— Ты о ком?
Дашка молчит, представляю, как смотрит в одну точку и пытается понять, был преподаватель, или ей это все почудилось по беременности, а может, в каком сериале видела?
— Так, не делай из меня дуру, точно помню, на той неделе ты говорила, что ты была с мужчиной.
— А теперь этот мужчина со своей беременной женой, с которой якобы разводится, а на самом деле все у них прекрасно.
— Да ладно? Рома, Рома, иди сюда, у нас ЧП. Где мои вещи? Маша, мы выезжаем.
— Нет, не смей никому говорить, слышишь меня, пухлый кролик? Никакого трепа о моей личной жизни со своим мужем, — быстро все это говорю в трубку, саму трясет, а во рту горечь. — Я сама во всем разберусь, мне не нужны твои причитания и обмороки по любому поводу, только Вершинина зря сорвешь с места.
— Но я ведь хочу помочь.
— Ты поможешь тем, что не будешь вмешиваться, Дашка, я очень сильно тебя люблю и бейбика твоего, что скоро родится, но давай без драматизма, мне хватило вчерашнего.
Отключаюсь, откидываюсь на спинку сиденья, прикрываю глаза, голова уже не кружится, но на душе так стремно и паскудно, что хочется или снова напиться, чтобы все забыть — но это, я знаю, не выход, — или спрятаться ото всех, а это самое последнее дело.
Родной огромный дом встретил тишиной, милой улыбкой экономки и строгим взглядом отца. Господин Дымов как всегда собран, безупречно сидящий, идеально сшитый по фигуре костюм, чуть заметная щетина на лице. В руке чашка с кофе, а хорошо бы смотрелся меч, что отсечет голову непутевой дочке.
— Добрый день, Мария.
— А он добрый?
— По твоему внешнему виду не скажешь.
Смотрю на свое отражение в высоком зеркале: короткая юбка, ботинки, без колготок, на ногах царапины от осколков разбитого мной графина. Запахиваю кожанку плотнее, чтоб не было заметно, что я без лифчика, волосы растрепанные. Красотка, что еще сказать, под глазами темные круги, пересохшие губы. Так и вижу завтрашние заголовки желтой прессы: «Дочь олигарха спилась», «Один шаг до центра реабилитации», «Богатые тоже плачут и бухают по-черному».
— Так получилось.
— Совсем недавно ты хотела уйти из дома, клуб и алкоголь привели тебя в чувства?
— Нет, суровая правда жизни. Ты, как всегда, оказался прав, я слишком наивна и не вижу очевидного, но я все равно не позволю распоряжаться моей жизнью.
— Я смотрю, ты и сама с ней справиться не в силах.
— Мои ошибки останутся при мне, но я прекрасно поняла, что Анри в том клубе возник не просто так, правда? Не получится, уважаемый Владимир Сергеевич, выдать меня замуж бонусом к слиянию.
Папа ничего не ответил, вздохнул, посмотрел в сторону, поставил чашку с недопитым кофе на комод, медленно подошел.
— Мария, ты так похожа на свою мать, такая же резкая, категоричная, не признающая компромиссов.
— Она была именно такая?
— Да еще хуже. Но я безумно ее любил и тебя люблю, и сестру твою, и все, что я делаю, делаю только для вас. Я никогда не сделаю ничего против твоей воли, но я хочу, чтоб ты не была настолько доверчивой.
— Я не такая.
Папа обнимает меня за плечи, заглядывает в глаза, я так редко вижу его таким настоящим, без толстой брони расчетливого бизнесмена. На глаза наворачиваются слезы, я так устала от всего, что произошло за последние сутки, ссор, обид, предательства.
— Ну, не плачь, не плачь, моя милая, все будет хорошо, — прижимает к себе, обнимаю его. — Погуляла ты, конечно, знатно, хорошо, что на барной стойке не танцевала, но Серафима успела. Срывы свойственны всем, мы люди — слабые, беспомощные наедине с ложью и предательством, что обрушиваются на нас.
Кажется, что сейчас папа говорит о своем, я ведь совсем не знаю его жизнь. Чем он живет, что чувствует, есть ли у него женщина?
— Прости за грубые слова.
— Ничего, бывает. Через три дня банкет, у нас много дел. Ты как, со мной?
— Конечно.
— Тогда через два часа жду в офисе. — Папа целует в макушку, поправляет мои волосы. — И да, прими ванну, пахнет от тебя не очень.
— Ну, папа, — стыдно безумно.
Выпив еще литр минералки, поставив заряжаться севший телефон, лежа в ванне, прокручивала в голове минувшие события. Отчего-то было стыдно за тот поцелуй с Анри, который я совершенно не помню.
Но перед глазами стояла жена Дениса, ее красивый разрез глаз, загорелая кожа. То, как она держала себя, полная уверенности, защищающая от очередной студенточки своего мужа и семью.
Слезы снова потекли по щекам, смотрю в одну точку, кусаю губы. Надо было выслушать Дениса, ответить на звонок, а не блокировать, словно я последняя истеричка.
Но что он может мне сказать? Мол, что все это неправда, ребенок не его, хотя даже папа об этом знает. А я должна поверить и простить: да, хорошо, любимый, с кем не бывает?
Но я не хочу, чтобы так было со мной. Чтоб так было с нами. Чтоб отношения начинались с этого.
Боже мой, тоже мне отношения, которым пять дней.
На полке зазвонил заряжающийся телефон, села в ванне, посмотрела на экран. Анри. Сегодня я его уже видела, мне хватило общения. Сбросила звонок, прочла сообщения от Зои, та настрочила их больше десяти. Ответила, что все хорошо, и я дома.
Были ещё сообщения с неизвестного номера, долго думала открывать или нет, но рискнула.
«Маша, ответь, это Денис».
«Маша, почему не отвечаешь?».
«Маня, это не смешно. Ответь».
«С тобой все в порядке?».
«Черт, Машка, я если доберусь до тебя — накажу паразитку такую».
«Машенька, милая моя, славная девочка, не молчи».
«Был в офисе, сейчас сижу у твоего дома, чувствую, охрана скоро расстреляет».
«Ты знаешь, когда я увидел тебя в первый раз, мне безумно не понравился твой развратный купальник, а вот попка очень даже».
Улыбаюсь, вытираю слезы.
«А потом на речке, когда нес тебя на руках, думал, что поймал русалку, ты была такая хрупкая, боялся сделать больно».
«Ты самое невероятное, что со мной было в жизни».
«Люблю тебя».
Всего два слова, а меня накрывает, убираю телефон, чтоб не написать в ответ, что я люблю его тоже. Снова плачу, закрыв лицо ладонями, уже не сдерживая себя и эмоции.
Глава 34 Денис
— Денис Олегович, вы неважно выглядите, с вами все в порядке?
Передо мной милая старушка, на ней нелепый жилет, блузка с бантом, объемная прическа, яркая помада на тонких старческих губах и толстая оправа очков.
Даже не знаю, какой предмет она ведет, странно видеть такое ископаемое на кафедре менеджмента, но оно существует.
— Спасибо, Зинаида Францевна, все в порядке, не выспался.
Смотрю на свое отражение в стеклянных дверцах книжного шкафа, что стоит на кафедре: лицо серого цвета, под глазами круги, не брился два дня, а не спал вторые сутки. А сегодня понедельник, и у меня четыре пары, одна из которых уже прошла.
Нет, у меня не все в порядке. Еще не бывшая жена беременная не пойми от кого, она же наговорила моей девушке кучу интересного, отчего та отправила меня в полный игнор.
И зачем мне все эти коллапсы в тридцать три года?
Хочется нажраться, но это не выход.
— Дружок, а давайте я заварю вам чаю, о, вы не представляете, что это за чай! Мой покойный третий супруг, я вам скажу, человек был так себе, но в чае знал толк. Однажды к нам пришли гости — профессор Можайский, сложного характера товарищ — так вот, мой Федор Эрнестович напоил его каким-то китайским чаем, тот смеялся весь вечер. Да что там, мы все так хохотали.
Да, старушка забавная, может, и правда хлебнуть чайку?
— Что за сорт?
— Да бог его знает, но у меня сохранился, Федора Эрнестовича уже, как пятнадцать лет нет на этой бренной земле, а вот чаек остался.
Кручу в руках старенький телефон, в который вставил свою прошлую сим-карту, с него и звонил, и писал сообщения Мане, все бесполезно, а сейчас думаю, и не стоит этого делать.
Ева все-таки собралась, рано утром повез ее в аэропорт, как и обещал, ни минуты не хочу, чтоб она оставалась рядом, пусть едет и разгребает свои проблемы сама, а не свешивает их на меня.
