мир. Значит, намечается пьянка. Комендесса ставит себе мысленную галочку: усилить надзор за четыреста пятнадцатой комнатой.
Другое сообщение – признание в любви ей, сорокачетырёхлетней Северине Баяновой. Неизвестный самородок посвятил комендессе трагичные стишки с не менее трагичными орфографическими ошибками:
"Сиверина Марковна!
Когда проходиш мимо ты и моё серце замерает
Но безразлична ты комне в огне душа моя сгорает
Ночами только ты со мной шепчу во сне твоё я имя
Повер мне я тебя люблю но как признатся Сиверина?"
Под стихотворным шедевром набросаны ряды сердечек, смайлов с цветами и отпечатками пылающих губ. Улыбнувшись, Северина Марковна копирует текст в специальную папку с надписью «Брачные игры орангутангов».
– Будет что на пенсии вспомнить.
В папке скоплена целая кипа рифмованного бреда, есть довольно талантливые вирши. Баянова никогда не ставила себе целью очаровывать студентов, однако молодняк всерьёз считает, что пышная и голосистая комендесса сексуальна и недурна собой, если вы понимаете толк в дамских объёмах. Весь колледж в курсе, что ослепительная Северина «замужем за общежитием», а её бывший муж потерялся где-то на просторах жизни. Вышел из организма естественным путём – путём вечной и беспочвенной ревности.
После мужа у неё завязывался незначительный роман с неким Сташковым, специалистом проектного отдела местного СМУ. Проектанту Сташкову бешеный ритм комендессы тоже оказался не по зубам. Подобно мужу, он не верил, что ненаглядная Северина не путается со своими малолетками, а может, ему на ушко кто-нибудь напел? Трудно не приревновать свою кругленькую и серьёзную подругу, которая день и ночь пропадает в общаге, среди студенческой популяции в четыреста рыл, причём три четверти из них – мужского пола.
Теперь комендессу Северину дома никто не ждёт. Автобус идёт полчаса в один конец – не наездишься каждый день. Старший сын Антошка живёт отдельно, младший Ростислав собирается в армию, ходит на тренировки да загуливает по подругам, пока время есть. Так и прижилась Северина в общаге, смущая студентов своими ляжками и статусом свободной девы. В лицо строгой комендессе, конечно, никто о своих чувствах не вякнет. Да и какие там чувства у ребятни, гольный спермотоксикоз.
Иногда Баяновой подкидывают под дверь записки, иногда спамят любовными СМС-ками в сетях, изредка на карнизе за окном у Северины появляются неизвестно кем принесённые букеты. В том году кто-то из баллончика намалевал краской на гаражах напротив окошка: «Я женюсь на вас, Северина Марковна!!!» – аршинными буквами. Смеху было на всё общежитие.
Порой особо смелые или подхалимски настроенные учащиеся отпускают комплименты пышным формам, губам, причёске и лосинам Северины. Она лишь притворно-иронично удивляется:
– Понравилась, говоришь? Пил, что ли? А ну, дыхни!… Нет, на пьяного не похож. Видимо, пора тебе переходить на другие грибы.
***
Половина восьмого. Общежитие политеха (прозванное Канатчиковой дачей) гудит как улей. Мимо вахты гурьбой сыплются студенты разной степени умытости, собранности и накрашенности, ахает и бахает входная дверь, сотни ног в кроссовках, туфлях, модных сапогах оставляют на мутно-жёлтой плитке разновеликие следья.
Комендесса Северина Марковна в светящихся чёрных лосинах и бордово-сиреневой кофточке флегматично поигрывает в сторонке связкой ключей на бедре: у вахтёров идёт пересменка. Ресницы и губы Баяновой подсвежены макияжем, а в обед, пожалуй, стоит сбегать «на брови», благо салон красоты буквально в соседнем здании. Глядя на румяную и оптимистичную комендессу, трудно поверить, что сегодня она спала совсем мало. Северина мгновенно подмечает все мелочи, одёргивает торопыг, равномерно качает русо-мелированной головой в ответ на приветствия.
– Здассте, Северина Марковна!… Рассте, Северина Марковна!… Сссте, Северина Марковна…
Временами кто-то из молодёжи вдруг хлопает себя по лбу, разворачивается и спешно выгребает против потока обратно: забыл в комнате мобильник, конспект или шпаргалку. Баянова издали видит неудачливого пловца, идущего против течения:
– Эй, челик, вернись к вахте, свет очей моих! Да-да, ты, в синей кофточке! А теперь поставь свои ноги на этую вот тряпку да вытри как следует. Вон чо нагваздал за собой! Вытирай, слоупок, пока душа моя гнева не исполнилась!
Голосистая Северина почему-то нарочно говорит: «возьми этую тряпку, протри этие подоконники» и вообще частенько коверкает слова по своему вкусу. Несмотря на суровость и некоторую грубость в общении, дама она приятная, хозяйственная, любит пошутить. Если вы не лодырь, не «скипа» и не нарушитель распорядка, то жить под её командованием будете как у Христа за пазухой, в чистоте и сытости. Студентов-парней Баянова на перенятом у них же сленге кличет «челиками» и «цыганами», а девушек – «мимишками» и «шайбочками».
Пробегающие парни заискивающе смотрят на гладкие дельфиньи ляжки комендессы, на восхитительный груз неподъёмного бюста. Большинство спермотоксикозных мальчишек полагает, что мощные стати, «задос и сисяндры» Северины не лишены очарования, а ещё у неё красивый грудной смех, открытое лицо, и сексапильно-тяжёлые, чуткие губы в холодно-розовой помаде, которые лежат на лице, словно маслянистый эклер на фарфоровом блюдечке.
– Вадян, ты её стал бы? – слышится в суматохе удаляющийся голос на крыльце.
– Мраковну? А чо бы нет? Бабец ваще ламповый! Барон орал, что по ночам к ней в каптёрку ходит.
– Гонит Бароша! Попробуй её тронь. У неё один сын в ментовке работает, а другой – КМС-ник по кикбоксингу.
– Да ну?
– Ты чо, не знал? Инфа-сотка! Ростислав Баянов его зовут, чемпион области в среднем весе. Такая рама!…
А может, всё это только слышится ей в гвалте и сутолоке? Впрочем, насчёт сыновей Северины – чистая правда. Её старший Антон действительно стажируется в уголовном розыске, а спортсмен Ростик – действительно крутой боец, обвешанный грамотами и с малых лет залюбленный поклонницами. Служить его однозначно заберут в дивизию спецназа, так пообещали военком и тренер городской сборной.
Оба сына очень любят маму, вон как раз и Ростик звонит с утра, лёгок на помине:
– Мам, привет! Как там ваша Канатчикова дача?
– Всё в порядке, сынок, – Северина приваливается полным боком к стойке вахтёра, заодно проверяет уголки на наличие пыли. – Привет своей Вале передавай.
– Ты что, мам? – Ростя басовито хохочет. – Валя у меня была на той неделе, сейчас я с Соней.
– Быстрый ты! И в кого такой казанова уродился? Вылитый папаша.
– В ноябре в армейку загребут, мама, надо успевать! Я мимо вас скоро поеду, тебе ничего завезти не надо? Хочешь торт?
– Нет, сынок, тортик я уже с утра поела. Балуют меня студентки.
– Ок! Если что-нибудь вспомнишь – звони, мама. Погнал я дальше, Сонька ждёт. Целую!
Наконец коридор потихоньку пустеет, в общаге становится тише. Сверху спускается заспанная ночная воспитка Чеснокова по кличке Чёс.
– Северина Марковна! Второй этаж опять по
