Потом появилась она. В тот момент я понял, что она — моя причина. Путь, по которому я шел, был в том, чтобы добраться до неё, и я пробирался сквозь любую грязь, чтобы добраться до неё. Единственной причиной, по которой я стоял сейчас здесь, была она и только она. Меня больше не волнует моя миссия. Ничего из этого не имеет значения. Она единственное, что имеет значение. Заставить её кошмары исчезнуть — моя единственная цель. Я дам ей это, если это последнее, что я сделаю.
Его лицо перекашивается от отвращения.
— Прямо как её мать, я вижу. Привлекать внимание мужчин своей киской. Все, на что они годятся. — Он пожимает плечами, как будто Пейдж и её мать — ничто иное, как мусор.
Может быть, он действительнослетел с катушек. Я стою здесь и приставляю пистолет к его голове, а он ничего не делает, чтобы защитить себя. Он, должно быть, чувствует изменения в комнате. Гнев пульсирует от меня и заполняет пространство. Улыбка падает с его лица.
— Ты даже не знал, кто она, пока я не сказал тебе.
— Никогда не говорил, что это началось с неё, — говорю я наотрез.
— Так ты какой-то коп?
Я не отвечаю ему.
Он начинает двигаться, а я приближаюсь к нему. Он держит руки поднятыми.
— У меня есть кое-что. Это сделает твою грёбаную карьеру. — Он кивает в сторону стопки книг. — Грязные копы, сенаторы — там имена, которым ты не поверишь.
Я продолжаю пялиться на него, позволяя ему болтать.
— Не хочешь? Ну и ладно. Я могу достать тебе денег. Сколько ты хочешь?
— Мне не нужны твои деньги. — Мне нравится смотреть, как он извивается. Тёмная часть меня хочет сделать с ним что-то другое. Заставить его плакать и умолять, после всех тех лет, что он преследовал мою Пейдж. Заставь его заплатить за все это. Один выстрел в голову кажется слишком простым.
— Чего ты хочешь? Я достану. Я могу достать тебе всё, что угодно. — Он опускает руки на бока, кулаки сжимаются. Очевидно, что это не тот человек, который любит умолять. Наверное, никогда в жизни не попросил о чем-либо, думая, что он слишком важен, чтобы сделать что-то подобное.
— Единственное, чего я хочу — это твоя смерть.
— Почему? — Он делает шаг назад, но ему некуда отступать.
— Я уже говорил тебе это. Я здесь ради Пейдж.
Он изучает меня секунду, пытаясь прочесть, но я ему ничего не даю.
— Она наняла тебя?
— Нет.
Он невесело смеётся.
— Ты любишь её. — Его тон говорит о том, что это самая глупая вещь в мире. Эмоции, которые, я уверен, он не может понять. — Ты пришел сюда, чтобы убить отца женщины, которую любишь? Как романтично.
— Единственная причина, по которой я тебя ещё не убил, это то, что я думал, что, возможно, планов Майлза на тебя будет достаточно. Но после того, как я услышал её разговор о тебе, боль, которую я вижу в её глазах, гнев и страх там… я знаю, что только одно можно сделать. Ей не пришлось просить меня об этом. Я хотел убедиться, что доберусь до тебя раньше нее. Я больше не позволю твоей грязи прикасаться к ней. Я не позволю ничему прикасаться к ней.
— Ты думаешь, что ты отличаешься от меня? Ты убиваешь, чтобы получить то, что хочешь. Это одно и то же. Мы просто хотим разных вещей.
— Может и так. — Я пожимаю плечами, потому что на каком-то уровне это правда. Я бы сделал для Пейдж все, что угодно, если бы это заставило её улыбнуться. — Она хочет твоей смерти, пусть будет так. — С этим я нажимаю на курок. Его тело падает на землю, и я молюсь только о том, чтобы с этим мой котёнок обрела покой. Я стою и думаю, хватит ли этого, чтобы вернуть её. Я убираю пистолет. Я найду способ или умру, пытаясь.
Я вижу движение боковым зрением, и замираю. Пейдж там с пистолетом в руке. Он опущен сбоку, и она смотрит на меня со слезами на глазах. Она всё это видела. Слышала всё.
Я злюсь, что она здесь и что она поставила себя в опасную ситуацию. Ей пришлось увидеть, как умирает ещё один из её родителей. Даже если она его ненавидела, я не хотел, чтобы в её мозге запечатлелось и это воспоминание. Я не хотел, чтобы что-то из этого прикоснулось к ней. Видя её, каждый защитный инстинкт, который у меня есть, подталкивает меня вперед. Я хочу оградить её от этого тёмного, уродливого мира.
— Котёнок, — шепчу я и хочу побежать к ней и взять её в свои объятия, но не знаю, позволит ли она мне.
Её отец лежит мертвый между нами, кровь покрывает грязный пол, и я не знаю, сможет ли она посмотреть на меня после этого. Одно дело хотеть его смерти и желать, чтобы это случилось. Другое — видеть, как это делает человек, которого ты любишь. То есть, если она все ещё любит меня.
— Капитан.
Она бежит ко мне, бросается в мои объятия и рыдает. Я чувствую как её беспокойство и страх тают с каждым вздохом. Я держу её крепко и уношу отсюда. Подальше от тьмы и всего зла, которое больше никогда не сможет прикоснуться к ней.
Я вывожу её и сажаю в машину, вытаскиваю свой пистолет и кладу его ей на колени.
— Жди здесь, котёнок. Мне нужно закончить это.
Её глаза дикие, но она кивает и держит моё оружие. Она смотрит, как я иду к багажнику, вытаскиваю канистру с бензином и возвращаюсь в здание.
— Книги. Возьми книги, — говорит она, заставляя меня обернуться, чтобы посмотреть на неё. Я рассуждаю об этом секунду, прежде чем опустить канистру и бежать обратно внутрь. Я хватаю их со стола. Когда я возвращаюсь в машину, я передаю их ей. Я снова беру канистру с бензином и опустошаю её по периметру, а затем бросаю внутрь. Стоя спиной, я вытаскиваю Zippo из заднего кармана и зажигаю его.
— Это ради неё, жалкий ублюдок.
Хватаю кусок мусора и поджигаю. Я смотрю на пламя и убеждаюсь, что оно загорелось, прежде чем бросить его на подготовленный бензин и смотреть, как здание воспламеняется. Я поворачиваюсь и ухожу. Никто не будет слишком пристально в этом разбираться, потому что все они были известными преступниками. И если кто-нибудь все-таки решит копать, у меня все равно хватит силы, чтобы уйти. Никто не будет скучать по этому куску дерьма, и этот мир станет лучше без грязи, которую он принес.
Когда я сажусь в машину, я протягиваю руку и тяну Пейдж на колени. Это опасно и, возможно, незаконно, но я возвращаюсь в наше здание с ней на руках. Будь я проклят, если когда-нибудь снова отпущу её.
Глава двадцать седьмая
Пейдж
— КУДА МЫ ИДЕМ? — Спрашиваю я, прижимаясь лицом к его шее, когда мы заходим в лифт, и он нажимает на кнопку не того этажа. Я не могу его отпустить. Я больше никогда не хочу его отпускать.
— Мне нужно тебе кое-что показать.
Уже поздно, и мы оба через многое прошли. Я вымотана. Не знаю, смогу ли я выдержать ещё, но я буду сильной. Для него и для меня. Для нас. И в этот момент он может взять меня куда угодно, и я уйду не сражаясь. После сегодняшнего вечера я его.
Он вынес меня из машины и с тех пор отказался меня отпускать. Двери открылись, и он вышел со мной на руках, когда подошел к двери. Он отпирает её, и как только мы оказываемся внутри, он сажает меня и закрывает её за нами.
Квартира пустая, но я сразу же могу сказать, что она его. Запах палисандра и чистого белья заставляет меня улыбаться. Это его дом. Тут не так много мебели и нигде нет фотографий, так что мне не нужно много времени, чтобы все увидеть. Я поворачиваюсь к нему. Это совсем не похоже на дом.
Капитан делает глубокий вдох и тянет меня вниз по коридору к двери. Он отталкивает её, а затем отходит в сторону, позволяя мне войти. Мои руки касаются рта, когда я вижу тысячи моих фотографий.
— Что это? — Я спрашиваю, глядя на него, а потом на фотографии. Некоторые из них сделаны прямо перед тем, как я поступила в колледж, примерно в то время, когда Майлз нашел меня, некоторые из моих студенческих лет. Я занимаю каждый сантиметр его стен.
— Я едва закончил среднюю школу, когда ЦРУ связалось со мной. Я проявил интерес к поступлению в морскую пехоту, и они подхватили меня. Я был с ними недолго, когда они отправили меня работать под прикрытием. Моя цель — Александр Оуэнс.
