– А я вижу, что ты ее заметил.
– Как ты узнал? – поинтересовался Лахлан, не оборачиваясь.
– Ты напрягся и подался вперед. Не беспокойся. Очень скоро в такие ночи, как эта, ты будешь там вместе с ней.
Словно почувствовав на себе его взгляд, Эмма повернулась к окну. Она была волшебно хороша в окружении тумана, а ее лицо было бледным и завораживающим, как луна, светившая над ней. Но ее обычно столь выразительные глаза на этот раз ничего ему не говорили.
Лахлан мучительно желал ее, но понимал, что чем крепче он будет сжимать свои объятия, тем быстрее она будет ускользать от него, подобно капельке ртути. Единственной ее частью, откликавшейся на него, было ее тело. Сегодня ее страсть была сильной – и он сможет этим воспользоваться.
Эмма отвернулась от замка и скользнула в темноту. Она была рождена для того, чтобы поселиться в этом замке. Поселиться в его сердце. После того как она исчезла, Лахлан еще долго продолжал смотреть ей вслед.
– Может быть, тебе следует просто объяснить ей, почему тут присутствует элемент времени? – предположил Бау.
Он протяжно выдохнул.
– Она не знала мужчин.
Лахлан много раздумал о том, чтобы рассказать ей правду, но эта правда включала в себя признание, что ему отчаянно нужно овладеть ею сейчас, чтобы не причинить ей боли.
– И мне надо сказать: «Если ты пойдешь мне навстречу, то тебе не будет очень больно»?
– Господи! Я не знал, что она невинна! Среди существ Закона таких осталось очень мало. Конечно, тебе нельзя ей говорить, иначе ты ее запугаешь и заставишь с ужасом ждать ночи…
– Проклятие! – рявкнул Лахлан, увидев, что Кассандра идет в ту сторону, где скрылась Эмма.
Бау перешел к другому окну, выходившему на газоны.
– Я возьму эту на себя. Почему бы тебе немного не отдохнуть?
– Нет, я пойду сам. Лахлан захромал к двери.
Бау положил руку ему на плечо.
– Касс не посмеет на нее напасть после того, как ты ясно высказал свои пожелания. Я избавлюсь от Касс, а потом поговорю с Эммой. От этого хуже не станет.
– Нет, Бау. Ты можешь… ее испугать.
– Ага, как же! – Бау насмешливо выгнул брови. – Сегодня я смог убедиться, что тебе досталась очень хрупкая птичка. Я обязательно расслаблю челюсть на тот случай, если ей вздумается дать мне пощечину.
Эмма запрыгнула на крышу беседки и начала расхаживать по краю. Ей не хватало ее плеера настолько сильно, что она почти готова была переспать с лгуном, чтобы его заполучить.
Но наверное, ей не следовало жалеть о том, что вампиры испортили ей плеер: даже «Рок гневной женщины» звучал бы бледно по сравнению с ее собственными тирадами.
Как он посмел сделать с ней такое? Она едва пришла в себя после нападения вампиров и его превращения, а после них – нападение Касс, и теперь ему зачем-то понадобилось взять и швырнуть в нее эту… эту ложь!
Каждый раз, как она немного привыкала к нему, начинала чувствовать себя более или менее спокойной, как он устраивал ей новый финт. Перемены вокруг нее, которая редко даже выходила из дома и не считала себя умеющей приспосабливаться, и перемены внутри ее безумно пугали Эмму. Если она найдет хоть одну константу в этом водопаде переменных! Хоть что-то, на что можно положиться…
– Я могу тебя увезти.
Зашипев, Эмма отскочила назад, перепрыгнув через флюгер, и встала рядом с ней на башенке. Увидев на крыше беседки Кассандру, она пригнулась, готовясь броситься на нее. Стоило Эмме подумать об этой шикарной, крепко сложенной оборотнихе, которая уже много веков влюблена в Лахлана, – и ей хотелось выцарапать этой твари глаза.
– Я могу достать тебе машину, – добавила Кассандра.
– И почему ты станешь это делать? – осведомилась Эмма, хоть она и так знала ответ на этот вопрос.
«Эта тварь хочет Лахлана!»
– Он собирается держать тебя в плену. Бау сказал мне, что ты наполовину валькирия, и я знаю, что твоя кровь валькирии кипит при мысли о том, что тебя насильно здесь оставят.
Эмма ощутила острую неловкость. Ей нисколько не хотелось сказать: «Ты права, моя мудрая противница: моя кровь валькирии требует, чтобы я была совершенно свободна!» Отнюдь не это ее волновало больше всего. Она злилась на то, что Лахлан лгал. И злилась на Никс, которая бросила трубку.
– А зачем это тебе? – спросила она.
– Я хочу спасти Лахлана от огромной ошибки: иначе он поссорится с кланом, который никогда тебя не примет. Если бы он не пережил почти два столетия пыток, он бы смог понять, что ты ему не подруга.
Эмма изобразила глубокую задумчивость и начала постукивать пальцем по подбородку.
– Да. Это интересно. Но вот в твоем случае ему не пришлось переживать пытки, чтобы понять, что ты ему не подходишь.
Кассандра безуспешно попыталась не выдать своего потрясения.
Эмма вздохнула, недоумевая из-за своего странного поведения. Это было совершенно для нее не характерно. Обычно она не была такой стервой. Она прекрасно ладила со всеми теми волшебными существами, которые постоянно топали или летали по их поместью. Ведьмы, демоны, фейри – она со всеми была дружна. Она отметила это как еще одну совершенно непонятную перемену в себе.
Что именно в этой женщине ее так раздражает? Почему она испытывает почти неукротимое желание с ней драться? Можно подумать, что она стала героиней какого-то фильма и сейчас завопит: «Это мой мужчина!»
Неужели она ревнует Кассандру к тому, что та столько времени была рядом с Лахланом?
– Послушай, Кассандра, я не хочу с тобой ссориться. И – да, я хотела бы уехать. Но я должна всерьез опасаться за свою жизнь, чтобы довериться тебе ради побега.
– Я не стала бы тебя подставлять. – Она бросила взгляд вниз и назад. Они обе услышали, что кто-то приближается к беседке. – Тебе тут не победить. Тебе никогда не стать королевой нашего клана.
– Похоже, я уже ею стала.
– Истинная королева могла бы гулять на солнце со своим королем. – Улыбка у Кассандры получилась весьма неприятная. – И подарить ему наследников.
Эмме не удалось скрыть свое потрясение.
Глава 23
То, что Кассандра какое-то время оставалась наедине с вампиром, не обещало ничего хорошего. Бау вспрыгнул на крышу и встал между ними, угрожающе посмотрев на Кассандру.
– О чем вы разговаривали?
Кассандра легкомысленно ответила:
– О своем, о девичьем.
Эти слова заставили Эммалайн заметно побледнеть.
– Я уже один раз говорил с тобой об этом. Ты должна принять то, что случилось. – У Бау не было репутации тонкого дипломата – и он никогда не трудился объяснять что-то по два раза. Если Кассандра что-то напортила между Лахланом и Эммой, Бау приложит все силы к тому, чтобы это исправить. – Убирайся, Касс. Я поговорю с ней наедине.
Кассандра выпрямилась.
– А я не собираюсь…
Бау негромко зарычал. Он сделает все, что может, лишь бы не допустить, чтобы его самый давний друг стал таким, каким стал он сам. В том числе и сбросит Кассандру с крыши.
– Оставь нас!
– Да я все равно уже закончила, – проговорила она спокойным тоном, однако при этом быстро попятилась. – Пока вы тут будете болтать, я пойду к Лахлану.
Бау с радостью заметил, что Эмме эта мысль совсем не понравилась: она нахмурила брови, а глаза у нее сверкнули. Он подумал, что еще никогда так не радовался при виде расстроившейся женщины. Хотя ему очень хотелось бы, чтобы Эммалайн запротестовала, она ничего не стала говорить.
Перед тем как спрыгнуть на землю, Кассандра сказала:
– Не забудь о моем предложении, вампир. Когда они остались вдвоем, Бау спросил:
– И что она предлагала?
– Это тебя не касается.
Он одарил и ее угрожающим взглядом. Эмма только пожала плечами:
– Это на меня не подействует. Я знаю, что ты не можешь ничего со мной сделать, иначе Лахлан тебе не простит. Ладушки?
– Ты странно разговариваешь…
– Если бы мне платили доллар… – отозвалась она со вздохом.
