Утром я направилась в школу, но по дороге встретила, кого искала.
Борис Таисович договаривался с дедом Максимом о переправе первой группы студентов на большую землю.
— Можно вас? — я с заговорщическим видом рассказала ректору о своем плане.
Следующим пунктом в сегодняшнем плане стоял Виктор. Одногруппника я нашла на берегу, он пытался рыбачить, закидывая удочку с поваленного в воду дерева. И без того бурные воды Черной речки под влиянием сегодняшнего ветра с шумом хватали леску и тянули ее по течению. Виктор беззатейливо матерился, борясь с рекой и погодой. Он так и слушал меня, находясь в стойке капитана корабля за штурвалом.
Кирилл в школе помогал собирать вещи, которые завтра отправятся на тот берег. Я замерла в дверях, рассматривая его широкую спину. Руки, увитые тяжелыми браслетами, при поднятии коробок, напрягались, выдавая волнующий узор вен. Мужчина что-то с улыбкой рассказывал двум мальчишкам, которые, приоткрыв рты, с явным интересом слушали. Один мальчик жил по соседству с бабой Марьей, и я поманила его, решив попросить помочь мне. Ребенок смешно кивнул, мол, сейчас дослушаю, и приду.
После краткой беседы с мальчиком я точно так же поманила Кирилла. Но с совершенно противоположными целями.
— Ты закончил? — я потянула мужчину за собой, закрыв за нами дверь школьного класса.
— Нет… — я не дала ему договорить, прижавшись к его губам.
В этот поцелуй я вложила максимум эмоций, накопившихся за последние дни. Кирилл с азартом поддержал мою вспышку страсти, прижав меня к закрытой двери. Буквально за пару минут атмосфера в маленькой комнатке накалилась, вынуждая меня оторваться от мужских губ, возвращая его в реальность.
— Я передумал, — быстро сказала Ривман. — Я закончил.
— А я — нет, — беззаботно ответила я, вызвав удивленный взгляд Кирилла.
— То есть ты меня дразнишь? — хриплый голос с усмешкой.
— Нет, просто соскучилась. Ну, я пошла.
Не дав опомниться возбужденному мужчине, я вышла, оставив его наедине с мыслью «что это было? Мне и самой стало тяжело, но нужно было следовать моему безупречному плану.
Я направилась к дому, издалека заметив фигуру бабы Марьи.
— Маринка! Рассорились что ли? С Кирюшей? Вторую ночь дома.
— Нет, не «рассорились», — уверенно ответила я. — Просто мы уезжаем вместе, в город, а на острове я последнюю ночь. Хочу побыть дома.
Чем займемся?
— Так ведь баня. Иди бересту дергай.
— О-о… — я закатила глаза, и, прикидываясь, заканючила. — Я же завтра уезжаю…
— О — о, точно, ты же завтра уезжаешь… — баба Марья на секунду мне подыграла, но закончила фразу, как и ожидалось. — Иди, бересту дергай. Уезжает она…
Я рассмеялась, подхватывая бабушку под локоть.
Катерина валялась в гамаке, пытаясь рисовать карандашом в скетчбуке козу Майку, которая позировать решительно не хотела. Моя рыжая подруга нетерпеливо дергала ногой, когда животинка самовольно меняла позу.
— Ты сегодня опять дома?! — мое появление вызвало искреннее недоумение у Кати.
— Так надо, — важно ответила я. — Поможешь мне?
— Не-е, — категорично заявила Катерина. — Я эту бересту третий день обрываю. Вместе с ногтями. С меня хватит!
— Нет, не с берестой. С реализацией моего плана под кодовым названием «Стоп Англия».
— Пфф, не такое уж оно и «кодовое», — в голос рассмеялась девушка. — Естественно, помогу! Если это не требует моего присутствия в городе.
— Понимаешь, мне кажется, что Кирилл просто не видит смысла оставаться в России, и нужно…
ГЛАВА 21
День отъезда напомнил мне мою единственную поездку в детский загородный лагерь. Тогда, в день прощания, все дети из моего отряда судорожно рыдали, обнимая вожатых, отказывались садиться в автобус, клялись писать друг другу письма и на следующий год снова приехать в «Лесной». И только я одна сидела в автобусе, надувала пузырь из жвачки и с нетерпением ждала, когда, наконец-то, окажусь в городе.
Сегодня ситуация несколько изменилась. Я не спешила первой забраться на паром, и не хотела побыстрее слинять с острова. Однако, попрежнему, как и тогда, в далеком детстве, мне хотелось оказаться в городе.
Боль расставания с островом и его жителями смягчило стремление к цели— оставить Кирилла в России.
Катерина не поехала в город, решила остаться на острове. И ее решение смягчило бабе Марье расставание с нами, ведь Катька пробудет с ней еще пару недель. Борис Таисович сначала поворчал, мол, больно быстро выросла девочка: до приезда на Черную речку была домашней, папиной дочкой, и буквально за пару недель превратилась в женщину. Но даже он замечал, как на Катерину смотрит Егор. Интересно, что у них сразу сложились очень крепкие отношения, казалось, что они уже давно женаты, и совершенно не верилось, что познакомились совсем недавно. Баба Марья вытирала глаза концами повязанного под подбородком платка. Я тысячу раз повторила, что обязательно буду приезжать, но она все равно отводила глаза, поглядывая на Кирилла, будто бы именно он помешает мне это сделать. Дед Максим крикливо призывал всех грузиться, пока «сом не проснулся и волн нет», но студенты без конца обнимались с островскими и бестолково топтались у пристани. Когда я уже поднялась на паром баба Марья, будто бы опомнившись, кинулась к мосткам, чем-то размахивая.
Я перегнулась через перила, успев поймать сверток. Внутри была белая пушистая шаль — труды последних ночей нашей бабушки. Я прижала шерстяной комок к груди, сквозь слезы улыбаясь, благодарно кланяясь.
Островские ребятишки на прощание с нами запускали в небо воздушных змеев: яркие тряпичные «хвосты» отражались в водах речки, и громко хлопали под пронизывающим ветром, сталкиваясь друг с другом. Я прижалась к плечу Кирилла, и напоследок окинула взглядом остров. Когда я приехала сюда, мне казалось, что этот кусок земли посреди огромной реки— место моей ссылки. Сейчас я жалела, что у меня не повязан ситцевой платок— идеальный способ скрыть слезы.
Паром уже был на середине реки, а все еще не могла отвести глаза от острова и маленьких фигурок на нем. Г де — то по левому борту раздался всплеск воды, и буквально на секунду показалось что-то блестящее, чешуйчатое. Все — таки он есть», — отчего-то эта мысль показалась мне успокаивающей.
Значит, все это не было сном.
Город встретил нас смогом, гулом, толпами спешащих куда-то людей.
Такая суета после нескольких недель безмятежности, упорядоченности казалась дикой, и вызывала только раздражение. Виктор даже в шутку крикнул толпе «Эй, кто понял жизнь, тот не спешит!>>, но отклика не нашел.
Только какой-то старик с продуктовой сеткой в руках и полосатой кепке улыбнулся, глядя на нашу компанию.
Борис Таисович остался на острове еще на пару дней, до момента отъезда всех: на острове еще были пара преподавателей и три студента, которые наотрез отказались уезжать сегодня. Я их понимала. Не соберись Кирилл эмигрировать, я бы жила на Черном острове до начала учебного года.
Ривман всю дорогу внимательно следил за тем, чтобы никто не отстал, не оставил вещи, добрался до вокзала. Я с удовольствием и нежностью рассматривала серьезного Кирилла, который координировал наши действия.
Последние студенты были посажены в такси, высажены на нужных станциях метро, мы, наконец — то, остались вдвоем.
— Отвезти тебя домой? — Кирилл устало закинул на плечо рюкзак.
— Нет, я поеду к тебе, — уверено заявила я.
— Ну, наконец — то! — оживился Ривман. — Две последние ночи, которые я провел без тебя, показались мне плохим знаком.
— Знаком чего?
— Показалось, что ты отдаляешься.
— Нет, просто хотела побыть с бабой Марьей. Я буду скучать по ее дому. По гамаку, лавочке в саду, той дыре в заборе, сквозь которую видно реку, по козе, и даже по бане, — мечтательно протянула я.
— Я уже говорил тебе, что ты всегда можешь вернуться туда, — улыбнулся Кирилл. — Предупреждаю, у меня дома нет твоих сырных крекеров и вяленой вишни. Точнее, там вообще ничего нет. Можно заказать что-нибудь китайское.
