Он же понятия не имеет, чего мне стоило арендовать эту квартиру, и как сложно было к ней привыкнуть. Снова перевозить вещи, снова знакомиться с новой соседкой…. Нет уже. Ни за что.
— Тебе придется. — Тон Севера становится жестким и суровым. — Иначе те двое будут наведываться каждый день и ничем хорошим это не закончится. Твой район не подконтрольная мне территория. Понимаешь, о чем я?
У меня голова идет кругом. То есть мне не показалось, и те двое действительно пришли за мной? А притихли они потому, что заметили Севера? Что вообще все это значит?
— Работу тоже придется бросить, — продолжает он. — Вернее, найти что-то новое.
— Я не согласна…
— Слушай сюда. — Взгляд Севера хлещет меня по лицу. — С тех пор, как стало известно, что твой отец выходит на свободу, на тебя официально открыта охота. Я не могу сутками здесь торчать — дела имеются. Поэтому сегодня же собираешь вещи и до завтра переезжаешь. Все поняла?
— Папу освободят? — растерянно переспрашиваю я, глядя перед собой. — Но как? Ему же еще несколько лет сидеть оставалось.
— Так ты не в курсе? — Север оценивает мое лицо, словно желая удостовериться, что я не вру. — Прошение уже подписано. Выйдет примерно через месяц.
4
— Номер мой разблокируй, — долетает до меня в дверях подъезда. — Про вещи я серьезно — не тяни. Завтра пришлю машину.
Не будь я настолько ошарашена полученной информацией, помахала бы в воздухе средним пальцем.
И так, что мы имеем? Нависшая надо мной угроза стала реальнее, чем когда-либо, Север, кажется следил за мной и даже знает, где я живу, папа скоро окажется на свободе, но по какой-то причине решил об этом не уведомлять.
В свою съемную квартиру я захожу на ватных ногах. Бросаю сумку рядом с заляпанными грязью кроссовками Лейлы, и запираюсь в ванной. Нужно побыть немного с этим одной, в тишине.
Бух! Бух! Бух!
— Ты, че, пришла? — фальцетом раздается из-за двери. — Надолго там? Я в туалет хочу.
Я матерюсь сквозь зубы в сотый раз за день. Брань — лучшая альтернатива слезам.
— Подожди десять минут.
— Пять максимум! — предупреждает соседка. — Ссать хочу, пипец.
Если бы на момент поиска жилья я располагала большим количества времени и денег, я бы ни за что не согласилась на столь неряшливое и хамоватое соседство. Порой мне кажется, что Лейла сознательно издевается: то постирает мою белую футболку со своими черными джинсами, то заберет оба комплекта ключей, заперев меня в квартире, то в последний момент объявит, что не может внести свою часть денег за аренду. И это без учета того, что она в принципе не способна за собой убирать. Ее грязные вещи валяются всюду, и просьбы мусорить в пределах своей комнаты, остаются без внимания. Иногда хочется поведать ей о том, что она живет с дочерью зэка, и в любой момент может быть задушена подушкой. Пусть боится.
Переведя дух, я выхожу и обнаруживаю Лейлу в гостиной, пялящейся в ноутбук и грызущей семечки, очистки от которых валяются всюду. И нет, сама она ее не уберет.
— Туалет свободен.
— Перехотелось что-то, — отмахивается она, не поднимая глаз.
Я представляю, как стискиваю в ладонях ее шею и трясу. Да как можно быть такой тварью?!
Не замечая сгущающегося воздуха, Лейла продолжает беззаботно сплевывать кожуру мимо тарелки. Чтобы не спровоцировать очередной скандал, я заставляю себя пойти к себе, но застываю дверях спальни при звуке ее писклявого голоса.
— Мужик какой-то приходил, тебя спрашивал.
Едва успокоившийся пульс вновь пускается вскачь. Какой еще мужик? До сегодняшнего дня никто не знал, где я живу.
— Он представился? — хрипло переспрашиваю я, оборачиваясь.
— Не-а. — Лейла сосредоточенно ковыряется в зубах. — Ты платеж по кредиту не просрала? Выглядел он как коллектор. И на бультерьера похож.
Забежав в комнату, я с грохотом захлопываю за собой дверь. Не коллектор это, потому что у меня нет кредитов. Паника за секунды оккупирует каждый миллиметр тела. Адрес моего проживания знает Север, но едва ли Лейла, падкая на мужской пол, сравнила бы его с бультерьером. Женщины привыкли покупаться на его брутальную внешность и мальчишескую улыбку. Значит, это был кто-то еще. Возможно один из тех, кто приходил в кафе сегодня. Черт…
Трясущимися руками я распахиваю дверцы шкафа и начинаю лихорадочно сбрасывать вещи на пол. Охота на меня официально открыта, а значит оставаться в этой квартире действительно нельзя.
Дзынь!
Ну кто там еще? — бормочу я, заглядывая в телефонный экран.
«Надеюсь, ты начала собираться? Машина приедет в шесть утра».
Я перечитываю эти строки раз за разом, чувствуя как голова начинает плыть. Пусть номер Севера я наизусть не помню, но эти три восьмерки на конце сложно не узнать. Как он сумел мне написать, находясь в черном списке?
«Как ты это сделал? Я тебя не разблокировала».
«В курсе. Я снова попросил из вежливости. Вещи собираешь?»
Я машинально трогаю глаза. Мокрые. Когда же, мать вашу, все это закончится? Невозможно так жить. Не мечтая, не строя планы, забыв о радости. Жить лишь ради того, чтобы выжить.
«Это все из-за тебя. — Я с отчаянием вдавливаю пальцы в клавиатуру. — Моя жизнь превратилась в кошмар по твоей вине, так что прекращай прикидываться заботливым. Я собираю вещи, но не жди, что я буду благодарна. Я презираю тебя так же, как и полгода назад».
«Твоя жизнь была кошмаром задолго до меня, просто отложенным. Со временем мы снова подружимся. А пока не забудь — шесть утра».
«Мы не подружимся никогда. Меня от одного твоего имени тошнит»
Отшвырнув телефон, я принимаюсь с остервенением закидывать вещи с сумки. Одно хорошо — где бы я не ночевала завтра, там не будет Лейлы.
Дзынь!
«Никогда не говори никогда, малая. Ты же помнишь, какой я обаятельный». __ Вот сучоныш:)
5
Уснуть мне, кажется, так и не удается. Чудятся то дверной стук, то нависшая над кроватью тень. В итоге в пять утра я сижу полностью одетая и разглядываю набитые одеждой сумки. Идиотка. После того, как Родион настоял на том, чтобы я забрала все вещи без исключения, нужно было сразу их распродать. Куда мне носить платья ценой в тысячи долларов? На смену в кафе?
Промучившись без дела полчаса, я выношу сумки в прихожую и иду варить себе кофе. Завидев гору немытой посуды, брезгливо морщусь. Определенно, возможность больше никогда не контактировать с Лейлой, скрашивает кошмарность ситуации, в которой я оказалась.
— Ты че гремишь с утра пораньше? — раздается из-за спины ее раздраженно-заспанный голос. — Совесть имей.
Заставив себя оторваться от созерцания притихшей дворовой парковки, я поворачиваюсь. Удивительное существо, эта Лейла. Взывает к чужой совести, не имея собственной.
— Я переезжаю. Жду машину.
— Куда переезжаешь? — переспрашивает она с неверием и удивлением.
Я пожимаю плечами.
— Куда-нибудь.
Сонное выражение слетает с ее лица, обнажая ничем не неприкрытую агрессию.
— Вот это подстава! А раньше предупредить нельзя было?! Чем мне платить в следующем месяце?
Если раньше после таких слов во мне непременно проснулось чувство вины, то сейчас его нет и в помине. Если финансовое положение Лейлы настолько шатко, она бы, как минимум, могла бы попытаться стать более добросовестной соседкой.
— Заплати из денег, которые мне должна. И хватит смотреть зверем, — Допив кофе, я опускаю чашку в переполненную раковину. — У меня своих проблем достаточно, и думать о твоих я точно не собираюсь.
— Я так быстро соседку не найду, — бурчит она, немного присмирев после напоминания о долге.
— И если найдешь, то она скорее всего сбежит в первую же неделю, — безжалостно замечаю я. — Если бы у меня было бы хотя бы сколько-нибудь лишних денег, именно так я бы и сделала.
Глядя на обиженное лицо Лейлы, я испытываю странное удовлетворение. Небольшое утешение после полугода мучений. Хочется добавить чего-нибудь ироничного, чтобы добить ее окончательно, но раздавшийся телефонный звонок меня прерывает.
