— Хорошо, господин профессор, — кивнула ничего не понимающая Луна, удивляясь такому особому пожеланию Флитвика. Их декан не имел привычки настоятельно требовать от студентов особенно рьяной подготовки к урокам.
Всё прояснилось в тот же день. Заставив Луну отвечать на уроке Трансфигурации, профессор Мак-Гонагалл похвалила её знания и, ставя оценку «Превосходно», добавила:
— Десять баллов Райвенкло.
Луна была удивлена. Обычно хорошие оценки у МакГонагалл не сопровождались добавлением баллов.
Следующим уроком была травология. Профессор Спраут задала Луне лишь несколько несложных вопросов по пройденному материалу и, получив исчерпывающие ответы, произнесла:
— Десять баллов Райвенкло.
Вот тут Луна начала что-то подозревать. Следующим уроком у неё шли прорицания. На всякий случай Луна мысленно повторила всё, что должна была выучить к этому занятию, уже догадываясь, что ей обязательно придётся отвечать на вопросы профессора Трелони. Её догадки полностью подтвердились. Выслушав Луну, Трелони закатила глаза и замогильным голосом произнесла:
— Десять баллов Райвенкло.
Это окончательно развеселило Луну. Однокурсники смотрели на неё с подозрением. Они тоже не могли не заметить странной доброжелательности преподавателей в отношении «полоумной Лавгуд». Джессика Хэмптон улыбалась ей понимающе и заговорщически.
Последним уроком в этот день шло сдвоенное зельеварение. Луна не рассчитывала получить у профессора Снейпа дополнительные баллы, хотя со всей тщательностью отнеслась к приготовлению заданного зелья. Поэтому была крайне поражена, услышав процеженное сквозь зубы: «Пять баллов Райвенкло», когда ставила на его стол свой пузырёк с готовым зельем. Однокурсники понимающе переглядывались между собой. А хаффлпаффцы удивлённо таращились на неё, поражённые такой невиданной щедростью строгого профессора.
За два дня Луне удалось отработать все потерянные по её вине баллы. Она боялась, что следующий урок Защиты от Тёмных Искусств принесёт ей очередную потерю очков, но этого не случилось. Профессор Амбридж демонстративно игнорировала Луну так же, как ранее это делал Снейп на уроках зельеварения. И если невнимание Снейпа больно ранило девочку, то невнимание Амбридж её ничуть не задевало, а наоборот — радовало. Конечно, интересовал вопрос, надолго ли её оставила в покое эта розовая жаба, но, поскольку спросить об этом было некого, Луна просто перестала над этим задумываться. Тем более, что подумать ей было над чем и без Амбридж.
С того самого урока, когда Снейп проявил столь невероятную щедрость, начислив Луне пять баллов за вполне заурядное зелье, он продолжал проявлять к ней удивительную лояльность. Во время своих блужданий по классу, когда студенты занимались приготовлением зелий, Снейп довольно часто останавливался рядом с Луной, у которой в тот же миг замирало сердце, начинали дрожать руки, а движения становились суетливыми и неуверенными.
Отчего-то ему нравилось наблюдать за волнением девчонки. Оно было приятным и тешило его самолюбие до тех пор, пока он вдруг не понял, что причиной этому не удовлетворение от внушаемого ей страха, а нечто совсем иное. Он вдруг отчётливо осознал, что чувство, которое она испытывает при его приближении сродни тому, что испытывает фестрал, когда он появляется на поляне. И, осознав это, Снейп вновь, в который уже раз разозлился на себя и на эту глупую девчонку за странные чувства, которые он вдруг стал испытывать благодаря ей.
Понаблюдав за смятением Луны, за тем, как под его взглядом правильное зелье в её котле превращается в безобразную жижу, он, тем не менее, цедил сквозь зубы:
- Прекрасно, мисс Лавгуд, – чем повергал её в полное недоумение.
Он отходил от её стола, а Луна до конца урока продолжала лихорадочно раздумывать над тем, почему он хвалит её заведомо испорченное зелье, вместо того, чтобы с холодным презрением дать вполне заслуженное определение и этому вареву, и той, которая его изготовила.
Однокурсники Луны тоже заметили, что Снейп необъективен по отношению к Луне, причём, необъективен со знаком «плюс», что выглядело вообще нонсенсом в глазах окружающих. На Луну стали поглядывать с подозрением. Первой не выдержала Джессика. Однажды после уроков она потянула Луну во двор со словами:
- Пойдём, поговорим.
Луне не хотелось вести никаких разговоров, но она понимала, что от Джессики не отвяжешься, поэтому послушно вышла с ней во двор. Девочки медленно направились по тропинке, ведущей к воротам замка.
- Послушай, Луна, – Джессика казалась смущённой и мялась, явно не зная, с чего начать. – Почему Снейп тебя постоянно хвалит? Даже за то, за что другим ставит «Отвратительно»? Он что, неровно дышит к тебе? У вас с ним любовь? Или, может, какие-то тайные дела?
- Да не знаю я! – воскликнула Луна. – Сама думаю об этом и не понимаю. Сначала он меня ругал. Помнишь, когда я всё время портила зелья на уроках? Потом он меня не замечал. Совсем. А теперь вот…
Луна вдруг осеклась. Ругал. Не замечал. А теперь хвалит. Может быть, он такими способами пытается обратить на себя её внимание? Но оно и так обращено на него – всё, целиком и полностью. Тогда что же? Луна чувствовала, что эти стадии его отношения к ней – звенья одной цепи. Но понять, что они означают, Луна не могла. Вот бы он снова принял своё Охранное зелье, чтобы она смогла проникнуть в его душу, ненадолго стать Северусом Снейпом, чтобы понять, что всё это значит. Но, по всей видимости, профессор не пользовался своим зельем, иначе Луна непременно почувствовала бы это.
Правда, пару раз Луне снились сны, в которых она была Снейпом, оба раза – мальчишкой. Это могло означать только одно: Тёмный Лорд вызывал его к себе очень поздно, когда Луна уже спала. Именно при таких обстоятельствах ей снились «снейповские» сны.
В первом сне она ощутила себя совсем ещё маленьким мальчиком. Она сидела на кровати в тёмной комнате, поджав колени и уткнувшись в них лицом. Из-под закрытой двери в комнату просачивалась полоска света. А за дверью слышались громкие голоса – мужской и женский. Мужчина громко кричал. Женщина отвечала тише, но, несмотря на это, в её голосе слышалась злость. Луна хотела понять, из-за чего ругаются эти двое, но мальчишка, которым она в настоящий момент была, зажимал уши ладонями и всё сильнее вжимал лицо в колени.
За дверью что-то грохнуло. Судя по звуку, там били посуду. Луна, точнее, Северус, которым она была в тот момент, вздрогнула и почувствовала, как по её щекам покатились слёзы. Её обуревали противоположные желания. С одной стороны, хотелось вскочить и бежать туда, где ругаются его родители, чтобы защитить мать. Но она точно знала, что этого делать нельзя. Мама категорически запретила ему делать это, чтобы он не попался под горячую руку подвыпившего отца. Защитить её он всё равно не сможет, будет только хуже.
А с другой стороны, он испытывал жгучее желание забиться куда-нибудь в угол, спрятаться так, чтобы его никогда, никогда не нашли. Чтобы никогда больше не слышать и не видеть ничего этого. Чтобы оставили в покое. Луна поняла, что мальчику, которым она была, хотелось умереть.
Ей стало так больно за него и так его жаль, что она расплакалась во сне и от этого проснулась. А проснувшись, ещё долго вытирала катившиеся из глаз на подушку слёзы, продолжая переживать за маленького Северуса. У неё было чувство, будто она бросила его там одного, и ей срочно надо вернуться в эту тёмную комнату, чтобы вытащить его оттуда, обнять, защитить, избавить от страха и мыслей о смерти.
После этого сна Луна, задумавшись на уроке зельеварения, так взглянула на Снейпа, что у того что-то ёкнуло внутри. Да что же она так смотрит на него своими выпученными глазищами? О чём думает эта девчонка и почему от её взгляда ему становится не по себе? Он, способный выдержать любой взгляд, в том числе и буравящие душу жуткие красные глаза Волдеморта, вздрагивает от взгляда этих странных серебристо-серых глаз, которые глядят на него с такой болью и с таким состраданием? Да драккл её подери! Ещё не хватало, чтобы эта полоумная сочувствовала и сострадала ему. Снейп внутренне закипал, но, верный данному себе обещанию, продолжал демонстрировать своё подчёркнутое расположение к этой девчонке.
