- Мам, - перебиваю ее. – Ну что ты, в самом деле? Я ведь работать приехала. В театр! Вряд ли у меня время будет по ресторанам ходить, и приключения искать. Да и жить я буду в приличном месте, не переживай.
Вот только сообразить бы, где находится это приличное место. Интернет не ловит, прохожие своими делами заняты, и не понять, кто турист, а кто местный.
- Мам, мне пора, давай потом созвонимся?
- Хорошо. Будь осторожна, плохое у меня предчувствие, - вздыхает мама, и отключается.
У мамы всегда плохое предчувствие: и когда я на выпускной собиралась, и когда в театральный решила поступать вместо юридического, а уж когда меня пригласили на все лето в театре подработать – мама и вовсе как с ума сошла.
А я ведь так радовалась, выбив себе местечко у моря.
Мечта!
Так надоела наша, хоть и красивая, но ни разу не курортная Сибирь.
- Девушка, - оживляюсь при виде одиноко стоящей незнакомки, одетой несколько странно: в длинное, плотное, и явно дорогое платье посреди этой жары.
Может, она аниматор? Хотя те обычно в платья времена Екатерины Великой наряжаются.
Девушка не реагирует, стоит ко мне спиной, и я решаюсь. Осторожно похлопываю незнакомку по плечу.
- Девушка, вы не подскажете, где находится улица Яблочная? Вы ведь местная? – спрашиваю, и она оборачивается ко мне.
А я дар речи теряю. Эта девушка – она как из зеркала. Мое отражение, только в другой одежде. Те же темно-русые волосы, синие глаза, острые скулы… даже носы у нас одинаковые – аккуратные, самую малость курносые.
- Ничего себе, - бормочу в шоке, подозревая, что у меня солнечный удар, и все это мне мерещится.
А вот мое отражение, отойдя от удивления, вдруг улыбается мне: хитро, и даже хищно.
- Яблочная, говорите? – переспрашивает она, и я прикрываю глаза, ведь голос тоже точь-в-точь, как у меня. Внезапно сумка выскальзывает у меня из руки, и девушка реагирует быстрее, чем я. Подхватывает ее, и вертит, придерживая в руке. – Я не местная, так что не подскажу. Сумка у вас прохладная, там вода? Можно я пару глотков сделаю?
- Конечно, - киваю растерянно, а девица быстро расправляется с молнией, и выуживает газировку. – Мне кажется, или мы с вами очень похожи?
- Всякое бывает, - пожимает плечами девушка, и возвращает мне сумку. – Знаете, говорят, что, если встретишь своего двойника, нужно обняться, чтобы счастья прибавилось. И разойтись, не оглядываясь.
О такой примете я никогда не слышала, но обнять себя я позволяю. Прижаться всем телом, и почти задушить меня на прощание.
И не оборачиваюсь, когда немало испугавшая меня незнакомка, имени которой я не догадалась спросить, уходит. А я остаюсь стоять под палящей жарой, и смотреть на странно встретивший меня город.
Яблочную сорок три я, все же, нахожу, и не без помощи добрых людей. Отдаю документы хозяйке дома, которая должна меня зарегистрировать, и вхожу в небольшие, но уютные апартаменты.
- Душ! – чуть не плача, восклицаю я, избавляясь от одежды.
И все мысли: и о моем двойнике, и даже о долгожданной работе в театре вылетают из моей головы, пока я наслаждаюсь прохладными струями воды, бегущими по моему телу.
Оборачиваюсь полотенцем вокруг груди, и протираю запотевшее зеркало, от которого в ужасе отшатываюсь.
На мне ошейник!
Но этого быть не может, ведь так?
Подношу руку к лицу, чтобы протереть глаза, перед которыми мелькают мушки, и с ужасом вижу в зеркале, как на ошейнике холодным серебряным пламенем загораются незнакомые мне символы.
Откуда он взялся на моей шее? Массивный, тяжелый, как кандалы, холодными иглами под кожу впивается. Не смотреть на него невозможно, а смотреть – больно.
- Это еще что за… - бормочу, не веря глазам своим, просовываю пальцы под это «украшение», и ищу застежку, чтобы поскорее снять его с себя, но не успеваю.
Беспокоящее меня чувство, будто где-то, на другом конце мироздания, натянут канат, стремящийся утащить меня непонятно куда, усиливается, как усиливается и яркость символов на ошейнике.
Пол резко исчезает под ногами, которые перестают меня держать, и я ухаю в пропасть.
«Наверное, солнечный удар я, все же, заработала» - мелькает в моем сознании глупая мысль, и я валюсь на холодный, не слишком чистый пол.
На мраморный пол, что странно.
Не тот – выложенный дешевой белой плиткой, на которой дельфинчики были изображены, а это значит…
- С возвращением, Ада! – доносится до меня низкий, с хрипотцой голос. – Я почти успел соскучиться.
Упираюсь ладонями в пол, и поднимаюсь на ноги.
Я сошла с ума?
Головой приложилась в душе?
Эти объяснения – единственные, которые могут оправдать то, что я вижу перед собой: кабинет, под завязку набитый свитками, книгами, какими-то странными кусками металла и колбами.
А еще здесь есть стол, за которым сидит мрачного вида мужчина лет тридцати, и сверлит меня холодным взглядом.
Глава 2
Финн
В деревянной шкатулке лежат два коллекционных пистолета. Золотые, на рукоятке мое имя.
Оружие сую за пояс брюк.
И встряхиваю плащ.
Подмигиваю себе в зеркало. И ниже на лоб натягиваю капюшон.
Когда ты Финн Винтер - сын уважаемых родителей и в то же время отчисленный студент, мошенник, когда твоя физиономия украшает первые полосы газет и по следу идут стражи - светиться нельзя.
Но нет выбора, нужно найти пропажу.
Невесту.
Ада - от одного имени на языке появляется странный, вяжущий привкус, вот я и связан, этой девушкой, обречён на что-то...издревле это чувство любовью зовется, но мне сие слово раньше было неведомо.
До нее.
По бесконечной лестнице спускаюсь вниз.
В холле натыкаюсь на мать со стаканом чего-то крепкого и мысленно хмыкаю, привет, время только обед.
Видел бы сейчас совет попечителей академии своего председателя миссис Винтер вот такую, настоящую, за закрытой дверью нашего огромного дома, предела мечтаний аукциониста - и на мой счёт перестали бы чесать языками.
Что паршивая овца портит стадо, что Финн отрезанный ломоть, что в семье не без урода, или о чем они там шепчутся, боясь сказать вслух.
- Ты бы не налегала, мама, - киваю на стакан.
- А ты бы не совал свой нос, куда не просят, - ласково встречает меня она, глазами провожает до двери и не выдерживает. - Куда ты? Опять к ней? Хочешь, чтобы тебя арестовали?
- К Аде, - уточняю. - А в академии безопасно, стражей без приглашения никто не пустит.
Открываю дверь.
- Финн, выбей из головы эту...особу. Свадьбы не будет, забудь, - говорит она мне в спину. - Пока я жива - она в нашу семью не войдет.
- Посмотрим, - отмахиваюсь и выхожу на крыльцо.
- Вас никто не поженит, тебя попросту арестуют! - кричит она.
Хлопаю дверью, отрезаю угрозу.
Ничего не меняется, фраза эта звучит каждый день и давно утратила силу.
Дождь шумит и пузырится, под ногами расплывается океан, капли барабанят по плащу, шагаю по лужам.
Преследуют меня или нет - неважно, Аду даже из ада достану, она моя.
Не пришла сама - иду сам.
Распахиваю дубовые створки. Оставляю ручейки на черном мраморе, в гулкой тишине шагаю по академии.
Всё на занятиях.
По крученой лестнице поднимаюсь наверх, кабинет ректора на самом последнем этаже, Магнус все подбирается ближе к небу.
И не понимает, что не получится ничего у такого, как он, пресмыкающегося.
С ноги открываю дверь.
Он развалился за столом, смотрит на пол.
Тоже опускаю глаза.
Там валяется какая-то белая тряпка.
А рядом...
- Какого лешего, - наклоняюсь, недоверчиво смотрю на Аду.
Моя голая невеста. У него в кабинете. Сидит на полу, колени прижаты груди. Тонкими руками обнимает себя за плечи.
Вылезаю из мокрого плаща, набрасываю на нее.
У нее волосы тоже мокрые, словно она только что с улицы. Но почему голая?
- Ты на власти своей свихнулся в край, - вскидываю взгляд и ненависть не прячу, эту самодовольную ректорскую рожу давно мечтаю размазать по стене. - Ада, вставай, - наклоняюсь к невесте.
