Потом пришла пустота и разочарование, а закончилось всё самоанализом и копанием в себе. Может, я не такая? Может, со мной что-то не так? Ведь не будут все так идеализировать тему секса, начиная от СМИ, заканчивая болтливой соседкой по парте, которой не терпелось рассказать, как прошло её очередное свидание, которое закончилось бурной ночью.
Начитавшись и наслушавшись окружающих, я пришла к выводу, что это просто не моё. До одного момента, а точнее, до одного человека, который одним взглядом, одним своим присутствием открывал во мне новые эмоции и ощущения. С ним всё было по-другому. Некогда бессмысленные и мокрые поцелуи стали невероятно сладкими и требующие попробовать вкус губ их обладателя снова и снова. Наркотик и никак иначе.
Я готова была познавать с этим человеком новые грани эмоций, ощущений. Будь то в прошлой жизни — человеческой, или новой — вампирской.
И когда глаза Дока хищно блеснули в темноте, и он со скоростью дикого зверя перевернул меня на спину, накрывая собой, я почувствовала, как внизу живота разгорается огонёк, что бьется об стенки ноющим и таким приятным жаром.
Я хотела. Я впервые в жизни или смерти хотела секса. Хотела продлить эти удивительные и незнакомые ощущения, что только усиливались с каждой секундой.
Глаза сами собой закатываются, когда он губами впивается в мою шею, начиная от мочки уха и заканчивая ключицей. Сначала ласково, осторожно, не торопясь, но чем ниже он спускался, тем сильнее всасывал мою кожу, почти кусая.
Я надеюсь, что от этого останутся следы. Его следы на мне. Пусть они будут багровыми, огромными с поплывшими краями, но они будут самым прекрасным воспоминанием об этом моменте, когда весь мир, кроме нас, замер.
Наши губы соприкоснулись, мягко прижимаясь к друг другу, изучая, словно в первый раз, текстуру кожи, её температуру. Док приоткрыл рот, нервно выдыхая, и меня повело. Дрожь, охватила каждый позвонок, требуя больше прикосновений.
Сильные мужские ладони крепко сжались на талии, прижимая к себе ближе. Кожа к коже. Сердце к сердцу.
Я, будто по наитию, обхватила нижнюю губу Дока своими, пробуя его на вкус, исследуя. Так сладко и влажно, что внутри всё сильнее сжималось в предвкушении. И не могла вспомнить, что вкуснее его губ мне удавалось пробовать, пока не ощутила маленькую капельку крови на своём языке, от того, как сильно мы терзали губы друг друга и мои клыки, видимо, задели его тонкую кожу.
Мой внутренний вампир давно не питался. В горле моментально зажгло, и я не смогла подавить несдержанное хныканье, и поёрзала на месте, хватаясь за мужские плечи крепкого тела.
Док только больше углубил поцелуй, а его руки стали хаотично блуждать по моему телу после звуков, что вырвались из меня. Голова шла кругом. Жар был в груди, проходил по всему телу, и не заканчивался даже на кончиках пальцев и волос, продолжая полыхать вокруг нас.
Затхлые шкуры были скинуты и теперь мы приносили друг другу больше тепла, чем они.
Его пальцы ползали по рёбрам, голой коже спины, пока не уткнулись в застёжки лифа и, немедля и секунды, расправились с ними. Сам лиф полетел вслед за шкурами. Док чуть приподнялся на локтях, задерживая взгляд на моей груди. Еще никто не видел меня полностью голой и его голодный взгляд, быстрое и сбивчивое дыхание, помогали подавить во мне мандраж и возбудиться еще сильнее.
Заметив моё смущение, он снова принялся выцеловывать шею, накрывая горячими ладонями мои небольшие груди. Соски встали и стали болезненно ныть. Док тяжело выдохнул, словно пытаясь сдержаться, а большими пальцами стал потирать набухшие горошины.
— А-ах, — первый стон сорвался с губ, когда приятные ниточки наслаждения прошлись от груди к низу живота.
Нас закручивало в воронку желания, которой не было конца. Док сжимал и слегка оттягивал соски и, услышав очередной мой стон, сильнее упирался своим возбуждением меж моих разведенных ног. Он словно не хотел торопиться, словно я одна горела в этом огне, потому как последний раз прикусил нижнюю губу и зализав место укуса, отстранился.
Практически не дыша, я молча смотрела ему в глаза, пока он медленно, провел ладонью по бедрам, запустил большой палец под резинку трусиков и так же медленно, нет, мучительно медленно, начал стягивать их вниз. Когда белье было на уровне щиколоток, Док аккуратно приподнял мои ноги, поочерёдно вытаскивая их из ненужного сейчас клочка ткани, и яростно бросил его куда-то в темноту.
Его взгляд алчный, собственнический, голодный. Возбуждающий.
И такой прекрасный.
— Стеф, — хрипло выдавив из себя сказал Док. — Ты гребанное произведение искусства.
Я лежала перед ним совершенно обнаженная: душой и телом. И это было прекрасное чувство уязвимости, которое я могла испытывать только с этим человеком. То как он нежно касался моей кожи взглядом и кончиками пальцев — завораживало. Его руки скользили от щиколоток, огибая коленки, возвращаясь обратно к бёдрам, пока губы оставляли влажные поцелуи на голой коже. Он подбирался ими выше и выше, по внутренней стороне бедра, пока не достиг тазовых косточек.
Хочу. Хочу навсегда запомнить его таким: с заплывшим взглядом, хаосом на волосах, горячей кожей и глазами, что плавят своим желанием и обожанием.
Моё рваное дыхание становилось всё громче, и я просто не могла оставаться тихой, особенно, когда Док, остановившись на лобке, втянул чувствительную кожу, немного её пососав. Влага между ног становилась всё ощутимее, а ноющее чувство внизу живота уже невозможно было терпеть.
Два дыхания смешались. И казалось, имели теперь одинаковый солено-сладкий вкус.
Бёдра дернулись вверх, когда я почувствовала, как пальцем надавили на клитор и стали мягко поглаживать его круговыми движениями. Неожиданно, Док добавил вторую руку, проводя пальцами меж мокрых половых губ.
Он мучил, издевался и, казалось, что смотрел с хищным наслаждением, как я сладко выгибаюсь под его руками, прося шепотом о большем, пытаясь насадиться на его пальцы.
Оросив на внутреннюю часть раскрытых ног поцелуями, он принялся неспешно покрывать ими мои пылающие половые губы. Хватая ртом воздух, я вскинула бедра, которые отныне больше не были подчинены сигналам мозга.
Я лишусь сейчас разума. Точно свихнусь.
Кажется, он вырисовывает на клиторе круги. Или буквы. Или свое имя.
Черт.
Я не успела этого понять, когда в который раз пришлось закинуть шею и до боли изогнуться от наслаждения.
Но его язык медленно прошелся по моей шее, оставляя мокрую дорожку, после которой ощущался приятный холодок, но это не могло потушить жар во всем теле. И Док, видимо, поняв, что я долго не продержусь и что я вот-вот готова взорваться, усилил давление на клиторе, более яростно потирая его. Мне хватило пары секунд, и самый громкий стон был заглушен его губами.
Он окрасил комнату в цвет, смешавшись с нашим общим ароматом похоти.
Мы дышали почти синхронно в шеи друг друга: громко, жарко, тяжело. И не дав Доку опомниться, я начала спускаться рукой по его торсу, чуть задерживаясь на каждом кубике пресса, пока не достигла кромки его нижнего белья. Хотелось рассмотреть его прекрасное тело, попробовать на вкус, но я не могла больше терпеть. Настоящей наградой было услышать мужской сдавленный стон, когда мои пальцы обхватили его член, слегка сжимая, пусть и через ткань.
Рука дрожит, но проворные пальцы пытаются оттянуть боксеры. Чувствую себя немного смелее, когда Док решает возобновить поцелуи на шее. Он прерывисто вздыхает, стоит мне полностью стянуть с него нижнее белье. Его головка касается моего бедра: горячая, нежная кожа. Но что-то еще… Холодное, металлическое.
Я обхватываю член рукой и, не сумев побороть любопытство, смотрю вниз. У меня вырывается вздох удивления. Я была с мужчиной только один раз, но даже несмотря на это, немного покопавшись в средствах массовой информации, уже можно было многое сравнить…
Да. Он толстый. Он гладкий. Он впечатляющий.
Но.
Я никогда раньше не была с мужчиной, у которого был пирсинг на члене. Вертикальный стержень, с одним серебряным шариком, расположенным на чувствительной нижней стороне, а другой, как раз там, где начинается головка, на самой вершине его ствола.
