― Вовсе нет. Есть и другие игры, кроме этих.
Таинственное напряжение в его голосе заставляет волосы на моих руках встать дыбом.
Он ведет меня к лестнице на верхний уровень. Пройдя несколько тусклых коридоров, мы выходим на балкон, отгороженный от игрового зала тонкими белыми занавесями, которые сейчас задернуты. Рядом с письменным столом красного дерева и стулом горят лампы. Стопка книг прижимает пачку писем. Рядом с ней поблескивает длинный, заостренный нож для бумаг, обещая насилие.
Мое сердце стучит быстрее. Я снимаю атласную маску и, оглядываясь по сторонам, встряхиваю волосами.
― Твой кабинет?
Все еще в маске, он отодвигает стул к прозрачным занавесям.
― Да, технически, но повседневными делами занимается мой дядя Гидеон. Ведет учет. Заполняет бар. Нанимает шлюх. Следит за мошенниками.
Он возвращается к столу и выключает лампу.
Комната без окон погружается в темноту. Я моргаю, вздрагивая от внезапной слепоты и опасаясь намерений Райана. Но вскоре мои глаза привыкают к свету, исходящему от стены со шторами. Из какой бы ткани они ни были сделаны, они настолько прозрачны, что я могу видеть весь игровой зал, словно подглядывая сквозь мутное стекло. Под таким углом видны карты каждого игрока.
Грудь Райана появляется у меня за спиной, когда он медленно проводит пальцем по занавеске.
― Это разновидность газа1 из Клараны. Я спроектировал это пространство так, чтобы мы могли видеть игроков внизу при выключенном свете, но они не могли видеть нас.
― Для наблюдения.
― Да, хотя, конечно, есть и другие преимущества быть вне поля зрения.
― Другие преимущества?
Его рука обхватывает мою талию сзади, и он плавным движением притягивает меня в кресло к себе на колени.
Он отводит локон волос от моего виска.
― Другая выгода заключается в том, что я могу сделать это. ― Его губы касаются раковины моего уха. Его рука, обхватившая мою талию, поднимается вверх, чтобы коснуться нижней части моей груди. Контраст между его мягкими губами и острым краем его зубов на мочке уха заставляет меня напрячься, а сердце забиться.
Райан откидывает голову назад ровно настолько, чтобы окинуть меня внимательным взглядом.
― Что, певчая птичка, не в настроении? Тебе же понравилось, когда я засунул язык в твое горло на нашей помолвке.
В его голосе звучит вызов. Как будто все это игра, только он следит за мной, а не за шулерами в игорном зале под нами.
Этот мужчина построил империю своей семьи, читая малейшие проявления эмоций людей, поэтому я должна быть такой же невозмутимой, как игроки в кифериан.
Я поворачиваюсь у него на коленях и играю с расстегнутой верхней пуговицей его рубашки, изображая застенчивость и моргая длинными ресницами.
― Ну, милорд, это было до того, как я узнала, что ты держишь в клетке беспомощных животных. ― Мой голос становится острым, как лезвие, когда я застегиваю пуговицу, которая вполне неплохо душит его.
Я одариваю его язвительной улыбкой.
Его глаза вспыхивают ― ему нравится, когда я бросаю ему вызов, и именно поэтому я это сделала, ― и он негромко усмехается, снова расстегивая пуговицу и поправляя воротник.
― Единорога трудно назвать беспомощным животным, дорогая. Эта чудовищная лошадь может сжечь лес дотла, прежде чем ты щелкнешь пальцами. Он может уничтожить весь Дюрен одним взрывом солнечного света из своего рога. Это величайшее оружие, которым может обладать королевство, а война уже на горизонте.
― Единорог ― оружие против твоих врагов, только если ты сможешь его приручить, ― твердо говорю я. ― В противном случае он представляет для нас такую же угрозу.
Не заинтересовавшись политическими разговорами, его рука скользит по внешней стороне моего бедра, а средний палец проводит по линии, где мои бедра соприкасаются с его.
Его дыхание щекочет мне шею, когда он шепчет:
― Насколько защищенной ты была в монастыре, певчая птичка? Ты видела только спаривающихся животных? Иллюстрации Алиссанты и ее любовников? Я могу заставить тебя испытать самые изысканные наслаждение и боль, которые ты только можешь себе представить…
Его рука блуждает по моему платью, и как только его пальцы касаются внутренней стороны бедра, я резко вскакиваю на ноги.
Сердце стучит в горле, и я расправляю ткань платья на бедрах, надеясь, что он не почувствовал, что я там прячу…
Когда я наконец беру себя в руки, то сжимаю губы.
― Ты пытаешься отвлечь меня от нашей сделки. Мы договорились сыграть в игру, и победитель получит все.
Он откидывается на спинку стула с дьявольской ухмылкой, которой он покорил столько женщин, и пожимает плечом. Виновен по предъявленным обвинениям.
Я складываю руки на груди.
― Я решила, в какую игру мы сыграем, и это не одна из тех, что у тебя в зале. ― Мой взгляд останавливается на кармане его рубашки. ― Бросим монету ― это все, что мне нужно. Твой голатский десятицентовик.
Одна из его темных бровей выгибается дугой от моего предложения, как будто я оскорбляю его обширную игровую империю. Но он просто говорит:
― А ставка?
― Если ты выиграешь, я приручу твоего единорога, чтобы он стал оружием, необходимым для борьбы с Волканией. Но если выиграю я… ― У меня перехватывает дыхание. ― Ты отпустишь меня.
― Отпущу тебя? Ты в кандалах, певчая птица?
― Освободи меня от нашего брачного договора.
Он фыркает, как будто я попросила его сделать небо красным. Он достает из кармана голатский десятицентовик ― редкую монету, оставшуюся от исчезнувшей империи до образования нынешнего Королевства Голат, единственную в своем роде. Он кидает монету мне, и я бросаюсь вперед, с трудом поймав ее.
― Давай. Твоя игра меня заинтриговала. Решить судьбу любви и войны броском монеты.
Я провожу большим пальцем по рельефной резьбе на десятицентовике.
― Я выбираю змею. ― Я втягиваю в легкие воздух, насыщенный ароматом благовоний. Пусть я и не очень хорошая актриса, но мне удалось зайти так далеко в своем плане. Последний шаг, однако, самый трудный.
Разгладив юбку платья, я дважды постукиваю пальцем по боковой стороне ноги, там, где Райан не видит.
― Значит у меня скипетр, ― отвечает он.
Его темные глаза следят за мной, пока я вышагиваю перед занавесом, балансируя монетой на большом пальце. Сердце колотится так быстро, что я боюсь потерять сознание. Монета дрожит.
Прошептав молитву, я подбрасываю монету.
Жест получается неуклюжим, и вместо того, чтобы взлететь вверх, где я смогу ее поймать, она катится под стол Райана.
― О, черт, ― бормочу я, падая на колени, чтобы выловить монету из-под его стола.
Райан вскакивает на ноги так быстро, что бумаги с грохотом падают с его стола.
― Не спеши, певчая птичка. Мы проверим ее вместе, чтобы никто из нас не смог перевернуть ее на свою сторону, да?
Мое сердце колотится, как пойманная птица, ее нежные крылья бьются о клетку моих ребер. Я позволяю нервному напряжению проявиться румянцем на щеках, словно он разгадал мой замысел.
Он опускается на колени и зажимает рукой десятицентовик, а затем вытаскивает его, зажав под ладонью.
― Любовь и война, ― бормочет он, его темные глаза впиваются в мои, а затем он поднимает руку, чтобы показать монету.
Змея.
Время словно замирает, пока мы смотрим на монету, поблескивающую в слабом свете.
Я смело вскидываю подбородок и бормочу:
― Кажется, ты не всегда выигрываешь.
На губах появляется торжествующая ухмылка, но рука Райана внезапно смыкается вокруг моего узкого запястья, когда я тянусь за монетой. Он с силой поднимает меня на ноги, а затем отталкивает назад так, что я ударяюсь бедрами о его стол. Он приподнимает меня за талию, чтобы усадить на него, а затем наклоняется вперед, зажав меня между своими руками.
Его глаза, прикрытые веками, достаточно близко, чтобы разглядеть крошечные крупинки слюды в лазурной краске, нанесенной на глаза, ― единственное украшение фей, которое он себе позволяет.
