Подойдя ближе, она наклонила голову и заморгала.
— Ты пялишься, воргал.
Его ноздри раздувались от тяжелого дыхания.
— Так и есть.
Остановившись в нескольких метрах, она раскинула руки и оглядела себя.
— Я выгляжу странно?
Урганд покачал головой.
— Ты выглядишь… чертовски сексуально.
Ее губы изогнулись в нехарактерной для нее неуверенной улыбке.
— Это мило с твоей стороны, но тебе не нужно лгать.
— Я не лгу, Секк'тхи.
Она сузила глаза, рассматривая его, хотя выражение ее лица вскоре смягчилось.
— Я не привыкла к такой одежде. Прямо как Аркантус с этими костюмами.
Урганд улыбнулся.
— Да, но, по крайней мере, ты не ноешь по этому поводу.
Секк'тхи рассмеялась, и ее хвост замахал немного быстрее.
— Ты разговаривал сам с собой?
Он приподнял бровь.
— Очевидно, я разговариваю с тобой.
Она покачала головой и подошла ближе.
— Несколько минут назад. Перед тем, как я присоединилась к тебе.
Жар внутри Урганда разлился по щекам. Он не понимал собственной реакции, чего тут было смущаться? Он и Секк'тхи были друзьями. Они вместе сражались, вместе получали ранения, вместе пили и смеялись. Клянусь пылающим черепом Ворги, она даже пару раз видела его с голой задницей благодаря проделкам братьев Крен.
Он хмыкнул и пожал плечами.
— Думаю, это было наполовину с собой, наполовину с Арком. Но его нет рядом, чтобы услышать это, так что я выгляжу как последний дурак.
— Его здесь нет?
Вздохнув, Урганд протянул ей записку.
— Я не знала, что кто-то все еще пишет от руки на бумаге, — сказала она, переворачивая лист и изучая его. — Мы писали от руки, но в грязи или на камне. Бумага была бы кстати.
Урганд нахмурился и стиснул зубы. Внутри у него все сжалось, и по нему пробежали отголоски того, чего он не чувствовал уже очень, очень давно — ярости.
Хотя Секк'тхи редко говорила о своем прошлом, все в команде знали эту историю, пусть и в самой простой версии. Она родилась кем-то даже меньшим, чем рабыня, и воспитывалась в загонах вместе с собратьями в качестве скота на убой. То, что она в конце концов избежала такого конца, было невероятно, но это не сделало Урганда менее сердитым из-за того, что она перенесла, и этот гнев только усиливался по мере того, как с годами он узнавал ее лучше.
И он не знал, что сказать по этому поводу. Он знал только то, что ей, похоже, не нужна была его жалость, как не был нужен и гнев, оставляя ему надежду, что его дружбы, его присутствия было достаточно.
Секк'тхи прочитала записку и задумчиво промычала.
— Итак, он сделал это снова.
— Так и есть. Должно быть, ушел еще до восхода солнца.
Она кивнула, положила записку на стол и повернулась лицом к окну. Город был живым, его металл и стекло поблескивали в утреннем свете, почти напоминая поверхность Артоса.
— Должны ли мы попытаться выследить его? — спросила она. — Он должен был оставить какой-то след, пусть и слабый.
Ярость закипала в сердце Урганда, когда он смотрел на нее. Созерцательная, сострадательная, добрая, бескорыстная, сильная — Секк'тхи была всем этим и даже больше. И ей так во многом было отказано в жизни. Она перенесла такие трудности.
— Нет. Он может сам о себе позаботиться, а мы уходим, — ответил Урганд. — Пошел он нахуй.
— Он пошел нахуй?
— Не в буквальном смысле.
Секк'тхи моргнула.
— Я знаю, Урганд.
Он хмыкнул и схватил записку.
— Он снова убежал один и сказал, что сегодня мы не работаем. Все, что я говорю, это то, что мы должны воспользоваться этим.
Ее глаза заблестели.
— Значит, мы можем еще раз пройтись по магазинам?
Урганд съежился, едва сдерживая дрожь.
— Только если ты захочешь помучить меня.
Она склонила голову набок, и ее глаза опустились, пробежившись его телу.
— Хм.
Он усмехнулся, и тепло вернулось обратно в низ живота, посылая пульсацию прямо в пах. Потребовалась вся его сила воли, чтобы не зарычать в ответ.
Каким-то образом ему удалось произнести естественным тоном:
— Мы хорошо провели время прошлой ночью, верно?
Ее хвост снова ускорился, и она кивнула.
— Мне понравились гамбургеры. А потом выпивка.
— Потому что я был с тобой, верно?
Она показала еще немного своих зубов.
— Я бы с удовольствием съела их и в одиночку. Они вкусные, — опустив голову, она сократила расстояние между собой и Ургандом и посмотрела ему в глаза. — Но больше всего мне понравилась компания.
Его сердце бешено заколотилось о ребра, а губы растянулись в широкой улыбке. Когда Секк'тхи была так близко, ее аромат был сильнее любого другого — запах солнца и специй, песка и экзотических цветов.
— Мы должны пойти куда-нибудь сегодня. Воспользуемся свободным временем, — сказал он.
— Рановато для гамбургеров и алкоголя, Урганд.
Он рассмеялся.
— Не по стандартам воргалов. Но я в любом случае не это имел в виду.
— Что тогда?
Его разум снова вернулся к тому, что он знал о ее прошлом, ко всему тому, чего у нее никогда не было, ко всем вещам, которые она никогда не делала и не видела. К комментарию, который она сделала, когда они спускались с орбиты в шаттле.
— Что ж… это сюрприз, — сказал он. — Ты мне доверяешь?
Вспышка темно-фиолетового цвета пробежала по более светлым чешуйкам на ее горле и исчезла в одно мгновение. Свет в фиалковых глазах стал ярче, чем когда-либо.
— Да.
Улыбка Урганда смягчилась. Он скомкал листок и бросил его на стол.
— Хорошо. Тогда пойдем.
ГЛАВА 2
После поездки в вагоне поезда, битком набитом пассажирами, Урганд был благодарен свежему ветерку, что обдувал его, когда они с Секк'тхи поднимались по лестнице на дощатый помост. Он сделал глубокий вдох, игнорируя все остальные запахи, чтобы сосредоточиться на аромате океана.
Когда Секк'тхи добралась до верха лестницы, у нее перехватило дыхание, и она замедлила шаг. Она продолжала двигаться вперед почти как робот, ее взгляд был прикован к виду за перилами дощатого помоста. Ни один из людей вокруг, ни один из красочных магазинов, киосков и аттракционов, ни один из чужеземных запахов или возбужденных криков не мог отвлечь ее внимание от серо-голубых вод, простиравшихся впереди.
Урганд шел рядом, действуя как живой барьер между очарованной илтурией и другими пешеходами. Она остановилась только тогда, когда перила преградили ей путь, рассеянно положив на них руки.
— Урганд, — прошептала она, переводя взгляд из стороны в сторону, когда смотрела на океан.
Хотя здесь было на что посмотреть, он не мог отвести взгляд от нее. Представители рода Секк'тхи были известны относительно невыразительными лицами, но, несомненно, такая репутация была приписана им совершенно ненаблюдательными видами. Ее лицо было переполнено эмоциями, глаза сияли удивлением и радостью.
Он улыбнулся.
— Хм?
— Это… — Секк'тхи покачала головой, приоткрыв рот, и откинулась назад. — Он… такой большой. Он тянется бесконечно.
Опершись локтем о перила, он наконец заставил себя посмотреть в сторону океана. Люди были по всему пляжу, развалившись на шезлонгах или поверх одеял и полотенец, расстеленных на бледном песке, прогуливаясь вдоль береговой линии, играя в прибое.
И все они были такими крошечными по сравнению с океаном, который простирался прямо к голубому небу на далеком горизонте. Набегающие волны омывали песок, превращаясь в белую пену.
Урганд повидал пляжи в полудюжине миров. Он ходил по песку, когда в лицо били морские брызги, а рядом разбивались волны. Стоял на краю утеса, когда вокруг бушевал ветер, а внизу бурлили темные, бескрайние воды. Он бродил по спокойным, чистым океанским водам, сквозь которые видел каждую песчинку, каждый комочек чужеродной растительности, каждую ракушку, каждый камень. У него были все эти воспоминания…
Но этот пляж, этот океан был первым, который он когда-либо видел по-настоящему, и все благодаря Секк'тхи. Ее глазами он мог видеть красоту и величие. Он мог испытать это чудо.
