— Ты знал, что в отношении тебя ведут расследование?
Карандаш заскользил по бумаге.
— Я понял это в итоге, — небрежно сказал он.
— Тебя это не беспокоит?
Он поднял на меня взгляд.
— Это не в первый и не в последний раз, Голубка. Следующий вопрос.
— Ты всегда убиваешь своих жертв? Скольких ты убил?
Томас неодобрительно буркнул:
— Это два вопроса, но я позволю тебе нарушить правила. — Он понизил голос. — Я уже не веду счет. Раньше вел. Но через некоторое время это просто становится грубым и безвкусным занятием. И нет, я не всегда их убиваю. Мурри, мой помощник, может подтвердить.
— Парень, который приносил мне еду?
— Да.
— Ты, — я прочистила горло, — причинил ему боль?
Томас слегка наклонил голову.
— Да, совсем немного. Ты сама достаточно скоро в этом убедишься.
Ярость, смешанная со страхом, горячей лавой разливалась по венам.
— Ты чудовище.
Томас, что-то записывавший, сделал паузу, слегка опустив плечи.
— Это не вопрос. Следующий.
Я больше не хотела играть, но… моя милая девочка с золотыми кудрями и улыбкой, с ямочками на щеках.
— Лу-Лу.
Томас снова выжидающе посмотрел на меня.
— Она не твоя?
— Этот твой паршивый федерал действительно пытался защитить тебя, не так ли? — он усмехнулся, швырнул планшет на верстак и подвинул стул. Усевшись, он потер руки.
— Она моя во всех отношениях, которые имеют значение.
От его слов у меня на глаза навернулись слезы. Где ее родители? Разве они не скучают по ней?
— Ты забрал ее?
— Да. — Звук его ладоней, скользящих друг о друга, каким-то образом успокоил мое учащенное сердцебиение. — Лу была дочерью наркомана. Женщина, мать Лу-Лу, какое-то время была любовницей важного клиента, но десять лет назад он ее уволил.
— Твой клиент уволил ее?
Он кивнул.
— Я не могу посвятить тебя во все детали, например, назвать их имена, так что не спрашивай. У этой женщины какое-то время все было хорошо, и она наслаждалась своей свободой, тратя деньги, которые дал ей клиент после расставания. Но ее привлекали те, в чьих жилах текла коррупция, и вскоре она встретила другого мужчину. Очевидно, торговец наркотиками из низов, который использовал эту женщину и ее деньги, обрюхатил ее, а затем был убит недалеко от границы через год после рождения Лу.
Мое сердце на мгновение остановилось.
— Значит, она вернулась к твоему клиенту?
Томас снова кивнул.
— Когда Лу было два года, она попыталась вернуться. И не останавливалась, даже когда он не единожды прогонял ее. Она стала старше и утратила былую красоту. Наркотики и более суровый образ жизни оставили свой след. А у новой жены моего клиента была абсолютная нетерпимость к любовницам. — Он пожал плечами. — Итак, он позвонил мне, и я позаботился об этой проблеме.
Кожа покрылась мурашками.
— Здесь? — Когда он ничего не ответил, я попробовала еще раз: — В ее доме?
— Да. — Тишина опустилась, как тяжелый занавес, выражение лица Томаса ничего не выдавало. Затем он продолжил: — Раньше я выполнял много грязной работы, но с тех пор, как появилась Лу, я стараюсь свести это к минимуму. Слишком часто бывать у всех на виду — риск. Я не нахожусь за решеткой по нескольким причинам, но в основном потому, что осторожен и выполняю здесь часть своей работы. — Он устремил на меня взгляд.
Томас делал свою работу в этом помещении, в этом самом кресле, к которому я привязана.
— Но почему копы не нашли это место?
— Я дантист по профессии. — Я приподняла брови, и Томас ухмыльнулся: — По крайней мере, на бумаге. Так что, даже если бы они получили ордер, им было бы трудно найти конкретные доказательства.
Желчь подступила к горлу. Я глубоко вдохнула через нос и медленно выдохнула.
— Лу-Лу… Что было дальше?
Зная, что мне, вероятно, нужно отвлечься, Томас продолжил:
— Он был одним из моих первых клиентов, и я склонен оказывать услуги тем, кто лоялен в цене. Даже если цель не всегда этого заслуживает. Настоящее имя Лу — Кэти. — Намек на улыбку смягчил его слова. — Она выпорхнула, вернее проковыляла из отвратительной спальни в трейлере, где они жили, засунув большой палец в рот, с огромными невинными глазами, и просто уставилась на меня.
Я яростно сморгнула навернувшиеся слезы.
Томас, казалось, захвачен воспоминаниями, его голос был пропитан ностальгией и очевидной привязанностью.
— Я стоял весь в крови ее матери, которая снаружи уже лежала в мешке для трупов, ожидая, когда ее заберут под покровом темноты, и Лу спросила: «Хочешь молока?» Девочке было два, почти три года, и ей было абсолютно наплевать на то, кто я такой и что сделал. — Он покачал головой. — Она предложила мне выпить молока после того, как я только что отнял у нее весь мир.
Слушая рассказ Томаса, у меня появилось такое ощущение, будто по моей коже мягко провели ногтем. Успокаивающе, дерзко и дразняще.
— Значит, ты забрал ее?
В его голосе прозвучала боль, когда он ответил:
— Нет, я оставил ее. На целых три дня. Пока желание вернуться и посмотреть, не забрали ли ее власти, не взяло верх. Она спала, свернувшись калачиком у двери, ее кудри были спутаны, а вокруг валялись упаковки от еды. — Его голос стал хриплым. — Затем я отвез ее домой, дал поручение Мурри выяснить, остались ли у нее живые родственники, и стал ждать.
— Никого, — мгновенно догадалась я. — У нее больше никого не осталось.
Томас встал, направляясь к стакану и кувшину с водой.
— Я мог бы позволить властям забрать ее, но я был эгоистом. Знал, что могу обеспечить ей лучшую, хотя и несколько нетрадиционную жизнь.
Он поставил стакан на скамью, недалеко от моей головы, затем начал расстегивать путы на запястьях. Судя по взгляду, по неподвижной челюсти, Томас все еще был во власти чувств, с которыми никогда не сталкивался до появления в его жизни Лу-Лу.
В тот момент я была слишком потрясена, слишком хотела пить и слишком увлечена историей Лу-Лу, чтобы даже подумать о побеге.
Томас помог мне подняться и подкорректировал спинку кресла, что хорошо, поскольку я просто не могла удерживать себя в сидячем положении, затем передал мне стакан.
— Она знает? — спросила я, делая маленькие глотки.
— Она знает, что ее мать мертва, но не то, что я ее убил. И совершенно очевидно, что она не помнит своего отца.
После того, как он расстегнул ремни на лодыжках, я вернула стакан и принялась разминать пальцы рук и ног.
— Она считает тебя отцом?
— Да. Так безопаснее. Она может посещать школу и жить нормальной жизнью, не вызывая вопросов. Ей не придется о многом лгать.
Я хотела спросить, о чем ей нужно лгать, но у меня заурчало в животе. Томас нажал на что-то, расположенное высоко на лестнице позади меня. Только сейчас я заметила там кнопку.
Секунду спустя дверь открылась, и послышались шаги. Парень, Мурри, поставил еще один поднос, его голос прозвучал бодро и весело, когда он сказал:
— Я вернусь с печеньем через несколько минут.
Печенье? Мое замешательство росло в геометрической прогрессии. Но запах курицы и хлеба манил и чуть не заставил меня вскочить с кресла. Я знала, что, скорее всего, упаду, поэтому посмотрела на Томаса.
Мурри ушел прежде, чем Томас успел подойти за сэндвичем.
Я жевала молча, борясь с предупреждением Томаса не торопиться. Мои вкусовые рецепторы ожили, а голод заставлял, не жуя, проглатывать еду и проталкивать ее в желудок.
— Она знает, что я здесь? — спросила я, подбирая с тарелки крошки.
— Лу? — Когда я кивнула, Томас ответил: — Да, знает. Она думает, что ты отдыхаешь после простуды, что у тебя нет страховки или помощи от семьи, и ты нуждаешься в нас. Она очень рада будет тебя видеть.
Хриплый смех вырвался у меня после того, как я проглотила последний кусочек курицы с маслом и хлебом.
Когда Томас потянулся за стаканом с водой, который снова наполнил, я, с непонятно откуда взявшейся силой, опустила тарелку на его макушку и вскочила с кресла.
