— Дай мне свой номер. Встретимся, погуляем. Я тебя с Масиком познакомлю. Ну, Мася — это Максимилиан.
— Красиво, — вставляю я, ища пути отступления.
— Мы живем недалеко от вас. Я в парке рядом гуляю. Завтра будешь свободна? Между десятью и одиннадцатью?
— Нет. Мы с Ромой на охоту собираемся, — выпаливаю, что приходит в голову.
Наталья впервые с тех пор как мы сели за стол замолкает. Лишившись дара речи, переводит взгляд на Саульского, а я мысленно к нему взываю, чтобы поддержал мою легенду.
— Воскресенье мы всегда проводим вместе, — говорит он.
— Вместе, — зачем-то поддакиваю я.
— Хах, а Лариса не верила мне, — встревает сидящий напротив мужчина. Только сейчас я узнаю в нем охотника, которого мы встретили на открытии сезона. — Не верила, что девочка…
— Гриша! — одергивает его, вероятно, та самая Лариса. — Ну, какая девочка?
— Простите, Юлия Владимировна, это я исключительно с уважением, все-таки вы против меня весьма юны. Не обессудьте, — говорит как настоящий интеллигент. Если бы не глубокий белесый шрам, рассекающий щеку от глаза до подбородка, я бы поверила, что он не с «нашего» берега. — Так вот, Лара моя не верит, что девочка способна свалить косулю.
— Это все Рома. Он научил меня обращаться с оружием.
Слегка прищуриваюсь, неосознанно подражая манере Саульского, когда «Лара моя» переключает на него свое внимание. Не нравится мне этот ее взгляд. На Гришу своего она так не смотрит.
— Юля быстро учится. Ей и амурский медведь под силу.
— Ну, надо же!
Это, конечно, огромное-огромное преувеличение со стороны Ромы, но всяким Ларисам явно стоит меня опасаться.
— Очень неожиданно, — выдает та, улыбаясь с заметной натяжкой.
— Так вы завтра на охоту? — не унимается Гриша. — Можно присоединиться?
— Мы охотимся только вдвоем.
Гул голосов как-то разом стихает. Мягко раскачиваясь, зал заполняет медленная, буквально тягучая, музыкальная композиция. Ставницер с Катериной Львовной первыми выходят на танцпол, а за ними подтягиваются остальные гости. Но я, будто зачарованная, продолжаю наблюдать за мэром и его женой. Случается же такая любовь… Столько лет вместе, а по сей день смотрят друг на друга с ощутимой теплотой. Да не просто привязанность это, о которой рассказывала мне Тоня. Каждый взгляд наполнен любовью.
Это так трогательно, словами не передать!
— Сауль, разрешишь пригласить Юлю Владимировну на танец? — мужской голос с затяжным торможением прорывается в мое сознание.
Я успела отвлечься. На миг забыла даже, в какой компании нахожусь.
Взгляд Ромы вмиг тяжелеет и наполняется глубинной темнотой. Не на меня направлена проснувшаяся в нем агрессия, но я помимо воли вздрагиваю.
— Моя жена танцует только со мной.
Нет никакой необходимости подчеркивать отказ, но Саульский это делает. Поднимается и, протягивая ко мне руку, приглашает на танец.
Закрывает собой, едва мы оказываемся в центре площадки. Охотно к нему прислоняюсь, кладу на плечи ладони, ощущая приятнейшее волнение, вжимаю в плотную ткань пиджака подушечки пальцев.
Он ведет. Я следую. В этом простом акте, как и во всем остальном с недавних пор, выражается мое безусловное доверие. Я научилась.
— Последнее время мы часто танцуем, — мурлычу, жмурясь от удовольствия.
— Так удобно оценивать обстановку в зале.
— Ну, конечно, — встречая его взгляд, улыбаюсь шире. — То-то я смотрю, на меня совсем внимания не обращаешь.
— Я все успеваю.
— Угу, — бормочу с той же отрадой.
Вот же упертый! Никогда не признает свои чувства. Я тоже сейчас действую умнее. Веду себя легко и беззаботно, не поднимаясь на тот уровень, против которого он выступает.
— Никакой с тобой романтики, Рома. А я хочу!
— Будет тебе романтика, Юлька. Дома.
Почему-то нравится, когда он так меня называет. Слышится в этом какая-то несвойственная Саульскому нежность.
— И что же это за романтика, интересно? — прижимаясь крепче, кладу ему на плечо голову. Но долго сохранять неподвижность, как обычно, не удается. Мазнув губами подбородок, закидываю обе руки ему за шею. Сплетаю на затылке в замок. — Красивенько меня отлюбишь?
Напоровшись взглядом на пожилую даму, идущую рядом с нами в танце, мило ей улыбаюсь. По вытянувшемуся лицу легко определяю, насколько хорошо ей слышен наш разговор, даже учитывая спокойные переливы музыки. Однако меня это не особо волнует.
Саульский добивает:
— Отлюблю. В разных местах и в разных позах. Этого добиваешься?
Сцепляя крепче пальцы, слегка отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Ваще. Мечта просто. Ты же меня нежненько, м? С чувством, с толком, с расстановкой?
— Естественно, Юля. Как ты любишь.
— А ты?
— И я.
— Тогда договорились.
Смотрит так, что мне больше никаких слов и обещаний не нужно. Знаю, что мой он. Знаю.
Мой.
Глава 34
Мы одни во вселенной, когда задёрнуты шторы.
© Рита Дакота «Армагеддон»
Юля
Переступаю порог дома, и мое настроение в двадцать пятый раз за день меняется. Еще каких-то пятнадцать минут назад я злилась на Рому и, не стесняясь в выражениях, всю дорогу до дома ему об этом докладывала.
Порой, особенно в определенные дни месяца, ничего не могу с собой поделать. В одну минуту я счастлива тому, что имею и радуюсь любому пустяку, а в другую — какая-то мелочь меня лишает самообладания. Единственное, что выяснять отношения теперь стараюсь только наедине. Если бы мы возвращались из ресторана с Макаром или Назаром, внутренне кипела бы до самого дома. А так бурные возмущения относительно того, что он оставлял меня одну, успешно излиты. Ездил, как пояснил позже, куда-то в область. Почему не сказать об этом до поездки? Я же волновалась! Спать не могла. Думала и думала только о нем. А Саульский заявился через двое суток сильно под вечер и как ни в чем не бывало скомандовал собираться на выгул. Вину свою таким образом заглаживал. Целоваться полез — знает, это наиболее быстрый способ меня усмирить. Я, конечно, попыталась разыграть снежную королеву, но вышло не слишком достоверно, что разозлило меня еще сильнее.
Нужно заметить, Рома на мою гневную тираду не отреагировал ни словом. Даже улыбнулся в какой-то момент. Что его так позабавило?
В прошлый раз сказал, мол, понял, что иногда мой психоз неизбежен, и он в этом предпочитает не участвовать. Надо ли говорить, что его молчание в такие минуты меня раздражает еще сильнее? Но ему в любом случае, похоже, все равно.
В доме тепло и тихо. Мне нравится сюда возвращаться. Днем всегда полно людей, а поздними вечерами парни уходят в гостевой домик, Тоня с Катериной разбредаются по своим комнатам, и мы с Саульским остаемся совсем одни.
Хочется наслаждаться этой ласкающей тишиной. Максимально продлить наше личное время.
— А давай кофе попьем, — предлагаю я, когда он забирает у меня пальто.
— На ночь кофе пить будем?
— А что такого? Ты торопишься спать лечь?
— Нет. Не тороплюсь, — отвечает Рома с внушительными паузами между словами.
Я отхожу. Он остается на месте. Очень медленно оглядывает меня с ног до головы. Останавливается на лице, смотрит прямо в глаза. И этим взглядом будто фиксирует меня на месте. Удерживает от каких-либо движений. Дает понять, что сейчас все будет так, как он хочет.
Я ощущаю острое возбуждение. Это всё. Это главное.
Безусловно, я по нему скучала. Я всегда скучаю. Даже если наша разлука длится несколько часов. А тут двое суток его не было. Спать без него — мука. Холодно, неуютно, тревожно.
— С чем кофе пить будем? — уточняет Рома, тогда как я уже забываю о своем предложение.
— С любовью, — выдыхаю и смеюсь, чтобы добавить этому напряженному моменту легкости.
— Заманчиво, — протягивает он, снова смущая меня взглядом.
Как смотрит!
Будто физически касается. И вместе с тем вкладывает в мое сознание порочные мысли, пробуждает воображение, наполняет его яркими фантазиями.
