За исключением того, что они все еще там, когда я паркуюсь. Окружной суд. Округ Кларк, штат Невада. Винсент Томас Росси против Пэйтон Элизабет Таннер.
Это мило, что он знает мое второе имя. Я не знала его имени. Почему я никогда не спрашивала? До этого момента у меня было целых десять дней, чтобы задать этот вопрос. Я ужасная жена.
Я ставлю машину на стоянку и проверяю свой телефон. Нет ответа. Все в порядке. Это так прекрасно. Я понимаю. И хочу, чтобы он знал, что все поняла, поэтому отправляю еще одно сообщение.
Я: все в порядке.
Бросаю телефон в сумку и направляюсь внутрь. У меня нет времени бездельничать, пока я надеюсь на ответ, потому что у меня меньше десяти минут, чтобы добраться до своего рабочего места. Получение документов об аннулировании брака немного выбило меня из графика этим утром. Я кладу телефон лицевой стороной вниз на стол и убираю сумочку в нижний ящик. Двигаю мышкой, чтобы мой компьютер ожил. Размышляю, потому что это нехорошо. Смотрю на часы на своем компьютере и переворачиваю телефон, проверяя наличие сообщения не менее пяти раз. Ничего. Каждая минута — это вечность, в течение которой я представляю, как все это плохо закончится.
Час спустя, когда звонит Винс, я чуть не отправляю его на голосовую почту. В основном потому, что мое воображение вышло из-под контроля. Но, как я уже сказала, я очень рассудительна. Или, по крайней мере, вхожу в шкалу разумности. На самом низком уровне, знаю. Я не слишком преуспеваю в разумности, но у меня очень твердое представление об этой концепции.
Поэтому я отвечаю на телефонные звонки.
— Привет, — говорю я. Потому что именно так вы отвечаете на телефонные звонки, когда ваш муж, с которым вы только что познакомились, но в которого безумно влюбились, доставляет вам документы на расторжение брака. Аннулирование — это слово, которое означает забрать что-то обратно. Чтобы отменить. Чтобы отказаться. Повернуть вспять. Чтобы отменить.
Это самое худшее слово на свете.
Это самое худшее чувство на свете.
Хуже, чем в тот раз, когда девочки-скауты исключили меня. Хуже, чем каждый раз, когда моя мать разводилась. Хуже, чем быть обманутым на втором курсе колледжа. Хуже — это слово, которое означает мерзкий. Самый мерзкий.
— Пэйтон. — Он выдыхает в трубку. У него прекрасный голос по телефону. Глубокий и соблазнительный. Сдержанный и очаровательный. Но прямо сейчас его голос звучит торопливо, рассеянно. — Какие документы, Пэйтон? — Там много фонового шума. Голоса, суматоха, возможно, звон лифта. Он занят, совершенно очевидно, что он занят. Так занят, что забыл, что сегодня был день, когда мне должны доставить документы. Или, возможно, он не знал, когда я их получу. Если бы я пришла на работу хотя бы на десять минут раньше, я бы пропустила доставку сегодня утром.
Я позволяю себе короткую фантазию, в которой действительно рано ухожу на работу. Фантазия, в которой курьер неделями пытался найти меня, но никогда не оказывался в нужном месте в нужное время. Недели, в течение которых Винс безумно влюбился в меня и положил конец распаду нашего брака. Однако «Безумно» — единственное слово в этом предложении, которое имеет хоть какой-то смысл. Пьяная похотливая ночь никак не может закончиться долго и счастливо.
— Документы об аннулировании брака. Они у меня.
— Что значит, у тебя? — Я слышу, как он говорит кому-то на заднем плане, что ему нужна минута, слова произносятся не прямо в трубку, а так, как будто он отодвинул телефон от своих губ. Я могу представить его себе, даже не видя его. Могу представить, во что он одет и как стоит. Могу представить себе его начищенные ботинки и завязанный галстук. Интересно, носит ли он галстук, который я видела раньше, или нет? Скорее всего нет, потому что у него наверняка их больше, чем я успела увидеть. Представляю, как он прижимает телефон к уху, удерживая его на месте двумя длинными пальцами и согнутым большим. На телефоне нет чехла. Кусок стекла и металла стоимостью в тысячу долларов, который он носит с собой без футляра. Однажды я спросила его, не боится ли он разбить его. Он пожал плечами, как будто это ничего не значило, и сказал, что купит новый, если с ним что-нибудь случится. Хотя я и не думаю, что он его сломает. Телефон просто знает, что лучше не сметь выскользнуть из его хватки.
— Документы об аннулировании брака. Мне их доставили сегодня утром, когда я пошла на работу.
— Черт. — Это произносится прямо в трубку, но у меня складывается впечатление, что он говорит это самому себе, а не мне. — Пэйтон, насчет этого. — Его голос звучит встревоженно, и я ненавижу это. Винс никогда не кажется торопливым. По его голосу всегда понятно, что он контролирует себя не менее чем на сто процентов, и я ненавижу, что я его лежачий полицейский, мешающий ему работать. В его жизни. Я поставила его в такое положение, обременив мнимой женой, о которой он не просил. Я как жена-хищник. Выслеживаю ничего не подозревающих мужчин за пьяные выходки, которые заканчиваются клятвами навеки. Это то, что я сделала, верно? Я увидела его в вестибюле на работе, мгновенно воспылала к нему страстью, а затем решила, что судьба, мое либидо и моя любовь к реалити-шоу «Брак с первого взгляда» означают, что у нас есть шанс быть вместе навсегда.
Думая, что смогу избежать провала с помощью случайной удачи и вожделения. Полагая, что статистически у нас были такие же шансы, как и у всех остальных. Думая, что я могла бы использовать алкоголь в качестве козла отпущения.
Дура.
Мне стыдно. Так неловко, что он не чувствует того, что чувствую я, потому что именно к этому все сводится, не так ли? Субботним вечером я сказала ему, что влюбляюсь в него, а он не только не ответил мне тем же, но и усомнился в моем обещании любить. Что он сказал? Ты? Действительно? В тот момент меня это не беспокоило. Я не почувствовала неловкости, когда он просто улыбнулся и в ответ трахнул меня до множественных оргазмов.
— Все в порядке, — перебиваю я его прежде, чем у него появляется шанс на пространные объяснения. Он не бросит меня. По крайней мере, я так не думаю. Этого не может быть, у нас всего двенадцать часов назад был секс по телефону. Я думаю, он просто замедляет нас. Он занят, а я и в лучшие-то дни доставляю ему немало хлопот.
Сегодня у меня не самый лучший день. Но все же я копаюсь поглубже в своем маленьком резервуаре разумности.
— Что значит «все в порядке»? — спрашивает он, и теперь его тон кажется раздраженным — на меня. Слово «в порядке» произнесено с большей резкостью, чем я привыкла слышать от Винса. Если только у меня не разыгралось воображение. Я действительно склонна давать волю своему воображению, и в данный момент мой чан разумности ближе к размеру кофейной чашки. Могла ли прошлая ночь быть прощальным сексом по телефону? Боже, этого не может быть, не так ли? Никто так не делает.
Затем я слышу, как он разговаривает с кем-то, с кем он вместе, телефон отодвинут достаточно далеко, чтобы увеличить фоновый шум и понизить громкость голоса Винса, но я все равно слышу каждое слово. «Ты все еще разговариваешь по телефону с Гвен? Держи ее за руку. Мне нужно поговорить с ней, когда я закончу с этим звонком», — вот что он говорит.
Гвен? Мне требуется ноль целых две десятых секунды, чтобы найти это имя в своем мозгу. Гвен — это имя его бывшей. Сколько женщин, живущих в районе Лас-Вегаса, могли бы носить имя Гвен? Оно не так уж часто встречается. Или популярной, Гвен. Я ненавижу тебя и твое дурацкое имя, потому что мои расчеты говорят мне, что, скорее всего, эта Гвен и его бывшая Гвен — один и тот же человек. Все это стало еще более неприятным, потому что зачем ему нужно о чем-то говорить с Гвен? Почему он вообще разговаривает с Гвен?
— Что ты имела в виду, говоря, что все в порядке, Пэйтон? — подсказывает Винс, потому что я все еще не ответила, сбитая с толку его тоном и моими своенравными мыслями.
— Я имела в виду, что все в порядке, Винс. Я имела в виду, что понимаю это. Мы совершили безумный поступок по пьяни, я знаю, это не навсегда. Но мы ведь хорошо провели время, верно?
