Темнокожий парень с длинными дредами заходит в кофейню и улыбается нашему столику. Я его не узнаю, но он приходит прямо к Патрику и целует его в щеку.
— Привет, детка. Извини, я опоздал. — Он смотрит на нас и протягивает мне руку. — Я Эймос, муж Патрика.
Мы пожимаем руки, и Эймос присоединяется к нам до конца ланча. Это согревает моё сердце, видеть Патрика таким счастливым и влюбленным. Понятно, что эти двое мужчин по уши влюблены, даже после того, как Эймос говорит нам, что они вместе с тех пор, как им было двенадцать.
Капитан берет меня за руку под столом и сжимает, и я знаю, что пора идти. Когда мы прощаемся, обещаем сделать это снова, и я серьезно. Хорошо, что часть моего прошлого не темна и не грязна. Это облегчение — иметь возможность удержать что-то из того времени, иметь воспоминания, которые не напоминают мне о том, что я сделала или не сделала.
На обратном пути к работе Капитан подносит наши объединенные руки к его рту и целует мою. Мои шаги легкие, и я чувствую, как будто сбросила тяжесть.
Никто из нас не упоминает слово на букву "Т" всю дорогу назад.
Глава двадцать третья
Пейдж
Когда мы возвращаемся в офис, я делаю шаг к своему столу, но Капитан тянет меня за руку. Я иду за ним по коридору, думая, что он, должно быть, хочет поговорить со мной. Он молчал на нашей прогулке и ничего не сказал в лифте по дороге наверх.
Мы заходим за угол, и он быстро затаскивает меня в женский туалет, хлопает дверью и запирает его. Он хватает меня за бёдра и поворачивает лицом к раковинам. Я чувствую, как его рука толкает мои плечи, и я наклоняюсь вперед, хватаясь за стойку. Я смотрю в зеркало перед собой и вижу его рассерженное отражение позади меня. Он хватает пояс моих штанов и толкает их вниз по бедрам, снимая с ними трусики. Моя нижняя половина подвергается его воздействию, но этого недостаточно. Он раздвигает мои ноги и смотрит на мою задницу, когда расстёгивает ремень. Звук молнии громкий в комнате.
— Срань господня, — я выдыхаю, чувствуя, как адреналин и возбуждение проникают сквозь меня.
Его движения прерывисты, и когда он освобождается от штанов, он хватает свой твердый член и поглаживает его.
— Ты думаешь, я забыл о том, как ты дразнила меня сегодня? — Я чувствую, как его мокрая головка трётся о мою задницу. — Тебе повезло, что я не трахнул твой рот, чтобы преподать тебе урок, но тебе бы это очень понравилось.
Мой рот наполняется слюной от мысли о том, чтобы отсосать у него, пока он злится. Он был бы агрессивным и, возможно, потерял бы контроль.
— Посмотри на себя, котёнок. Наклонилась и намокла за секунду. Всё, что мне нужно сделать, это напомнить тебе, что ты моя, и ты промокла для этого. — Он прикасается ко мне между ног свободной рукой, и его пальцы покрываются мои желанием. Внезапно его пальцы исчезают, и я чувствую, как жгучий шлепок по моей заднице. — Если ты когда-нибудь ещё раз провернешь трюк вроде сосания леденцов за твоим столом, сделаю свой член твоей конфеткой на неделю.
— Это все равно, что угрожать мне едой. Вы неправильно наказываете, Капитан.
Ещё один шлепок, и, черт возьми, если он не делает меня возбуждённее.
— Зови меня Райан, когда твоя киска открыта. И то, что я освобождаюсь, ещё не значит, что ты тоже. Я позабочусь о том, чтобы ты провела неделю без единого оргазма, чтобы облегчить боль между ног.
Твою мать. Он меня поймал.
Когда мы смотрим в зеркало, наши глаза закрываются, и я киваю. Похоже, он принимает это как согласие и отпускает свой член, используя обе руки, чтобы схватить меня за бёдра.
— Теперь, если ты будешь молчать и дашь мне то, что я хочу, я позволю тебе кончить. Ты будешь хорошей для меня, котёнок?
— Да, Райан. — Я больше не дразню его, потому что вижу, насколько он близок к краю. Я истекаю в предвкушении того тяжелого траха, который он собирается мне дать, и я не хочу делать ничего, чтобы помешать этому.
Его мощный толчок наполняет меня почти до боли. Его большой член длиннее и толще, чем моё тело предназначено принять, но каким-то образом я приспосабливаюсь. Как будто он знает, что мне нужна секунда, он останавливается достаточно долго, чтобы я перевела дыхание, прежде чем вытащить его и ударить снова. Его удары, похоже, продолжаются вечно, когда длина его ствола вытягивается и затем собственнически толкается обратно. Ему принадлежит каждый дюйм моего тела, и трепет от того, что меня берут, похож на наркотик. У меня кружится голова от похоти, когда я смотрю, как он меня берёт. Его лицо дикое, и ощущение его хватки балансирует между удовольствием и болью. Мои высокие каблуки добавляют мне немного роста, когда я наклонена, но мои ноги слегка приподнимаются с пола, когда он вонзается в меня. Блеск пота покрывает моё тело, когда я пытаюсь сдернуть трусики и плачу от удовольствия. Обычно я могу быть такой громкой, как захочу, когда он занимается со мной любовью дома, но здесь не место для этого. Мы прямо за нашими кабинетами, и что-то в этом делает это ещё более горячим. Он так сильно хочет меня, что не может дождаться, когда я окажусь в каком-нибудь уединенном месте. Он должен проникнуть внутрь меня не медля ни минуты.
Он отпускает моё бедро и поднимает руку, чтобы прикрыть мой рот. Это то, что мне нужно, когда мой оргазм прорывается сквозь моё тело и я выкрикиваю свое удовольствие в его ладонь. Он знал, что я была близка прежде, чем я это сделала, и он знал, что я не смогу остановить себя от криков.
— Ты не можешь держать этот нахальный рот на замке, не так ли? — говорит он, одаривая меня злой улыбкой в зеркале. Он выглядит дико, когда в последний раз врывается в меня и рычит в своем освобождении. Вид его экстаза посылает сквозь меня ещё больше трепета. Он похож на животное, которое пришло в ярость, и первобытная часть моего тела любит его грубое обращение.
Я как чёртова кошка в течке, которая спаривается со своим королем. И я не могу сказать, что это меня не заводит.
Мои ноги трясутся, когда он медленно вытягивает, а потом наклоняется вниз, чтобы подтянуть трусики и брюки. Я прижимаюсь всем своим весом к стойке, когда он поправляет мою одежду, а потом и свою. Затем он поворачивает меня, и я падаю на его грудь, совершенно истощенная. Я хочу прилечь и вздремнуть, но вместо этого он заставляет меня стоять здесь.
— Боже, я люблю тебя, — говорит он, принимая мои губы в нежном, сладком поцелуе, который является полной противоположностью того, что мы только что сделали.
Мне нравится, что мы можем иметь и то, и другое. Нежное, сладкое занятие любовью, где я на грани слез, и жесткий, быстрый трах, где мы отчаянно нуждаемся друг в друге.
Как только он поцеловал меня так глубоко, что я снова хочу его, он удерживает мою талию и помогает мне вернуться к моему столу. Он сажает меня в кресло и подталкивает, затем подходит к своему столу и садится. Он ведет себя так, как будто в уборной ничего не случилось, несмотря на то, что ему пришлось нести меня сюда, как будто я потеряла способность ходить.
Я смотрю на него и вижу, что у него локти на столе, а он смотрит на меня прикрытыми глазами. Тогда я понимаю, что у него два пальца прижаты к носу, и он нюхает меня. Не подумав, я откидываюсь на стул и вытаскиваю леденец. Мне всегда нравился вызов.
***
— Я хочу всё спланировать, — говорю я, откусывая курицу в кунжуте и указывая вилкой на Капитана.
— Что тут планировать? Я же сказал, что позабочусь об этом.
Он натирает мне ноги, и я хочу стонать от того, как это приятно, но я не хочу доставлять ему удовольствие. Мы ходим туда-сюда с тех пор, как вернулись домой, и никто из нас не сдаётся. Мы достаточно долго крутились вокруг темы моего отца. Он знает, что я хочу, чтобы он заплатил за то, что он сделал, и я хочу быть частью этого, насколько это возможно. Капитан думает, что я не должна в этом участвовать.
— У меня есть информация о том, где он. Я нашла все, что тебе нужно, в ту ночь, когда ты поймал меня в офисе. Я ждала достаточно долго, и не хочу больше ждать. — Я показываю на ноутбук на столе рядом со мной, как будто он не видит его прямо там.
