыслах, тем более, моя ладонь с его почти-девятнадцатью-сантиметрами была очень хорошо знакома. Мы вообще много всяких вещей вытворяли. В этом плане Благов неиссякаемый источник свежих идей.
Я знаю, для Паши в двадцать пять лет осесть было немыслимым, так же как продолжать отношения на расстоянии. Посмотреть мир, пожить за границей, самореализоваться — вот чего он хотел.
Просто, я думала…не знаю…что он меня любит?
Потому что я его любила больше жизни. В том возрасте я всё мерила именно такими категориями.
Как бы то ни было, я никогда не забывала, что он предпочёл мне какие-то дальние страны и кисельные берега.
Подхожу к зеркалу и смотрю на себя зло, потому что по щеке катиться одинокая слезинка. Будем считать это ностальгическим рецидивом.
Подставляю руки под струю холодной воды и делаю малюсенький глоток. Выпить воды из-под крана для меня равносильно самоубийству, но сейчас реально в горле пересохло.
Я не надеялась ещё когда-либо его увидеть. Это правда. Я мечтала об этом лет до двадцати, а потом перестала мечтать, потому что он никогда меня не искал, я уверена. Если бы искал, то нашёл бы.
Достаю из висящей через плечо сумочки телефон и пишу Свете в мессенжер, шмыгая носом.
Я: "Он ушёл?".
Нужно понять, как обстоят дела, прежде чем покинуть своё укрытие.
Россия 24: "Нет. Он меня узнал.".
Я: "И что?".
Россия 24: "Мы болтаем.".
Чувствую очередной щипок, и сердце больно дергается. Когда моя подруга рядом, ни один мужчина не обратит на меня внимание. Это трудно, но я смогла это принять.
Тем более, мне там делать нечего.
Беру на раздумья ровно тридцать миллисекунд и пишу:
Я: "Я домой.".
Россия 24: " Ты больная? Быстро иди сюда. Он хочет тебя увидеть.".
Я: "Поболтаю с ним в другой раз.".
Самой смешно.
Россия 24: «Не будь трусливой!».
Это не имеет никакого отношения к трусости, мысленно заверяю её.
Россия 24: «Будешь потом локти кусать. У него нет кольца.".
Возмущённо смотрю на дисплей и строчу ответ, зло тыкая по сенсорным кнопкам. Я просто в шоке от неё. После всех тех слёз, которые я выплакала на её шикарной груди, она может писать мне такое?!
Я: "Мне ВСЕ РАВНО.".
Россия 24: "Тогда блин ИДИ СЮДА, и пусть он подавится своим семейным положением."
Я не могу сдержать улыбку. Она знает, с какой стороны ко мне подобраться.
Становлюсь серьёзной и снова смотрю на себя в зеркало. Провожу рукой по гладким «спокойным» волосам и поправляю джемпер.
Может, я и выгляжу скучновато, зато это моя шкура и мне в ней удобно.
Прохожусь по «Т»-зоне матирующей пудрой и хмурюсь. Сегодня утром я, как обычно, успела только ресницы подкрасить. У меня достаточно выразительные голубые глаза, поэтому это не очень страшно.
Я не стану красить губы, чтобы он не думал, будто я старалась.
Возвращаю пудру в сумочку и ещё раз прохожусь по себе взглядом.
Я пойду туда, потому что фигушки он заставит меня уйти раньше запланированного мною времени. Я рассчитывала вернуться домой в девять вечера. Это идеальное время для того, чтобы закончить дела, принять душ, почитать и лечь спать.
Я не трусливая. Я ВЗРОСЛАЯ и САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ женщина.
Плетусь к выходу из туалета так, будто к ногам моим привязаны тяжёлые бетонные блоки.
Глава 3
Пробираюсь через циркулирующих по заведению людей, выставив вперёд одно плечо.
Рано или поздно мне нужно будет поднять глаза. Хватаюсь пальцами за цепочку своей сумки для поддержки и нахожу рыжеволосую голову подруги.
Не пытаюсь противиться и скольжу взглядом по стоящему рядом с ней мужчине. Скорость моя падает до нулевой, когда я взволнованно касаюсь этой широкой спины, поджарой задницы, длинных сильных ног.
Я не могу не вспоминать. Просто не могу.
Я каждый кусочек этого тела наизусть знаю. Только теперь оно значительно увеличилось в размерах. И там эта странная татуировка. Она покрывает его спину? Или только руку?
Завязывай.
Даже если я подойду к нему в плотную, он не станет ближе ни на шаг.
Будто почувствовав, темноволосая стриженная голова резко поворачивается и задумчивый серьёзный взгляд снова проходится по мне с ног до головы, потом с головы до ног. Смотрю куда угодно, чтобы не встречаться с ним глазами. Хотя, не думаю, что он смог бы что-нибудь понять по моим глазам, потому что я и сама ничего не понимаю.
Перевожу их на стоящего рядом блондина, одетого в потертые серые джинсы и белую футболку. На ногах его красуются чёрно-белые кеды.
Некоторые вещи в мире не меняются.
Егор улыбается мне так искренне, что я не могу сдержать ответной улыбки и вскидываю ладошку, чтобы помахать.
Мы трое проводили очень много времени вместе. Не удивительно, ведь я практически вселилась в его квартиру. Он всего на пару лет старше меня, но его взгляды на жизнь были очаровательно инфантильными. Роскошь, которую могут позволить себе дети обеспеченных родителей. С родителями Благовых я никогда не встречалась. Думаю, это к лучшему. Я была таким нежным созданием в семнадцать лет, что это могло стать для меня настоящим испытанием, а для Паши неловкостью.
Паша и Егор расступаются передо мной, чтобы я могла занять свой барный стул. Рядом с этим семейным подрядом чувствую себя как ивовый листик на фоне кленовых.
Кожа покалывает во всех местах, потому что кое-кто не спускает с меня внимательных глаз.
Это нервирует.
— Привет, малявка! — восклицает Благов младший, предлагая мне свою руку в качестве опоры.
Смеюсь, качая головой.
— Взаимно, — заверяю его, усаживаясь и заправляя волосы за уши.
Бросаю мимолетный взгляд на его доморощенного братца, и на секунду, ну или много секунд, окружающий мир перестаёт существовать. Его лицо находится прямо на уровне моего. Отсюда мне прекрасно видна каждая деталь, вплоть до маленькой родинки под правым глазом, которую я раньше любила, как и всё в нём.
Чёткая линия челюсти, прямой крупный нос, твёрдые губы, которые на ощупь очень мягкие.
Выразительные карие глаза замерли на моём лице.
Цепкие. Изучающие.
Мои глаза просто самопроизвольно падают на его губы, которые изгибаются в лёгкой улыбке, а потом произносят:
— Привет, КАтёнок.
Мне нужно несколько секунд, чтобы мозг сложил буквы в слова, а сердце перестало трепыхаться от этого наибрутальнейшего обращения. Кроме того, сейчас я думаю лишь о наших поцелуях. О том, как он скользил руками по моему телу, входил в мой рот языком, прежде чем…
