— Я не собиралась сбегать, Ваас, — в ответ получаю смешок. — Но твоя белобрысая подружка сама приказала вытащить меня отсюда. Она освободила мне руки и пустила на все четыре стороны. Еще и подарочек своим каблуком оставила, чтоб она им подавилась… — фыркнула я, кивая на ногу.
— Окей. И нахуя ты ей сдалась, Бэмби?
Ваас не выглядел удивленным — у меня в вообще возникло ощущение, что он уже обо всем прекрасно догадывался, и именно за этот проступок Крис досталось там, на пляже. Но мотивации пирата вытягивать из меня подробности я объяснить не могла…
— Ревнивая баба думает, что между нами что-то есть, вот и бесится… И ладно если бы просто бесилась: она меня чуть не пристрелила, Ваас! Втихоря, пока тебя нет, решила нарушить твой чертов приказ! Не о таких ли крысах ты упоминал, а?
Я была более чем уверена, что узнав правду о своей пассии, Ваас просто так не спустит с рук ей такую самодеятельность. В конце-концов, убей она меня, и пират мог потерять не только деньги, но и репутацию среди своих же людей… Однако Ваас все так же смотрел на меня насмешливо и умиротворенно, а затем предложил продолжить.
«Ему что, мало этого?»
— Я объяснила ей, что все ее догадки — это бред. Сказала, что все, чего я хочу — это выбраться отсюда. Если бы я не сказала этого, эта ненормальная прикончила бы меня! В общем, она привела меня туда, — я махнула пальцем в направлении залива. — Сказала, что свободна. Я не поверила ей, не собиралась так рисковать… Но она не оставила мне выбора, Ваас! Блять, она просто подставила меня, понимаешь? Чтобы сейчас ты сорвался на мне…
Ваас иронично поднял бровь и вдруг залился искренним смехом.
— И чего ты ржешь?
— Вот хитрая сучка… Неплохо она тебя наебала, amigo. Скажу Крис, что пиздец как горжусь ей: наконец-то хоть кто-то, кроме меня, приподал тебе урок и поставил на место. Туда, где ты и должна быть, perra…
Остаток фразы главарь буквально выплюнул, смеряя меня гневным взглядом. На его лице не осталось и тени улыбки. Я же охуевала и делала это в открытую: сложив руки на груди, я с недоверием посмотрела на пирата, во мне зарождалась буря негодования и раздражения.
— Ты сейчас, мать твою, шутишь? Почему ты так спокоен?! Она пыталась грохнуть меня, Ваас! Эта стерва нарушила твой приказ!
— Заткни пасть! — Ваас ударил по столу так, что вибрация от удара прошлась по всей комнате.
Вруг пират метнулся ко мне, преодолевая расстояние между нами за доли секунды, и толкнул меня к стене. Монтенегро был зол, очень зол. Я снова вывела его из себя, но мне было плевать, ведь теперь я была зла на него не меньше. Ваас подошел ко мне вплотную, и я выставила руки вперед, прижимая их к его вздымающейся груди.
— Ты слишком много о себе возомнила, Mary. Думаешь, мне есть хоть какое-то дело до тебя? А?! Иди нахуй, amiga! Я с нетерпением жду того дня, когда тебя заберет чертов покупатель, и уже пиздец как сочувствую ему! А знаешь, что еще меня в тебе бесит, а? Знаешь? Меня бесит то, что я не могу наконец прикончить тебя! Бесит, чертова ты сука! — прокричал он мне в лицо, и я попыталась отвернуться, сжав кулаки. — Нет блять, ты будешь смотреть мне в глаза, сучка!
Мое лицо оказалось в цепкой хватке пирата. Теперь я против воли смотрела в его зеленые глаза, метая в них искры возмущения и бессмысленной обиды.
— И знаешь блять, что самое херовое? А то, что дело даже не в том, что ты сраный товар, и тебя нужно доставить клиенту целой и невредимой. А то, мразь, что я не убью тебя, даже если положу хуй на этот факт. Не-не-не, не потому, что не могу, детка, а потому…
Ваас вдруг медленно переместил ладонь к моему горлу — я тут же вцепилась в его забинтованные пальцы, перекрывающие доступ к кислороду в мои легкие. Уже тогда мой гнев в синих глазах смешался со страхом перед смертью…
— А потому, что я знаю, что буду столько же рад твоей смерти, сколько и разочарован, Mary… С первого дня своего пребывания на острове ты ебешь мне мозг, принцесса. Своим стремлением выделиться, показать свое никчемное «я», наебать чертову систему, — с пренебрежением выплюнул он. — Ты никак блять не признаешь, что никогда не сможешь сбежать от меня и скрыться на моем острове. Так вот что, Mary: ты бежишь от того, от чего не скрыться. Бежишь по какой-то сраной траектории, которую тебе установили псы моей сестрицы. Ты даже не думаешь о ебучих последствиях, в тебе играет присущее всем овцам стадное чувство…
Совсем скоро я перестала толком понимать, что говорил пират: от нехватки кислорода все мое тело подрагивало, а в висках пульсировала. Все свидетельствовало о нарастающей панике.
Ну а Ваас ей жадно упивался…
— Вот только все овцы знают, что против льва им не пойти, даже если они атакуют его всем ебаным стадом. Но блять каждый раз находятся те, кто хочет переписать ебучий закон джунглей! Они из шкуры вон лезут, вертятся против стрелок часов и срут всем против ветра!
Кислорода уже катастрофически не хватало — я впилась острыми ногтями в кулак мужчины, смотря на него с ненавистью. А ублюдок все не унимался — он приблизился к моему уху и понизил голос, словно говорил о чем-то личном…
— Окей, Бэмби, я признаюсь: поначалу это было забавно. Я наблюдал, как слабое и никчемное создание, возомнившее себя чем-то большим, упрямо брыкается в попытках облегчить свою никому в хуй не впившуюся жизнь. Я наблюда-ал, смея-ялся, обду-умывал… Порой я даже невольно восхищался, Mary, — завороженно прошептал Ваас. — Но не тобой, тупая ты сука, а страхом. Страх делает с людьми такие невероятные вещи. Согласись, hermana? Смотря на тебя, моя cordero inocente, я в который раз убеждался, что страх позволяет не только манипулировать стадом, как марионетками. Ваш животный страх, оказывается, сам же требует руководства…
Ваас резко отстранился — я схватилась за горло, пытаясь вдохнуть воздуха, но только судорожно закашлялась. Но несмотря на жуткую боль в легких и горле, я нашла в себе силы, чтобы поднять полный ненависти взгляд на пирата.
— Ублюдок… — прохрипела я, сжав зубы.
Пират проигнорировал мою дерзость, но на его лице проскочила тень раздражения. Я продолжала попытки выровнять дыхание, но было такое ощущение, что мне нужно было учиться заново дышать. Воспользовавшись моей беспомощностью, главарь пиратов схватил меня за запястья, чтобы связать их.
— Хотя бы… Хотя бы руки мои в покое оставь, — последнее, что устало прошипела я, вырвав связанные руки из хватки пирата.
Сзади послышалась усмешка.
— Ну что ты, принцесса, — Ваас резко дернул на себя веревки, фиксирующие мои запястья, так, что я прижалась спиной к его груди, и над моим ухом раздался его издевательский шепот. — Если я не свяжу тебя, ты опять упорхнешь от меня…
***
За весь день ко мне так никто и не зашел, даже какой-нибудь пират не был отправлен сюда, чтобы принести мне поесть. Возможно, это и было моим наказанием: провести остаток дня, подыхая от голода, я же со вчерашнего дня ни крошки в рот не положила. После разговора с Ваасом у меня остался ужасный осадок: я злилась на него так сильно, как никогда прежде, за его издевательства, за его гнев, за его слова… И самым отстойным была никчемность моей обиды: я априори не должна была злиться на этого человека.
«Это же чертов пират, пират, похитивший тебя и удерживающий в рабстве, который торгует людьми и убивает их каждый день, в нем нет ничего святого, нет сострадания или хотя бы скрытой капли доброты! Он не твой гребаный друг, чтобы злиться на него за его мудачье и те слова, что он высказал сегодня!» — бушевал внутренний голос, и я соглашалась с ним, но не могла перестать чувствовать себя втоптанной в грязь…
Спала я ужасно: мешали и физические, и душевные страдания. Из-за перенагрузки этим хуевым утром моя стопа ныла, несмотря на до сих пор фиксирующий ее мокрый бинт, она опухла, и вставать на нее было бы мазохитством. В голову лезли дурные мысли, а с улицы грохотал дабстеп, поэтому покоя мне было не видать ни у себя в комнате, ни в голове.
