В один особенно теплый летний день я притворялась искателем приключений из космоса, исследуя город, будто это новое и увлекательное место. Я даже сделала ободок с антеннами, просто для эффекта. Я всматривалась в грунтовую дорогу под ногами, надеясь найти какие-нибудь монеты или другие заброшенные сокровища.
Появившаяся тень заставила меня повернуть голову, и я увидела перед собой Трента и его отвратительную свиту.
— Неудивительно, что у тебя нет друзей, — сказал Джейкоб Смит, самый неприятный мальчик в школе, указывая на мою голову. — Ты уродина, — он подошел ближе и сорвал ободок, зацепив несколько прядей моих длинных волос.
— Прекрати, — стоящий рядом с ним мальчик, Мереки, схватил Джейкоба за руку, что меня очень удивило. — Оставь ее в покое.
Джейкоб отмахнулся от него.
— Зацени, — сказал он, держа мои антенны и смеясь.
Трент ухмыльнулся.
— Эмерсон – насекомое, — все мальчики засмеялись, кроме Мереки. Боль в его взгляде на удивление меня успокаивала.
— Знаешь, что мы делаем с насекомыми? — мое внимание было приковано к Джейкобу. От его прищуренного взгляда и угрожающего тона я не могла пошевелиться.
Я покачала головой.
Он бросил мой ободок и растоптал ногой.
— Мы отрываем им крылья, а потом давим их.
Я отскочила назад, когда они с Трентом бросились на меня. Потом развернулась и побежала без оглядки. Их жестокие слова снова и снова проигрывались в моей голове, пока я бежала по твердой грунтовой дороге.
Я не останавливалась, чтобы понять, куда именно направляюсь. Я прожила в этом городе всю жизнь, поэтому не могла заблудиться. Мне было все равно. Я просто хотела быть как можно дальше.
Когда у меня больше не было сил бежать, я остановилась и положила руки на колени, глубоко дыша и оглядываясь на любые признаки моих мучителей. На побережье никого не было, но они получили то, что хотели. Они разрушили то, что принадлежало мне.
Я встала прямо и попыталась сориентироваться. Мне было незнакомо это место, но я слышала музыку в парке через дорогу, где было явно много людей. Я подумала, что это рынки, о которых слышала. В последний раз я осмотрелась, нет ли плохих мальчиков поблизости, и побежала через улицу.
Я нырнула под деревянные перила и прошла по газону до первого ряда торговых палаток. В первой продавалось мыло ручной работы. Оно пахло как парфюм, которыми пользуются старые леди, поэтому я поспешила в палатку напротив, в которой женщина продавала соты. Она предложила мне кусочек, я с благодарностью взяла его и засунула в рот. Это было восхитительно. Я поблагодарила ее и пошла дальше. Возможно, чуть позже я вернусь и куплю немного.
Я подошла к другим палаткам и решила сказать что-нибудь приятное каждому продавцу.
— Это очень интересно, — сказала я человеку, продающему какие-то скульптуры. — Вы должно быть очень умны, чтобы сделать их.
Мужчина с жидкими седыми волосами и бородой смеялся так сильно, что ему пришлось наклониться и отдышаться.
— Милая, ты знаешь, что это? — спросил он, вытирая слезы с глаз.
Я покачала головой.
— Это специальные игрушки для взрослых.
Я пожала плечами, все еще не понимая, но довольная его объяснением.
— Ладно. Пока, — я помахала рукой, и пошла к другой палатке.
В следующем ряду я остановилась рядом с женщиной, продающей картины. На столе стояли маленькие подставки. Одна привлекла мое внимание, и я наклонилась вперед, чтобы рассмотреть.
— Тебе нравится?
Я оторвала взгляд от картины, и увидела женщину с черными вьющимися волосами и добрыми карими глазами, которые были такие же, как и ее красивая кожа, намного темнее моей.
У моей матери, отчима и сводного брата были светлые кожа и волосы. Я отличалась. Я была где-то посередине между моими светло-каштановыми волосами и оливковой кожей.
Кивнув, я снова повернулась к картине, полностью загипнотизированная каждым штрихом, каждой точкой и цветом. Она состояла из сотен, а может и тысяч разноцветных точек разных размеров.
— Что это? — спросила я, сморщив нос и прищуриваясь.
— Это секрет, — прошептала она, приложив палец к губам.
— Почему? — прошептала я в ответ.
Она наклонилась вперед, и я сделала то же самое.
— Наше искусство рассказывает истории о том, когда был создан мир, много лет назад.
— Но как можно рассказать историю без слов?
— Мы используем символы, и каждый что-то означает. Мы используем различные комбинации символов для создания изображения.
— Почему они спрятаны за точками? — спросила я.
Она улыбнулась.
— Нам нужно разрешение, чтобы нарисовать эти истории, и они должны принадлежать нашей семье, — она махнула рукой над столом. — Наши рисунки были изображены только на холсте, и
распространились за пределы нашего сообщества за последние пятьдесят лет. Точки нужны, чтобы скрыть священные тайны.
Я отошла, долго размышляя над ее словами.
— Значит, я не могу их нарисовать, потому что я не такая, как вы?
Ее улыбка сменилась грустью, прежде чем она обошла стол и обняла меня. Я не знала, почему она это сделала, но мне понравилось. Она отстранилась, держа меня на расстоянии вытянутой руки, глядя прямо в глаза.
— Никто не похож на меня, и никто не похож на тебя.
Почему-то я знала, что ее слова имеют значение. Я снова и снова повторяла их мысленно, прежде чем запечатлеть в памяти.
— Ну, думаю, что вы очень красиво рисуете, — сказала я с почтением. — Мне кажется, я тоже хотела бы быть художником.
Она подняла и протянула понравившейся мне холст.
— Подарок от одного художника другому.
— Но я еще не художник.
— Это не так, — настаивала она, широко раскинув руки. — Просто ты не знала этого до сегодняшнего дня.
Я так сильно улыбалась, что у меня заболели щеки, и я почувствовала вес более значимого подарка, чем могла представить.
— Спасибо, — я была в полном восторге.
Как только я отошла, мой взгляд привлекла необычно высокая женщина. Ее руки были покрыты интересными знаками, и я остановилась, чтобы рассмотреть лучше. Длинные темно-каштановые дреды спадали с плеч, и когда она повернулась ко мне лицом, я была поражена ее голубыми как лед глазами.
Она помахала мне и улыбнулась.
— Как тебя зовут? — спросила она, когда я подошла.
— Эмерсон.
— Я Дженни, — сказала она, взглянув на мой холст.
— Думаю, у вас самые классные волосы, которые я когда-либо видела, — сказала я.
— Спасибо, — ответила она. — Я думаю, у тебя самые красивые глаза, которые я когда-либо видела. Они такие же, как и твои волосы.
Я засияла от гордости.
Она указала на мой холст и спросила:
— Что там?
Я показала ей свою картину.
— Очень красиво, — сказала она. — Хочешь взглянуть на мое творчество?
Я кивнула, и она проводила меня к месту, где мужчина что-то рисовал на лопатке женщины. Он посмотрел на нас, когда мы подошли.
— Нашла себе красивый, чистый холст? — спросил он, посмеиваясь.
— Не обращай внимания на Эвана, — сказала женщина. — Мы занимаемся боди-артом. Используем свой рисунок или что-нибудь по твоему выбору, на любой части тела.
Мои глаза расширились в изумлении.
— Вы можете нарисовать что-нибудь на мне?
— У тебя есть деньги?
Я раскрыла ладонь, показывая все, что у меня есть – три доллара и шестьдесят пять центов.
Она сморщила нос.
— Я не могу ничего сделать с этим, — она оглянулась. — Но я нарисую что-нибудь простое, пока никого нет.
С трудом сдерживая волнение, я села на пластиковый стул.
Дженни передала мне черную папку.
— Пролистай и покажи мне то, что говорит с тобой.
— Истории без слов, — сказала я с улыбкой.
— Именно. Искусство не зависит от языка.
Ничего не привлекало меня, пока я не остановилась на странице, где было изображено множество перьев. Некоторые из них были настолько подробными, как будто фотографии. Другие были просто набросками.
