– Побудьте пока вместе, но, Марусь, недолго, хорошо? – Аннушка смотрит на меня понимающе, переводит взгляд на мужчину, – Алексей…
– Можно Алекс и на ты, – он перебирает мои пальцы, поглаживает кисть.
– Хорошо, Алекс, а я Аня, – улыбается подруга. – Тебе лучше отдохнуть. Да и побочный эффект от обезболивающих – усталость и сонливость. Так что давайте, минут двадцать-полчасика, не больше.
Кивает нам обоим и выходит из палаты. Провожаю её взглядом, поворачиваюсь к Алексу и вижу, что он не сводит с меня глаз.
– Я вчера страшно за тебя перепугалась, – невольно шмыгаю носом.
– Ангел мой, только не вздумай плакать! – просительно говорит мужчина. – Я тебя даже обнять не могу!
– Не буду, – несколько раз вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться. – Но ты… ты… Как ты вообще додумался до такого – разворачивать машину и принимать весь удар на свою сторону?!
– А ты бы предпочла, чтобы я тебя под удар подставил?! Маруся, лучше не зли меня такой чушью!
– Прости, – иду на попятный. – Я не собиралась ругаться.
– Ангел мой, – он смягчается. – Ты и Матвей – самое дорогое, что у меня есть в жизни. Я не знаю, может быть, у меня как-то хреново получается это показывать… Но я правда ради вас на всё готов, милая!
– Я знаю, – шепчу, всё-таки вытирая скатившуюся слезинку. – Я просто испугалась.
– Я тоже за вас испугался, – он поднимает руку, поглаживает меня по щеке, стирая очередную солёную дорожку. – Поцелуй меня.
– Боюсь, что больно тебе сделаю, – неуверенно смотрю на него.
– Ты мне сейчас больно делаешь своими слезами, – сводит он брови. – И если не поцелуешь, тоже больно сделаешь.
Слабо улыбаюсь и, наклонившись поближе, нежно касаюсь его губ своими.
– Не знаю, как протяну ближайшие недели, – со стоном выдыхает Алекс, когда я отстраняюсь. – Этот ваш Добрынин сказал, что рёбра будут срастаться около месяца.
– А в больнице сколько нужно будет оставаться? – хмурюсь.
– Несколько дней как минимум, – он кривится. – Что-то они там будут проверять…
– Ничего, главное, чтобы всё было хорошо, – прикусываю губу. – Наверное, надо мне заехать в мастерскую, узнать, что там с моей машиной.
– Я им позвоню, – на лице Алекса почему-то мелькает виноватое выражение.
– Что? – смотрю на него подозрительно. – Почему ты так выглядишь?
– Как? – он отводит глаза.
– Как Матвей, когда ему надо признаться, что его очередной экспериментальный раствор нечаянно прожёг дыру в ковре, – хмыкаю.
– Это что за… Он у тебя что, с кислотой играет?! – возмущается Алекс.
– Да нет, конечно, я чуть-чуть краски сгустила, – отмахиваюсь. – Там просто ворс в какой-то странный цвет окрасился. А ты от темы-то не уходи!
– Ну… я просто попросил ребят в мастерской, чтобы они слегка потянули с ремонтом, – смущённо признаётся мужчина. – Иначе бы ты наверняка не согласилась ехать со мной.
Укоризненно качаю головой, но не могу не улыбаться.
– Ладно, забыли, – говорю спокойно. – Но тогда действительно позвони им, я в ближайшее время заберу машину. Ты за руль ещё долго не сядешь, да и непонятно, что там с твоей… Кстати, откуда ты знаешь Полкана? – вспоминаю вчерашнюю неожиданную встречу.
– Да пересекались несколько раз по работе, – Алекс прищуривается. – Полкана? Вы что с ним, близкие знакомые?
– Не вздумай ревновать, – грожу ему пальцем. – Мы несколько лет не виделись, он с Аннушкой встречался когда-то, ещё до её замужества. По какой работе, если он в полиции служит? – недоумённо поднимаю брови.
– Уже пару лет как в отставке, насколько мне известно, – Алекс сдерживает зевок. – Сейчас глава детективного агентства с первоклассной репутацией.
– Ну надо же, – качаю головой, а мужчина опять зевает. – Милый, тебе надо отдохнуть. Я пойду. Спрошу у Ани, когда лучше будет прийти.
– Приезжай с Матвеем, – сонно говорит он. – Если, конечно, можно.
– Хорошо, – тянусь и легко целую его.
Оставляю засыпающего Алекса и выхожу из палаты, прикрыв за собой дверь. Надо найти подругу.
– Ну что, помиловались? – встречает меня улыбкой Аня, которую я обнаружила в коридоре.
– Господи, откуда ты слово-то такое выкопала? – закатываю глаза.
Подруга смеётся, а я машу на неё рукой.
– Аннушка, ты мне лучше скажи, – говорю уже серьёзно, – с ним правда всё хорошо?
– Тебе я врать бы не стала, – кивает Аня. – Переломы, конечно, фиговые – с одной стороны два ребра, с другой одно и ещё в одном трещина. Но всё могло быть значительно хуже. Сейчас главное – наблюдать, чтобы осложнений никаких не началось. Поэтому в больнице до конца этой недели минимум.
– Можно будет прийти с Матвеем? – спрашиваю сразу.
– Можно, но посещения в пределах разумного, – кивает Аня. – Кучу родственников не водить, режим не нарушать. Оно понятно, что у тебя тут блат есть в моём лице, – подмигивает мне, и я улыбаюсь, – но, сама знаешь, Никита посторонних в отделении не очень любит. Поэтому пусть уж лучше про него и дальше говорят, что он сатрап и самодур, даже по протекции жены послаблений пациентам не даёт.
Я прыскаю в кулак. Аннушка если захочет, из своего мужа может верёвки свить и макраме сплести – и он будет висеть и не квакать. Другой вопрос, что ей это не нужно. И перед подчинёнными она всегда корректна.
– Можешь смеяться, но мне так работать легче, – подруга вздыхает. – Все хоть и знают, что правила есть правила, а всё равно регулярно подкатывают с просьбами.
– Хорошо, Анют, я поняла, – киваю и смотрю на часы. – Побегу я домой. Матвей с няней остался, но мы вчера все перенервничали, лучше мне самой с ним побыть.
– Конечно, – кивает подруга, которую уже окликают из кабинета. – Матвейке привет! – договаривает на ходу и скрывается за дверью, а я еду к сыну.
На следующий день закидываю ребёнка в детский сад, сама еду сначала в офис, а потом забирать машину из автомастерской. В компании уже все в курсе, что случалось с Алексом, каким-то образом стало известно и то, что я была с ним в это время. Всегда удивлялась, как моментально распространяются слухи. Но мне это приносит только пользу – руководитель отдела, когда я прошу у него разрешения поработать эту неделю из дома, соглашается без вопросов.
К Алексею мы с Матвеем ездим каждый день. Ребёнок рассказывает ему все свои нехитрые новости, и Алекс, по-моему, искренне наслаждается этим общением. Аннушка говорит, что выписывать его будут в понедельник, а в воскресенье вечером у меня с Матвеем случается серьёзный, хоть и несколько внезапный разговор.
Сын подходит ко мне сам, когда я, закончив домашние дела, ставлю в духовку овощную запеканку на ужин.
– Мам, – ребёнок явно настроен по-деловому, – я хочу спросить у тебя кое-что.
– Конечно, Матюш, – я вытираю руки и присаживаюсь рядом с ним.
– Дядя Лёша говорил, что его отпустят из больницы в понедельник, да?
– Всё верно, – киваю. – Мы с тобой приедем и поможем ему собраться.
– А куда он поедет?
– Почему ты спрашиваешь, милый? – интересуюсь с запинкой.
Вообще-то я думала, как бы так нам договориться, чтобы Алекс приехал к нам – по крайней мере на то время, пока не поправится окончательно. Похоже, мой ребёнок задавался тем же вопросом.
– Просто он ведь твой друг, – говорит Матвей, – и мой теперь тоже, мы подружились. А дядя Никита говорил мне, что у него мно-жествен-ные переломы.
С трудом сдерживаю улыбку. Матвей за эти дни в больнице успевал пообщаться не только с Алексом, но и с Никитой, и обогатил свой словарь кучей медицинских терминов.
– Всё правильно, милый, – киваю. – И что ты думаешь по этому поводу?
– Я считаю, мы должны ему помочь, – серьёзно выдаёт ребёнок. – Дяде Лёше будет тяжело одному, пока кости не вырастут.
– Не срастутся, – поправляю его. – Ты абсолютно прав. Может быть, мы предложим ему пожить у нас какое-то время?
– А можно? – расцветает улыбкой Матвей.
– Конечно. Думаю, он будет очень рад, – улыбаюсь сыну.
– А где он будет спать? Я могу уступить ему мою кровать! – тут же начинает строить планы Матвей.
