– О ком? – переспросил он, изумленно на меня посмотрев.
Это изумление в его глазах всегда меня веселило изрядно! Матвея сложно удивить, но если получается — реакция обалденная. Такой взгляд.
– Ты смотрел «Ключ от всех дверей?» – попыталась объяснить.
– Да, но не помню о чем он. Что–то про наследство.
– Серьезно? Ты не помнишь, о чем Ключ?! Мы обязаны пересмотреть его вместе. Ведьмы и колдуны вуду всегда побеждают. У тебя нет шансов, если они захотели твое тело.
– Это спойлеры? Вот спасибо.
– Это правда жизни, Дом–Домик, – парировала я.
– А, ну тогда я тоже буду колдуном–вуду.
– Это еще почему?
– Потому хочу твое тело. И у тебя нет шансов сопротивляться.
Я застыла, а потом расхохоталась.
– Да не в этом смысле захватить!
Матвей со своими пошлыми шутками в то время меня постоянно шокировал. Но в глубине души они мне дико нравились. Как и его внимание.
– Я буду у тебя первым и единственным.
– Захватчик, – закатила я глаза. Впрочем, опровергать не стала.
Он продолжил шарить глазами по книжней полке. Достал оттуда внушительный томик иллюстрированной «Пеппи Длинныйчулок». Покрутил в руках.
– Ты что ей делала? Гвозди забивала?
Книжка и правда выглядела не очень — потрепанная, заклеенная скотчем. Она и сейчас стоит на моей полке в разделе «Вип».
Я нахожу ее быстро и достаю. Листаю. Снова проваливаюсь в воспоминания.
– Она мне досталась по наследству, – оправдалась тогда перед Матвеем. – И я очень ее люблю. Перечитывала раз тридцать. Да больше! Сначала мама читала раз за разом, потом я сама.
Он хмыкнул.
– Грустная книжка. Я читал.
– Почему?! Наоборот, смешная! Или ты... Матвей, ты осуждал Пеппи?! Серьезно? Она крутая, смелая, сильная девочка. Самостоятельная. В детстве я мечтала стать такой, как она. Но больше походила на Аннику.
– У нее умерла мама, – сказал он равнодушно. Пожал плечами. – Она несчастная девочка.
У меня сердце ухнуло в пятки. До этого момента я никогда не задумывалась о том, что Пеппи могло не хватать матери. Моя всегда была рядом. Да и сейчас тоже. Матвей потерял родителей в один день в автомобильной катастрофе. Ему позвонил брат и сказал, что заберет его с секции сам. Что он уже едет и опаздывает. Что нужно подождать еще минут двадцать.
В носу защипало.
– Мне ее читала мама, когда мне было шесть. Я расплакался на первых главах, где мать Пеппи смотрела на дочь с облачка, а отец... якобы не утонул, а попал на остров и стал вождем аборигенов. Как ей хотелось думать, – сказал он с улыбкой.
Мое сердце колотилось быстро–быстро. Я впервые в жизни косвенно столкнулась со смертью и чьей–то потерей в реальной жизни. Матвей всегда казался таким веселым и безбашенным. Ему было плевать на всё на свете!
– Ты плакал? – прошептала. – Из–за Пеппи?
– Я был плаксой раньше. Класса до пятого. Никому не говори. И да, мне было жаль Пеппи, ведь осталась совсем одна. У нее выбора не было. Может, в глубине души она предпочла бы быть Анникой?
Я обняла его крепко крепко. Матвей тут же прижал меня к себе, приподнял от пола и покрутил. Облапал спину и ягодицы, а потом поцеловал в губы.
– Эй! – ахнула я, оторвавшись от его рта. Растерялась! Бросила тревожный взгляд на дверь. На кухне сидел отец, который мог зайти в любой момент. Я бы умерла от стыда!
Матвей запихал пальцы в задние карманы моих джинсов.
– Сама сказала, что вуду побеждает, – заявил совсем другим тоном. Игривым, бойким. Подмигнул. – Способы значения не имеют. Лишь бы добраться до заветного тела. И завладеть!
– Что–о?
– Тебя впечатлил мальчик–плакса, признайся?
– Ты мне наврал! – упрекнула я, обидевшись. – Я и правда подумала, что ты... Растрогалась, прониклась. А ты... бесчувственный. Бедная девочка осталась без мамы, мог бы и заплакать.
Матвей безбожно расхохотался. Я покачала головой и снова обняла его также крепко, как до этого. А он обнял меня. Пеппи ведь и правда была одна на свете. Ее мама смотрела на нее с облачка. Как и мама Матвея.
Я назвала его лгуном, мы оба сделали вид, что я купилась. И что он не доверил мне свои слабости.
Листаю книжку и снова плачу. С того нашего разговора я к ней ни разу не притрагивалась.
Матвей сказал, что ничего ко мне не чувствует, а я... я всю жизнь буду его любить.
Мама забегает в мою внезапно и с кучей пакетов. Я вздрагиваю и быстро убираю книгу на полку, словно Пеппи – не детская сказка, а что–то запретное и интимное. Что нельзя показывать другим ни под каким предлогом. Наше с Матвеем.
– Юль, смотри, что купила! – весело говорит она. Комнату заполняет аромат духов, который обожаю с детства. – Мы с тетей Зоей попали на распродажу. Я поначалу ничего не собиралась брать, максимум — туфли померить. А потом как в тумане! Себе прикупила и тебе.
– Ого! А в честь чего?
– Просто так, порадовать. Раздевайся, будем мерить.
Меня слегка ведет от переполняющих эмоций, от тайн, которых так много. Я смотрю, как мама раскладывает вещи, купленные для меня без моего согласия. Вспоминаю ее слова об аборте, сказанные в кухне отцу тихим голосом. Мама всегда покупала мне всю одежду. Она никогда не спрашивала мое мнение. Я об этом не задумывалась раньше.
Никто никогда не спрашивал мое мнение.
Только Матвей.
Я беру кофту, джинсы, надеваю. Встаю перед зеркалом.
Мне не нравятся эти вещи. Мне ничего не нравится. Слезы на глаза наворачиваются, и чем больше старается мама, тем сложнее ей ответить, что мне это всё не нужно.
Я хочу обратно к Матвею. И чтобы он снова начал ко мне хоть что–то чувствовать.
Смотрю в зеркало. Моргаю. Это выдержать просто невозможно!
Иду к сумочке и незаметно достаю оттуда блистер, что привезла Люба. Сжимаю в руке.
Потом иду в кухню, наливаю стакан воды. Выпиваю залпом. Захожу в санузел и смываю мерзкую химию в унитаз.
