Соблазнительная модель пошла по подиуму в моем любимом кремовом создании из кружева, с викторианским воротником и внешним турнюром. Я намеревалась возглавить тренд возвращения истории в моду.
— На тебе это смотрелось бы лучше, — хриплый голос Вона пробился сквозь красивую музыку.
Я покачала головой.
— Без шансов, — я опустила взгляд на свой маленький размер чашечек, и чрезмерно хрупкое тело, которое стало таким из-за моей одержимости бегом, и добавила: — Нужны женственные изгибы, чтобы показать такой корсет. Я — «скелет».
— Только потому, что ты слишком много тренируешься.
Только потому, что ты и отец мешаете мне заменить тренировку сексом. Я не верю в самоудовлетворение... бег — моя единственная надежда на облегчение.
Модель развернулась и подобрала шлейф, прежде чем исчезнуть с подиума. Я завидовала. Хорошо, когда у тебя есть сиськи и такие бедра.
Сильные пальцы Вона поймали меня за подбородок, заставляя отвести взгляд от восхитительной модели, и своими ярко-шоколадными глазами он уставился в мои неописуемо карие.
— Мы собираемся куда-нибудь выбраться сегодня. Прогуляемся по ночным клубам Милана, — приглушенный свет вокруг подиума заставил его кожу пылать естественным темным загаром. Такие же иссиня-черные волосы, как у него, достались и мне. Густые, идеально прямые, и такие гладкие, что люди говорили, что это было похоже, будто смотришь на отражение в черном зеркале.
Мое единственное достоинство.
О, а еще мое умение шить.
И флирт с незнакомцем на безжизненном устройстве.
Мой телефон зажужжал — напоминая, что в моем почтовом ящике есть кое-что прекрасное, чтобы прочесть. И это было бы восхитительно.
Проклятье. Желание посмотреть, что там, практически сломало мое самообладание. Зачем, черт побери, он слал мне сообщения? Мы ничего не знаем друг о друге. Общего между нами — только грязные фантазии. В моей памяти еще раз всплыли первые сообщения.
Кайт007: Дерьмо, ты монашка? Извините... как правильно обращаться к вам... Сестра? Я приношу извинения за ошибочно отправленное сообщение. Несмотря на ваше благочестивое совершенство и защиту, вы сделали правильный вывод. Это было, по факту, очень сексуально. Женщина в здравом уме никогда не будет придерживаться такой святости, как ваша.
У меня не было ответа на это сообщение, но через двадцать минут пришло следующее.
Кайт007: Сестра... я нуждаюсь в прощении. Я поглощен фантазиями о сексуальной монахине, которая раздевается и опускается в горячую ванну с шоколадным сиропом на губах. Делает ли это со мной дьявол, или это вы заставляете меня желать того, кого я не должен?
Впервые в жизни я почувствовала прилив силы и потребности. Незнакомый мужчина хочет меня. Он написал это, опираясь на мое сообщение. Он был прав насчет моей скромности, но она была у меня только потому, что меня всегда защищали от мужчин, а не потому, что я собиралась всю оставшуюся жизнь носить черно-белую одежду. Я вышла из радужной ткани, я впитала текстильные чернила с молоком матери. Я научилась шить до того, как начала ходить. Я никогда не смогла бы стать монашкой, хотя бы из-за скучного выбора цветов.
Мои пальцы дрожали, когда я печатала ответ.
Иголочка с ниточкой: Я, конечно, стеснительная, но ношу определенно что-то поинтереснее одежды скучного покроя и черно-белого цвета.
Не представляю, что заставило меня ответить. Я никогда не была такой смелой, а он, очевидно, был. Он общался с девушками.
Кайт007: Ох, знаешь... ты не можешь говорить такое незнакомцу, случайно написавшему горячей монашке, которая не одевается в наряд, который выбрал Бог. Расскажи мне.
Иголочка с ниточкой: Рассказать, что?
Кайт007: Во что ты одета?
И вот тут-то я взбесилась. Он мог быть девяностолетним извращенцем, который нашел мой номер на одном из моих показов мод, чтобы следить за мной.
Не говоря уже о том, что мой отец убьет его, кем бы он ни был. Мой безумно любимый и дорогой папочка определенно не был терпеливым.
Иголочка с ниточкой: Надеюсь ты найдешь того человека, с которым пытался связаться. Наслаждайся своей ночью сексуальных мучений. Пока.
Я закрыла телефон и сделала именно то, о чем говорила. Шоколадный пудинг в микроволновой печи и горячую ванну. И тут пришло сообщение.
И еще одно.
И еще.
Я потеряла счет тому, сколько сообщений получила. Мне удавалось игнорировать его целых пять часов, но потом моя невинная душа превратилась в безнравственного человека, которого я никогда не встречала.
— Что ты говоришь? — Вон скривил губы, подчеркивая его правильной формы челюсти и округлые скулы.
Я моргнула, сбрасывая воспоминания о жарком флирте, и вновь очутилась в душном месте проведения показов.
— А?
— Сегодня. Ты. Я. Бутылка текилы и несколько неправильный решений, — мой брат закатил глаза. — Я не собираюсь вытаскивать тебя из гостиничного номера, по крайней мере, не после такого шоу, — голос Вона упрашивал, а его выражение лица — смесь молодого лица херувима и мужчины с разбитым сердцем –— умоляло.
Я никогда не могла отказать ему. Точно так же, как и бесчисленное количество женщин. Не помогало и то, что он был наследником текстильного бизнеса, которым наша семья занималась с пятнадцатого века, и завидным женихом.
У нас была родословная.
История.
Связь между прошлым и настоящим. Мечты и потребности. Свобода и обязанности. У нас было много всего, и вес этого все глубже и глубже вдавливал меня в землю.
— Никакой текилы. Никаких ночных клубов. Позволь мне отдохнуть в тишине. Я нуждаюсь в этом, после такого беспокойного дня.
— Тем более надо развлечься на танцполе, — Вон схватил меня за локоть, пытаясь развернуть в каком-то сложно танцевальном движении.
Я споткнулась.
— Убери от меня свои грязные руки, Ви, — Вон был единственным, кому не досталось прозвище, связанное с текстильной промышленностью, которая поглотила не только нашу жизнь, но и жизни наших предков.
— Так нельзя разговаривать с собственным братом, Ниточка.
— И что тут у нас? Мои отпрыски ругаются?
Я закатила глаза, когда благородный силуэт моего отца появился из толпы покупателей, дизайнеров и звезд кино, которые пришли посмотреть на открытие нового сезона в Милане. Его темно-карие глаза излучали веселье, когда он улыбнулся:
