- Оль, не буду ходить вокруг да около, - вздохнув, говорю я. - Я знаю, что ты какое-то время назад встречалась с Платоном
- Чушь, - тут же реагирует Оля, - Полнейшая, при чем.
Её реплика обескураживает меня. Я видела смску, коорую она прислала Платону, я видела их целующимися на фотографиях. Что значит "чушь"?
- Я вообще-то замужем, если ты не в курсе, - добавляет она. - А Платон - мой руководитель. Владелец нашей сети. И меня с ним связывают исключительно деловые отношения, - она встаёт, демонстрируя желание закончить разговор, - Это все?
Судя по напряжению в ее голосе и тому, что насмешка в глазах уступила неприязненному прищуру, рассчитывать на то, что она в чём-либо признается, не приходится. М-да,
-Оль, - несмотря на это, говорю я. - Вообще-то я в курсе того, что вы встречались,
- Не знаю, чего ты там в курсе, - жёстко отвечает она- Я тебе сказала, как есть Если ты намерена обсуждать со мной сплетни, то могу тебе сказать, ты вступаешь на очень нетвёрдую почву. Потому что слухи на тему того, что ты спишь с руководством компании ради того, чтобы тебе скидывали лояльных клиентов и ты делала рекорды по плану продаж, ходят в нашем офисе.
- Мне никаких лояльных клиентов не скидывали! - восклицаю я, и тоже встаю. - Это враньё! Я работала с клиентской базой на тех условиях, что и все!
- Вот о том я тебе и говорю, Карина, - сверлит меня взглядом Оля, - Слухи - такие слухи, Им верить, себя не уважать, Ты же ведь не спишь с Платоном, правильно?
Снова в ее взгляде появляется насмешка. Только теперь Оля ещё и гаденько улыбается,
А я настолько растеряна из-за её поведения, отрицания отношений с Платоном, этой атаки, явной насмешки и из-за вопроса, что даже не знаю, что и ответить.,.
Оля моего ответа и не дожидается. Её взгляд говорит: "Шах и мат". Она берёт со стола документы и негромко произносит:
- В общем, некогда мне с тобой обсуждать всякие сплетни. Мне работать надо. В отличие от тебя, я работаю не до шести, Всё, пока,
Она разворачивается и стремительной походкой победительницы уходит из фитнес-бара.
- Пока.,, - тихо говорю я ей в спину.
Глава двадцать четвёртая
Последующие вечер проходит для меня в невыносимой щемящей сердце тоске. Я не знаю, куда деться от самой себя. Добираюсь домой, будто в каком-то тумане. Душу гложут страшная ревность и горькая обида из-за того, что я понимаю, что просто не в состоянии выяснить правду до приезда Платона. Вся надежда на то, что я увижу эту правду в его глазах.
Но его приезда ещё надо дождаться. А минуты - ползут меееееедленно-меееееедленно. И особенно это чувствуется тогда, когда я наконец снова возвращаюсь в выделенную мне корпоративную квартиру и остаюсь наедине с самой собой. Дору я больше не слушаю. Не хочется. Как и вообще - музыку. В любимой ночнушке, которая немного пахнет Платоном, валяюсь на кровати под одеялом и пытаюсь смотреть сериал. Но события в фильме проходят для меня незаметно. Я смотрю на экран, но будто ничего не замечаю. Все мысли только об одном: если Платон уже сейчас тайком встречается с другими девушками за моей спиной, рассчитывать на серьёзные отношения с ним может только полная дура. А я уже влюбилась... И по уши...
Ближе к полуночи от него приходит смска.
"Котёнок, не спишь?"
Смотрю на неё и слёзы сами принимаются катиться по моим щекам. Перечитываю и перечитываю её, упиваясь жалостью к себе, и понимаю, что моя первая реакция - не отвечать, сделать вид, что я дрыхну - это какое-то детство в жопе. Но и к разговору по телефону я не готова. Очевидно же, что он скажет. А я хочу видеть его глаза. Тогда, может быть, и пойму - где она, правда.
Оля вот могла ничего и не говорить. Я всё видела по её глазам. Эту насмешку, ревность соперницы, боязнь спалиться и желание во что бы то ни стало отрицать вообще любую связь с платоном, кроме непосредственной работы под его начальством.
Чем большая вспоминаю разговоры со Светкой и с этой Олей, которая меня уже бесит просто самим фактом своей работы в фитнес-клубе Платона, тем поганее мне становится. Но я никак не могу остановиться. Прокручиваю и прокручиваю их в уме. И так отвечаю ей и эдак, понимая прекрасно, что всё это просто фантазии, и что никак на откровенный разговор я бы её не вызвала. Она слишком хитра и скрытна.
Ну почему Светка решила мне напакостить этими фотками именно сейчас, когда Платона нет рядом?! Ну, почему?!
Иду на кухню, заливаю растворимый кофе кипятком, добавляю сахара и молока. Выключаю свет, а затем с чашкой и телефоном забираюсь на широкий подоконник. Закриваю и дрожащими пальцами набираю в ответ: "Нет".
Пару минут галочки остаются серыми. А сразу после того, как синеют, я вижу, что Платон набирает ответное сообщение.
"Созвонимся»
Слёзы снова текут по моим щекам. Тыльной стороной ладони вытираю их, курю и думаю над тем, что ответить. Я не хочу сейчас разговаривать. Это точно. Я просто разревусь и фиг потом успокоюсь. А завтра на работу. Смотрю на часы: уже сегодня. Первый час ночи.
''Давай лучше завтра пообщаемся?" - пишу я в ответ. - "Я уже ложусь. Завтра рано вставать".
Как только я отправляю это сообщение, тут же ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы Платон меня поуговаривал, чтобы настоял на разговоре и сказал мне, что я ему очень нужна и что я у него одна. Глупо, но правда.
Но он пишет только:
"Хорошо. Тогда доброй ночи. Целую тебя".
Я прекрасно понимаю, что даже если мы созвонились, я всё равно не смогла бы спокойно заснуть, всё равно осталось бы недоверие, которое уже истерзало меня, и что действительно лучше сейчас - перенести разговор на завтра.
"И я тебя. Доброй ночи".
Спать мне не хочется совсем. Минута тянется за минутой, час ползёт за часом, а я только и делаю, что пью кофе, курю, проветриваю кухню и ухожу поваляться перед телевизором. А ещё время от времени жалею себя и тихо плачу. Чувствую себя в ловушке, в которую во многом загнала себя сама и из которой никак не могу выбраться.
Ложусь спать уже под утро.
И еле-еле встаю с кровати, когда в очередной раз трезвонит будильник в мобильном телефоне. Ухожу в ванную умываться и долго смотрю на себя в зеркало. Вид у меня ужасный: вся какая-то опухшая, растрёпанная, с красными, припухшими веками, на щеке - следы от складок смятой простыни. Ещё и собираться надо быстро, потому что времени до выхода осталось минут тридцать, не больше.
Быстро принимаю душ, мою голову и поспешно сушу волосы феном. Толком не завтракаю: обхожусь чашкой крепкого кофе без молока и хлебцем с кусочком сыра. Наспех крашусь, дико нервничая из-за того, что предстану перед Платоном в таком виде, когда он приедет забрать меня с работы, а потом и вовсе - психую, когда понимаю, что не знаю, что надеть, а времени до выхода осталось три минуты максимум.
В итоге надеваю джинсы, белую блузку, чёрный жакет, и чёрные шнурованные ботинки на высоком, но прочном каблуке, которые мне купил Платон во время одного из походов по магазинам. Накидываю сверху куртку, хватаю сумочку и выбегаю на улицу,
А подбежав к автобусной остановке, едва не плача, смотрю вслед уезжающему автобусу. Следующий приедет не раньше, чем через пятнадцать минут. Если я опоздаю, коллеги наверняка подумают, что я загордилась из-за высоких продаж и решила, что теперь могу относиться к рабочему графику наплевательски. Да и просто - не хочу осуждающих взглядом и тем более выговора от начальника отдела продаж. И чтобы Платон думал, что если он не отвозит меня на работу, то я имею привычку опаздывать. Я не имею такой привычки...
Вздохнув, вызываю такси. Не получится купить Платону подарок: цены до клуба просто конские. Немудрено: час пик.
Наконец подъезжает жёлтая машина, и я торопливо усевшись в неё, вставляю в уши наушники и включаю свою музыку погромче, чтобы не слушать то, что играет в машине: какой-то трёп ведущего и двух гостей в студии о политике.
