Анна рассеянно слушала его. Цифры, о которых говорил Джастин, были для нее головокружительно-нереальными.
— Ты завтра идешь на работу? — спросила она, пока он переводил дух.
— А как же! И спасибо тебе, дорогая, что не подвела и уехала со мной. Ты даже не представляешь, как мне дорог каждый день.
Надпись «Не курить» погасла, и по проходам потянулись стюарды и стюардессы со своими тележками, предлагая еду и напитки. Анне даже показалось, что она узнала одного стюарда. Это был тот самый голубой, с которым пыталась флиртовать Миранда, когда они летели на Крит.
— А что за люди с тобой работали? — поинтересовался Джастин, выгрызая куриное крылышко.
Но едва Анна успела назвать их имена, как начался фильм. Джастин потрепал ее по руке:
— Ладно, потом расскажешь.
Ее квартира совсем не изменилась. Едва она открыла дверь, как застоявшийся воздух окутал ее, словно невидимый призрак. На пороге лежала большая гора почты, доставленной в ее отсутствие. Растения в горшках, которые Джастин обещал поливать, пока ее не будет, завяли и скукожились.
Анна просмотрела почту и основную ее часть отправила прямиком в мусорную корзину. Потом проверила автоответчик. Звонков не было. Она поставила было чайник, чтобы выпить чаю с молоком, но молока не оказалось, и она выключила чайник.
Задержавшись у окна, она взглянула на унылую серую улицу. На тротуаре все так же стояли мусорные баки. У одного из них крышка была сдвинута, и уличный кот пировал среди куриных косточек, оставшихся в картонных упаковках из-под фастфуда.
Да, в Лондоне ничего не изменилось. Та же серая погода, серый свет, серые дома и серые люди. Даже кот на мусорке был серый и выглядел неприветливо. Не то что веселые игривые котята на Крите.
Прижавшись лбом к холодному стеклу, Анна размышляла, какую реакцию вызвала ее прощальная записка. Она надеялась, что кто-нибудь из них перезвонит ей, но автоответчик был пуст. А может, они были только рады ее отъезду. Анна шмыгнула носом и смахнула покатившуюся по щеке слезу.
«Какая разница, — убеждала она себя, — все равно я вернулась бы сюда через неделю. Я просто хотела быть с Джастином. Ведь хотела же. И почти все время думала о нем, когда была на Крите. Почему же мне так тошно?»
Она подняла трубку, чтобы позвонить ему. Вероятно, у нее сейчас просто отходняк. Это и неудивительно, учитывая, что она приехала в серый Лондон с яркого солнечного Крита. Голос Джастина подбодрит ее. Напомнит, что в Лондоне у нее есть то, чего не было на Крите.
— Офис Джастина Леонарда, — ответил холодный голос секретарши.
Анна никогда не видела ее, но по голосу ей казалось, что секретарша всегда не в духе, когда Джастина отрывают от работы.
— Здравствуйте. Можно Джастина?
— Могу я узнать, кто звонит?
— Это Анна, его девушка.
— Одну минутку. — Она не положила трубку, а просто зажала ее рукой.
— Скажи ей, что перезвоню попозже, — услышала Анна шепот Джастина. — Я сейчас занят.
Затем послышалось хихиканье. Чем бы он там ни занимался, это, вероятно, было весело.
— Он занят, — сказала секретарша, и Анна бросила трубку, даже не попрощавшись.
За окном загрохотали раскаты грома, и на стекло упали первые капли дождя. Погода словно подстраивалась под настроение Анны, и она, не выдержав, расплакалась.
Все надежды и мечты, которые были у нее перед поездкой на Крит, рухнули. Ничего в ее жизни не изменилось. Джастин тоже не изменился. Работа по-прежнему была у него на первом месте, а она — все так же на втором. Даже сейчас, когда она фактически пожертвовала своей карьерой ради того, чтобы быть с ним. И вдруг Анна осознала, что она пожертвовала даже чем-то большим, чем просто карьерой.
И тут зазвонил телефон. Анна схватила трубку в надежде услышать голос Джастина. Если он пригласит ее на ужин, то она простит ему то, что он не позвонил первым. Но это был не Джастин.
— Что за ребячество, Анна?! Как вы могли сбежать с раскопок? — раздался голос доктора Силлери. — Как на вас похоже — исчезать, когда все только начинается. Я видел вас в такси, когда шел на виллу, чтобы порадовать вас хорошими новостями.
— Что? Какими новостями? — крикнула в трубку Анна, поскольку связь с Критом была ужасной.
— Мы с Мирандой нашли то, что искали. Это просто золотая жила! Ваза! Почти такая же, как и та, поддельная. Но на этот раз она настоящая. В Афинах уже провели экспертизу! Владельцы отеля согласились дать нам еще три месяца, чтобы закончить раскопки. Похоже, я был прав. Это будет сенсация побольше, чем на Кноссе. А вы все бросили, хотя могли быть ее частью. И между прочим, вы еще все можете исправить.
— Что?
— Да говорю тебе, возвращайся, дура несчастная! — заорал доктор Силлери так, что его вполне можно было услышать в Лондоне и без телефона. — Я не каждый день разрешаю возвращаться людям, которые пишут письма об отставке с таким количеством ошибок в расстановке знаков препинания. Но что поделаешь, я никому, кроме нашей команды, не доверяю. Да и скучают по тебе все.
— Все?
— Ну, может, я не так уж скучаю, как остальные, — тут же отозвался доктор Силлери, но Анна знала, что не в его характере произносить слова утешения. — Так ты вернешься? — спросил он.
Анна взглянула за окно на непрекращающийся ливень и без колебаний ответила, что вернется.
Оставив Джастину записку, что теперь он всю жизнь может работать, сколько хочет, да и вообще делать что хочет, Анна взяла такси и поехала обратно в аэропорт. Ей было все равно, что самолет был полон шумных туристов. Даже наоборот, их волнение действовало на нее подбадривающе. Она и сама с нетерпением ожидала, когда снова увидит море и солнце.
— Отличное место для отдыха, — авторитетно сказала ей сидевшая рядом в кресле женщина, разглядывая рекламные проспекты курортов Крита.
— Прекрасное, — согласилась Анна. — Только я еду работать.
— Работать? Повезло вам. Это куда лучше, чем работа в офисе.
Анна кивнула. Она бы даже сказала, что это куда лучше, чем любая работа в Англии.
— У вас там есть друг? — полюбопытствовала соседка.
— Нет. Но есть кое-кто на примете.
— Греческий бог?
— Именно.
Но когда самолет кружил над Гераклионом, ожидая разрешения на посадку, Анна стала заметно нервничать. Что, если она променяла шило на мыло? И это будет только еще одна боль, еще одно разочарование? Доктор Силлери сказал, что все скучают, но может, он просто так выразился…
