В платье приталенном кремовом до колен и с закрытым декольте. Недоступна, как и раньше. Никого красивее в жизни не видел. Ни одна модель с глянцевых страниц популярных журналов не смогла бы посоревноваться с внешностью Мариам.
Вот только не нужно это ей. Никогда не искала внимания. Именно этим и была особенной. Остальные на фоне ее кристальной чистоты казались блеклыми пятнами. А мне прикоснуться к этому Божеству до ломоты в костях хотелось. Запятнать собой, чтобы больше никому не досталась. Себе забрать, стать ее первым, жизнь настоящую подарить, а не это подобие свободы.
Останавливал только ее возраст, правила их и обещание Давиду. Его я уважал. Принципиальный до мозга костей он отличался особой закостенелостью характера. Мы познакомились на пятом курсе, когда я в их универ перевелся, и почти сразу нашли общий язык.
Парень за сестру и убить мог. Однажды, когда ее какой-то мудак зажал после занятий танцами, Дав его чуть инвалидом не оставил. Хотя надо сказать, я тогда впервые понял, что и сам бы мог покалечить того урода за то, что посмел девчонку своими грязными лапами трогать. Взгляд ее испуганный еще несколько дней из памяти выдрать не мог и после того случая пару раз тащился встречать с танцев, если у Давы не получалось.
А она от этих наших прогулок светилась вся. Шла рядом, с интересом что-то рассказывала, пока я извращенец на губы ее смотрел пухлые и челюсти сжимал, чтобы не впиться в них.
Только знал, что хорошим это не закончится.
Глава 4
ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД
— Мариам, ты дома?
Голос брата заставляет меня едва ли не выронить миску с тестом от неожиданности. Не думала, что он придет домой так рано. Обычно раньше девяти не показывается.
— Я здесь!
Убавляю музыку на ноутбуке и собираюсь выйти в коридор, когда Давид меня опережает.
Тяжелым шагом входит на кухню, а следом за ним двое незнакомых парней. Все в крови, порванной одежде и со сбитыми кулаками.
— Господи!
Выдох, полный ужаса, вырывается из легких. Никогда еще не видела, чтобы Давид дрался. Кто его так? За что?
— Мариам, — Давид, точно определив панику на моем лице, подходит вплотную и сжимает мои плечи, пока я в ужасе рассматриваю кровь, стекающую по его подбородку из разбитой губы, — все в порядке. Мы живы. Только немного помяты, — даже шутить старается, пока я пытаюсь определить степень того, насколько он пострадал. Вроде не сильно. Руки ноги целы. Родной мой.
— Что случилось?
— Да кому-то захотелось поживиться. Деньги с телефоном требовали. Я задержался в универе, а они на парковке возле машины поджидали. Обычное дело, — отмахивается, явно успокаивая меня, — как раз в это время полиция мимо проезжала. Отморозки сбежали.
— А если бы не проезжала? — картины того, чем могло все закончиться, яркими вспышками мерцают в подсознании.
Нельзя сказать, что брат из тех, кого легко побить. Он ходит в тренажерный зал, занимается футболом. Нелюди. Разве можно вот так на людей нападать из-за денег?
— Если бы не проезжала, тогда бы тоже все было хорошо, — подмигнув мне, Давид отступает в сторону, позволяя мне рассмотреть вошедших. — Это мои друзья. Они также как и я экзамен сдавали. Мне повезло, что парни рядом оказались и еще не уехали.
Оба парня старше меня, скорее всего одного возраста с Давидом. Один светловолосый с яркими голубыми глазами. Он приветливо кивает и ободряюще улыбается.
— Я — Саша. Не волнуйся, если поможешь нам, мы себя быстро в порядок приведем.
Пытаюсь улыбнуться в ответ. Если шутят, значит действительно все не так страшно. Но сердце все равно тревожно стучит. Не зря мне отец запрещает самой ходить вечером по улицам. Мало ли на кого нарваться можно.
— Спасибо вам! — искренняя благодарность единственное, что я могу сделать для них за то, что вступились за брата.
Пока Давид достает из холодильника бутылку воды, перевожу взгляд на второго парня.
Высокий брюнет с немного взлохмаченными волосами выглядит изряднее помятым. Из-под порванной футболки виднеется крепкая грудь и редкие темные волоски. Он смотрит на меня более пристально, чем первый. Как будто оценивает. Присматривается.
Отчего-то я только сейчас вспоминаю, что на мне из одежды всего-то домашний топ и шорты. Слишком откровенно, как для первой встречи. Неправильно.
Становится жутко неудобно и стыдно. Боже, передо мной двое незнакомых парней, а я свечу перед ними своими ногами. На которые, кстати, и смотрит темноволосый парень. Исподлобья обводит меня ничего не говорящим взглядом. Настолько медленно, что краска начинает печь щеки, а кожа на ногах искрит, как будто горит изнутри. Хочу схватить полотенце и прикрыться им. На меня так откровенно никогда не смотрели.
Добравшись до моего лица, парень встречается со мной темными глазами. Сглатываю, когда уголок его губ поднимается, искривляясь в ухмылке.
— Демьян.
— Я — Мариам.
— Мы в курсе.
Хмыкнув, он щурится видимо от боли, потому как его губа тоже разбита.
— Я сейчас, — спохватываюсь, понимая, что нужно принести аптечку.
А еще переодеться.
Оставив гостей на кухне, быстро отправляюсь наверх, чтобы взять коробку с медикаментами, и невольно прикладываю ладонь к щеке. Горит. А руки кажутся ледяными в контрасте с пылающей кожей.
Наверное, так бывает, когда в одну секунду привычная жизнь меняется, обретая какую-то новую цель для существования. Моя изменилась в тот момент, когда Давид привел этих двоих к нам домой. Порой, чтобы зациклиться на человеке, хватает всего одного взгляда. Я зациклилась буквально несколько минут назад, но пойму это гораздо позже.
Быстро переодевшись в бриджи и футболку, достаю из ящика в холле коробку и возвращаюсь на кухню.
Давид как раз поставил в кофеварку чашку для кофе, а парни заняли места за столом.
— Отлично, спасибо, сестренка, — заметив меня, Дав снова подмигивает, как делает всегда, когда пытается ободрить или поддержать.
— Я могу чем-нибудь помочь? — интересуюсь, пока брат достает антисептики с упаковкой ваты.
— Нет. Разве что покормишь нас.
Парни начинают смеяться и кивать, а я успокаиваюсь. Голодный мужчина — здоровый мужчина, так всегда дедушка говорил.
— Конечно. В духовке мясо в горшочках скоро будет готово. А вот булочки пока испечь не успела.
— Ничего, мы подождем.
Улыбаюсь и, отойдя к столешнице, снова берусь за тесто. Пока парни что-то обсуждают, я быстро формирую булочки с яблочной начинкой. Любимые булочки папы. Немного некомфортно крутиться на кухне, когда за спиной чужие люди, еще и парни, но в скором времени духовка издает сигнал о том, что ужин готов, и я выставляю на стол обещанные ароматные горшочки.
Саша благодарно кивает и тянет носом пар, когда я придвигаю один к нему.
— Господи, женщина, ты сотворила чудо. Еще никогда не видел, чтобы в семнадцать лет так готовили.
Всегда приятно слышать комплименты, поэтому я улыбаюсь. Брат вышел переодеться, оставив меня наедине с гостями.
— Спасибо. Мама с детства учила меня готовить. Надеюсь, начинка тебе понравится не меньше, чем внешний вид.
— Мне уже нравится. Внешний вид охеренный, — немного нагловато звучит справа, и мне требуется секунда, чтобы догадаться, что говорит Демьян скорее о блюде, чем обо мне.
Хотя смотрит в этот момент мне прямо в глаза, отчего вдоль позвоночника прокатывается мелкая дрожь, и я снова рядом с этим парнем чувствую себя так, словно топчусь по иголкам. Немного нервно подталкиваю к нему его порцию.
— Приятного аппетита.
— Спасибо, котенок, — ослепительно улыбнувшись, он загоняет меня в ступор подобным обращением.
— Демьян, — голос брата довольно резко и предупредительно звучит со стороны двери. Давид входит и становится рядом со мной, — я же просил.
Просил? О чем он просил?
Демьян переводит взгляд мне за спину, и несколько секунд эти двое общаются на каком-то ментальном уровне. Я не решаюсь встрять между ними. Даже Саша, цокнув, начинает просто есть, не дожидаясь остальных. Улыбка с лица Демьяна сползает, и уже через секунду он едва заметно кивает головой.
