— Андрей, ты скот, — верчу головой, пытаюсь собрать себя в кучу и отползти.
— Кот. Я пытался о тебе не думать, Юля, я не могу.
Внутри скользит его член.
— Мне никого и ничего не надо, — он делает глубокий толчок, за ним ещё один, зажимает меня между ног и ускоряется. С громким шлепками в меня врезается, и мозг его отталкивает, убирает, стирает, но разгоряченное тело по-животному подчиняется сильнейшему, с жадностью принимает, впитывает тугие движения бёдрами, длинный ствол, опаляющее кожу дыхание, и я не сдерживаю крика.
— Давай ещё, Юль, для меня, — шепчет он на ухо, сгребает в кулак мои волосы.
Содрогаюсь от ударов, размазываюсь по кровати, сзади нащупываю его напряжённые ягодицы и слабо пытаюсь сбросить его, пока не поздно, но низ живота уже свивает в остро-сладкий комок от движений его члена внутри.
— Еще-еще так же кричи, — просит он и вколачивается в меня, и я кричу.
Всё зависает так и не начавшись, внутри вдруг становится пусто, и сверху без его тела на мне холодно, а меня ещё трясёт в предвкушении. Меня переворачивают и ставят на колени на постели. Берут за плечи и встряхивают.
Мутным взглядом различаю, что это не Андрей, в запертый номер прокрался третий человек.
— Ты ей всё испортил, — за спиной раздражается Андрея.
Сзади между ног скользит его ладонь, пальцы давят на клитор и потирают, и сбитая волна огразма в момент накатывает обратно, покачнувшись, падаю на грудь Алана.
Меня подбрасывает, передвигаю колени и ползу, пытаюсь сбежать от настойчивых пальцев и с воплями рву зубами рубашку Алана. За подбородок он задирает мое лицо к своему, накрывает губами мой открытый рот и заваливает меня обратно на кровать.
Глава 48
Бедра сводят судороги, лежу под ним, и ноги спутаны спущенными лосинами и бельем. Где-то совсем рядом на кровати, сбоку, возится Андрей, избавляет меня от штанов и привычным шепотом со мной разговаривает.
— Дай лапку, кис, — он кладет мою ладонь на торс, под влажной кожей колотится сердце. Ведёт ладонь ниже на живот, гладит мою руку, пальцами рисует линии от кисти до локтя.
В полуяви отвечаю на поцелуй Алана и не двигаюсь под стискивающими лицо ладонями, понемногу ощущаю себя и происходящее. Я в третий раз с ними двумя, в одном помещении, почти в темноте, но с улицы падает свет, и я теперь знаю, кто они.
Алан отжимается на руках. Скашиваю глаза и вижу, что он быстрым движением расстегивает брюки.
На ширинку напирает мощный стояк, как у Андрея, они будто нажрались виагры, помешанные и нетерпеливые, и готовы долбиться в меня до рассвета.
С беспомощным стоном отпихиваю его и откатываюсь. На четвереньках выбираюсь из постели. Он хватает за лодыжку и тянет к себе, гармошкой сгребая под нами простыни. Заводит мои руки наверх за голову и удерживает запястья.
— Не надо, — шевелю губами. В мышцах дрожь и расслабленность, этот последний рывок сродни кроссу, словно я бежала, долго, выложилась на полную и превратилась в холодец, у меня даже на крики и истерику не наберётся голоса. — Не надо.
Он слышит.
И зависает надо мной. Поднимает взгляд на Андрея, где-то позади моей головы. Снова смотрит на меня. Глаза с отблесками фонарей и безумия мечутся по раскинутому под ним телу. Он наклоняется, сквозь футболку прикусывает сосок, ткань влажным теплом касается груди. Он тяжело дышит. Убирает руки и падает возле меня, давая мне свободу.
— Извини, Юля. Ты права. Мы щас уйдем.
Лежу. Не верю в отступление. Но они не трогают, не шепчутся в тишине, и я гусеницей сползаю с кровати. Налетаю на столик, на кресло, захожу в ванную. Налетаю на стойку с полотенцами, запинаюсь о бортик джакузи, открываю воду и сую голову под кран.
Ничего не соображаю.
Сквозь шум воды слышу, что позади открылась дверь. Смотрю в зеркало.
Он не ушел. Но он же сказал. Ему нельзя верить. И Андрею нельзя, и Артуру, никому из них троих. Они так и будут. Постоянно.
— Хватит, может? — выключаю воду. Оборачиваюсь, отбрасываю за спину мокрые волосы. — Вы меня достали. Я устала. Мне с вами плохо.
— Давай об этом поговорим, — Алан опирается плечом на косяк.
— Нет. Просто уйди от меня. Не надо здесь стоять. Уйди.
— Юля, — он заходит и запирает дверь. — Я хочу поговорить.
— Я не хочу. Не разговаривай со мной. Вообще. Никогда. Забудь. Уйди. Чего встал? Уйди! — ору и сбрасываю на пол вазу с цветными шариками морской соли.
Он срывает с крючка белый махровый халат и швыряет в меня.
— Оденься хотя бы. Киса. Станешь убедительнее. Мисс голая попка.
Оглядываю бедра. Пораженно моргаю. Он мне язвил только что? Или что делал? Я не сама разделась, не сама к ним в постель прыгнула, я…
— Ты совсем охренел.
— Успокойся, Юля.
— Вокруг одни предатели. Чокнутые психи. Все творят какую-то дичь. А я расхлебываю. Одна. Мне пусто и одиноко, знакомы тебе такие чувства? Слова хотя бы эти знаешь? Я уже не могу.
— Я с тобой. Все хорошо.
— Ты не со мной. Ты тоже предатель. Мы дружили. А ты так со мной обошёлся.
— Я не хотел. Я все исправлю. Обещаю.
— Не исправишь. Уйди или уйду я.
Он стоит. Деться мне некуда, придётся шагать мимо него. С психом распахиваю душевую кабину с намерением уйти туда. Дверь стукается об стену. Мне нравится. Закрываю ее и рывком открываю, и ещё раз. Почти ветряная мельница, туда-сюда она громко брякает, брякает, брякает, стекло трескается, со звоном осыпается, падает, падает, падает.
Заношу ногу и примеряюсь к груде осколков голой пяткой.
— Юля!
Меня сметает с пола, нет опоры, есть лишь его тело, сильное, горячее, и объятия, уверенные, мужские, заботливые, как настоящие, крепкие, и лицо, серые глаза, застывшее отчаяние, как у меня, ничего не изменить, никогда, нет сил, очень болит, где выключатель.
Где долбаный выключатель.
Вот он. В порыве хватаю его за волосы и впиваюсь в губы.
Мы пошатываемся и налетаем на стену.
— Юль, — он уворачивается и пытается отодрать от себя мои руки, — подожди, Юля. Ты не в себе.
— Меня тошнит, — кусаю его шею, тяну за воротник и душу, — от тебя. От вас всех. Сделай что-нибудь, помоги мне.
— Я помогу, я щас помогу, погоди, дай я тебя поставлю.
Обхватываю ногами его бедра и сдавливаю его крепче, не даю себя снять, не даю себе думать, всхлипываю и трясусь, вот-вот разражусь рыданиями, почему меня так колбасит, во мне вырыли яму, мне нужно заткнуть эту дыру внутри.
Хватаю его за член.
У него стоит, даже сейчас лопаются брюки.
Он подбрасывает меня на руках и матерится возле уха, перехватывает мою руку, не даёт расстегнуть ширинку.
— Уймись!
— Нет! Давай!
— Тише, Юля.
— Давай, ты хочешь! — бью его щеке. — Ну?! Трахни меня! Как ты умеешь! Брата позови!
У него ломается взгляд, словно лёд трескается. Выступают слезы. Он смаргивает, они накатывают.
Завороженно смотрю ему в глаза. Пальцем трогаю мокрую дорожку.
— Тебе больно? — не понимаю, злорадствую ли я, или надеюсь поделить это чувство.
— Да, Юля, мне больно, — руками он зарывается мне в волосы, оттягивает от себя мое лицо. — Я нарушил правила. И нарвался на что-то ненормальное, — выдохнув, он тянется сам, губами цепляется за губы, как за спасение. Солено целует. Мягко, с каждым движением языка всё глубже, с силой давит на мой затылок, вжимая в себя.
Обнимаю его всем телом, он держит меня под голые ягодицы, и одним пальцем касается промежности. Подушечкой растирает по коже смазку, и я с запозданием замечаю, что сама до сих пор возбуждена. Подумать об этом мешает тусклый и бесстрастный голос Артура из-за двери:
— Открывайте.
Глава 49
— Юля здесь? — спрашивает Артур, когда Алан открывает дверь.
— Да.
— Всё с ней нормально?
— Да.
— Покажи.
Стою сбоку от Алана, за сушилкой, и кутаюсь в халат. Алан не двигается, раздумывает. Артур так и топчется за порогом, не заходит, молча ждёт.
