Стоило мне наконец-то погрузиться в сон, и мне приснился кошмар: вокруг была черная пустота, я сидела на полу в окружении толпы пиратов, на их лицах играл оскал. Они смотрели на меня с похотью в безумных глазах, и надвигались на меня, противно капая слюной. А за их спинами я разглядела довольную Крис. Она смотрела на мое отчаянье с надменностью, сложив руки на бедрах, а под ее высокомерно поднятым носом сияли белоснежные зубы, обрамленные алыми губами.
«Если Ваас позволил ей делать со мной все, что вздумается, значит, тем самым позволил и всем остальным… Теперь меня никто не спасет. Никто не защитит меня от этих страшных людей…»
Я кричала, чтобы эти твари ушли от меня и не трогали, но они уже протянули ко мне свои мерзкие лапы. Я почувствовала, как рука одного из пиратов дотронулась до моей щеки.
— Как долго я этого ждал…
Этот грязный шепот раздался прямо над моим ухом. Я сморгнула, осознавая то, что никого рядом нет. Изчезла толпа, изчезла блондинка. Я осталась одна в этой кромешной тьме, завозившись на месте.
— Ну-ну, тихо, не торопись, я сам все сделаю…
Я слышу этот знакомый голос еще отчетливее, но сквозь сон не могу определить, чей он, и вновь оглядываю пустоту вокруг себя, никого не замечая.
Внезапно я почувствовала грубое прикосновение ко внутренней поверхности бедра, и тут же проснулась. Сон как рукой сняло, когда я обнаружила нависшего надо мной гребаного Оливера, который даже не заметил моего пробуждения: он был сильно занят тем, что лапал мои бедра. На меня накатило все и сразу: паника, отвращение, страх и гнев. Я не придумала ничего лучше, как вдарить уроду коленкой по его носу, тот не ожидал этого, и я успела вылезти из-под него, соскачив с матраса и оказавшись возле стены. Путь ко входной двери был прегражден его поднявшейся фигурой.
— СТОЙ НА МЕСТЕ! НЕ СМЕЙ ПОДХОДИТЬ КО МНЕ! — тяжело дыша, вскрикнула я и вскинула руку перед собой, как будто этот жест мог остановить это животное.
— О-о, моя птичка проснулась, — лукаво улыбнулся он, потирая ушибленный нос. — А ты все такая же неласковая…
Пират медленным шагом направился ко мне. Только сейчас я заметила, что на нем уже не было его майки, только штаны и берцы. Я поджала губы, с животным страхом смотря на его перекошенный оскал, и никак не могла совладать с подступившими слезами…
— Вообще-то я хотел разбудить тебя во время более приятного процесса… Но так мне нравится даже больше, а тебе, птичка? Ну чего ты, детка? Сделай приятно своему другу. Мы ведь друзья?
Дрожь по всему моему телу так заводила его, что пират бросился ко мне, прижимая к стене и впиваясь в мою шею губами.
— НЕТ! ОТПУСТИ! ТЫ, УБЛЮДОК!
Я что есть силы выворачивалась между ним и стеной, пыталась ударить связанными руками, а за мои попытки сопротивляться, пират ставил мне больные засосы…
— ОТЪЕБИСЬ, УРОД!
— ЗАТКНУЛАСЬ БЛЯТЬ! — встряхнул меня Оливер. — Не выводи меня из себя, русская шлюха, иначе я засажу тебе по самые гланды!
На миг ублюдок отстранился, чтобы порвать на мне майку — тогда на меня накатила такая паника, несравнимая со всеми другими встречами с этим уродом, вместе взятыми.
Он здесь. И он настроен, как никогда.
Майка полетела в сторону, а я почувствовала себя еще более мерзко и уязвимо. Каким-то чудом я все же заехала Оливеру ногой по причинному месту, и тот ослабил хватку, однако выскользнуть из-под него мне так и не удалось: сильно мешали веревки, фиксирующие запястья, а боль в забинтованной ступне ощущалась даже несмотря на ударивший в кровь адреналин. За такой финт Оливер заехал кулаком по моей губе, на подбородке тут же появился железный привкус крови. Пират задержал взгляд на моей разбитой губе и вдруг впился в нее своими, я сомкнула зубы, не давая ублюдку пролезть в мой рот языком, и продолжила брыкаться. В тот момент на меня накатил тот самый животный страх, о котором говорил Ваас.
«Ваас?..»
— ВААС! — я выкрикнула его имя, стоило только Оливеру оставить в покое мои губы и вернуться к шее, спускаясь ближе к ключицам.
Я звала так громко, кричала во все горло: не знаю, на что я надеялась, ведь здание, в котором он жил, находилось далеко отсюда, и даже если бы главарь пиратов просто проходил мимо, я очень сомневалась, что тот обратит внимание на эти вопли. Но я продолжала кричать, ведь больше мне ничего не оставалось.
— ВААС, ПРОШУ! ПОМОГИ МНЕ! ВААС!
Страх овладел мной. Я плакала уже навзрыд. Мне было так херого как физически, так и морально. Я быстро и верно приближалась к тому состоянию, в котором пребывала Ева.
« — Ты все еще сильная, да? А я вот сломаалась… Однажды это случится и с тобой. Не волнуйся, переживешь. И мы тогда еще увидимся… И вот тогда ты меня поймешь, Маш…» — пронесся в мыслях ее пьяный голос.
Во мне было столько отчаянья и… разочарования в людях. Ведь всем им плевать, всем им! Они проходят мимо этой хижины, мимо этой двери, они слышат мои мольбы о помощи, слышат мой плачь навзрыд, слышат срывающийся от крика девичий голос… И они ничего не делают. Им просто наплевать. Но я билась. Всеми покидавшими меня остатками силы я билась, не смея проявить покорность. Хотя в глубине души прекрасно понимала:
«Мне так нужна помощь…»
С улицы послышалась возня, и мы не сразу обратили на нее внимание: букет обеспокоенных и ничего не понимающих голосов, чьи-то приближающиеся твердые шаги, сплошной мат.
Дверь в хижину с грохотом отворилась, в помещение залетел прохладный вечерний воздух, на стены упали цветные блики от включенных лампочек, где-то замелькали проснувшиеся рожи пиратов. Оливер оторвался от моей шеи, со скрытым страхом посмотрев на вошедшего человека. Я вновь задрожала всем телом и перевела мокрые глаза на мужчину.
Ваас.
Главарь пиратов замер на месте при виде всей этой картины: никак не мог понять, как хватило духу его подчиненному так нагло нарушить его приказ. Но стоило прийти осознанию, и глаза главаря пиратов налились кровью.
При виде его сжатых кулаков ублюдок, который домагался меня, стал отходить вглубь комнаты, говоря что-то на испанском. Видимо, оправдывался.
— Jefe, no lo sabía… ¡Realmente no lo sabía! *
Теперь это он дрожал как осиновый лист, и на его лбу выступил холодный пот. Но в тот момент мне было плевать на злорадство: я чувствовала, что во мне что-то сломалось, и починить это будет почти нереально. Я прижала свои связанные запястья к лифчику, чтобы хоть как-то прикрыться, и на подкошенных ногах сползла по стене, со страхом и ненавистью бросая взгляд исподлобья на Оливера.
— Hijo de puta! TE MATARÉ* — взревел Монтенегро и накинулся на подчиненного.
Сквозь пелену слез и гул в ушах я завороженно наблюдала, с какой яростью главарь пиратов избивает подчиненного, как выступила кровь на лице Оливера, как она струйкой стекает по виску и мощной шее, а затем оказывается на огромной волосатой груди. Пират периодически пытался оказать сопротивление, но несмотря на внушительно большие размеры в сравнении с боссом, все его попытки ловко отражались.
— МУДИЛА! КАК ТЫ ВООБЩЕ ОСМЕЛИЛСЯ ПРИТРОНУТЬСЯ К МОЕМУ, МОЕМУ БЛЯТЬ, ГРЕБАНОМУ ТОВАРУ?! А?!
Они оба кричали, я толком не разбирала их слов. И не хотела понимать. Мне нужно было исчезнуть из этого лагеря, с этого острова, возможно, из этого мира. Только так я бы излечилась…
— Ты решил, что тебе все сойдет с рук, ебучий ты гандон? А?!
Ваас встряхнул подчиненного, держа его рожу в мертвой хватке — теперь она была похожа на кровавое месиво. В особенности, расквашенный к херам нос. И несколько секунд главарь пиратов любовался плодами своих стараний, бегая глазами по морде этого придурка…
Вдруг с губ Монтенегро слетает смешок, который тут же перерастает в истерический смех. А я, тем времнем, чувствую, как меня трясет изнутри…
— Думаешь, ты крут, да? Ты так думаешь? — сквозь еле обузданный смех, наконец спрашивает Ваас и наносит удар по переносице. — Так значит, у пидора из Калифорнии оказался стояк на нимфеток, ха?
