— Ты действительно не знаешь? — Лоуэлл смотрит мне в глаза, явно удивлённый тем, что я так растеряна.
Я качаю головой и насмешливо смотрю на него. Я могла бы понять, если бы Логан был опустошён и опечален. Может быть, он не хотел ни с кем разговаривать.
Лоуэлл наклоняется вперёд.
— Твой отец с его юридической ловкостью сумел добиться судебного запрета, чтобы держать Логана подальше от тебя.
— Что? — Теперь я сажусь в кресле.
Лоуэлл поднимает руки.
— Последнее, что я хочу сделать, это добавить еще больше напряжения в твою семью, но ты должна знать, что он попытался бы встретиться с тобой или позвонить, если бы мог.
Я в шоке. Мой гнев снова выплёскивается на поверхность, и на этот раз он направлен на моего отца.
— Ты проделал весь этот путь, чтобы сказать мне это?
— Частично. Но есть ещё кое-что, в чём мне нужна твоя помощь. О, и я принес тебе письмо.
Я медленно продвигаюсь вперёд.
— От Логана?
Он кивает. Мысль о письме от Логана подобна спасательному канату, и я чувствую, как мои пальцы дергаются в предвкушении того, чтобы взять его. Смотрю на большие конверты на столе, гадая, в каком из них письмо.
— Даже письмо нарушает запретительный судебный приказ, так что ты должна пообещать никому об этом не говорить
— Я в этом просто мастер. — Мне не терпится прочесть письмо, но Лоуэлл сказал, что ему нужна моя помощь.
— Есть ещё одна причина, по которой ты здесь?
— Да, это самое близкое моему сердцу дело. Судя по всему, колледж в лице фирмы «Николс, Бейнс и Вудроу» подает в суд на нашего издателя, требуя права на роман Логана.
Я навостряю уши. Это фирма моего отца.
— Почему?
— Они думают, у них есть основание, потому что Логан написал большую часть рукописи в кампусе, когда работал у них. Они ничего не собираются что-то делать с рукописью. Это его лучшая работа на сегодняшний день, и они хотят похоронить её.
— Это просто смешно. — Без сомнения, мой отец — вдохновитель этого дела, и в сговоре с Дином Аскоттом. Мой гнев и негодование начинают оседать внутри меня.
— Логан в таком плохом состоянии, что говорит, ему всё равно, он просто напишет ещё одну книгу, но мне не всё равно. Эта книга хороша, Ава. Это очень важно.
Он протягивает мне толстый конверт и говорит:
— Я принес копию, если тебе интересно.
— Копию?
— Это последняя проверенная копия перед тем, как рукопись отправится в типографию.
Я смотрю на толстый конверт. Это та история, над которой Логан работал всё время, пока мы были вместе?
Лоуэлл тянется к другому, более тонкому конверту, и открывает его. Белый деловой конверт выскальзывает, когда он убирает несколько страниц. Интересно, белый конверт — это мое письмо? Я призываю всё своё терпение, чтобы не схватить его и не разорвать немедленно.
Лоуэлл просматривает страницы в руках.
— Это ранние рецензии на новую книгу.
Он читает выбранные строки.
— Самая смелая и провокационная работа О'Шейна на сегодняшний день.
— Удивительно, но он полон искренности, идущей от сердца.
— Не ждите здесь чего-то обычного. По-прежнему такой же грубый и сильный талант, как и всегда, но более мягкие повороты в игре, и чувство надежды, которого мы ещё не видели.
— Почерк, отмеченный наградами.
— Характер Анны завораживает и показывает совершенно новую глубину развития характера от этого уже совершенного писателя.
Я открываю толстый конверт. Внутри — переплетенная пачка 81/2 на 11 страниц, которую я должна перевернуть боком, чтобы прочитать, так как на каждой странице есть ещё две страницы книги. Переворачиваю несколько страниц и останавливаюсь на посвящении.
А.Н., вдохновляющая каждое предложение, которое вы собираетесь прочитать. И освободила моё запертое сердце.
Я чувствую комок в горле. Только когда ю отодвигаю связку, то замечаю название: «Украденные звёзды».
— Не знаю, смогу ли это прочесть.
— Тебе и не нужно, — говорит Лоуэлл. — Но, основываясь на ранних отзывах, публика и поклонники Логана заслуживают возможности прочитать его. Это хорошо, Ава. Действительно хорошо. Ты должна гордиться собой.
— Я?
— Мы оба знаем, что Логан не достиг бы такого уровня, если бы не встретил тебя.
— Я не могу взять на себя ответственность за его работу. Он это сделал. Это всё его слова.
— Но это вдохновенные слова. Ты поможешь мне передать их в руки читателей?
— Что я могу сделать?
— Даже не знаю. Поговори с отцом или Дином Аскоттом?
Я киваю.
— Сделаю всё, что смогу.
— Спасибо.
Лоуэлл встает и застёгивает куртку.
— Мне пора идти. Нужно успеть на следующий поезд обратно в город. — Он оставляет страницы и конверты на кофейном столике, но берёт белый конверт.
— Твое секретное письмо, — говорит он, протягивая. Я сжимаю драгоценный прямоугольник.
— Он что-нибудь говорил обо мне, когда отдавал тебе письмо?
Лоуэлл встречает мой вопросительный взгляд.
— Всякий раз, когда упоминал твоё имя на прошлой неделе, у него был один и тот же загадочный ответ: «У Музы должно быть право выбора». Это всё, что он говорил.
Лоуэлл открывает дверь, собираясь выйти, но потом оборачивается.
— О, на днях случилось нечто странное. Он сбросил свою фетровую шляпу с Бруклинского моста.
Он пожимает плечами в манере «как-ты-на-это-отреагируешь» и спускается по ступенькам.
Глава 27
Я забираюсь в свою неубранную постель и осторожно вскрываю белый конверт. Моё сердце замирает, когда вижу почерк Логана. Помню, как в первые увидела, как он царапал его, подписывая свою книгу.
Прежде чем прочитать слова, смотрю на форму букв. Ряд за рядом чернильные волны расходятся по странице. Образы его слов, обращённые ко мне. Надеюсь, это голос его сердца. Затем сосредотачиваю взгляд на каждой букве, на их расположении в определённой последовательности, образующие слова, и начинаю читать.
Дорогая Ава,
Я сижу за письменным столом в своей квартире в Сохо. За окном ветви деревьев изгибаются дугой и разворачивают свои листья. Эти ветви были покрыты снегом, когда мы в последний раз были здесь вместе. Не здесь, если быть точным.
Мы не смотрели в это конкретное окно вместе, и я сожалею об этом. Хочу сказать тебе, почему.
До прошлой недели здесь жил кое-кто ещё. Женщину зовут Джесси Майерс. Я убежал от неё, как убежал от тебя. И очень сожалею по обоим пунктам, но по совершенно разным причинам.
Мы с Джесси прожили вместе шесть лет. Почти год назад она сказала, что беременна от меня ребенком, которого я не хочу, что, я знаю, звучит ужасно, но это правда. Я не хотел быть отцом. Поскольку не мог смириться с мыслью, что есть хоть какой-то шанс, что я закончу так же, как мой отец. Джесси знала это.
Но всё ещё хотела ребенка. Поэтому я предложил пожениться. Мы сделали первые шаги, но ни один из нас не был счастлив.
Прости, что никогда тебе этого не говорил. Наверное, следовало бы это сделать, но я чувствовал, что мне дали шанс начать всё сначала, когда я уехал преподавать и встретил тебя.
Когда у Джесси случился выкидыш, я втайне испытал облегчение, что, конечно, звучит ужасно, но это правда. Она знала это. И знала, что я сломлен. Думаю, она надеялась, что рождение ребёнка сможет исправить меня, изменить, помочь преодолеть прошлое. Мы спорили несколько недель, говорили о разрыве, а потом мне пришлось уехать, чтобы преподаватель в твоём колледже. Это было облегчение — уехать из города, подальше от Джесси и наших разорванных отношений, которые, как мы оба знали, были неосуществимы. Когда декан Аскотт предложил мне должность писателя-резидента, я ухватился за возможность избежать возвращения домой. Звучит трусливо, знаю. И за это очень сожалею.
Это была Джесси, с которой я разговаривал на открытии Галереи Сукиры Лин. У меня был шанс сказать ей, что я сожалею. Возможность рассказать ей о тебе. Именно из-за неё мы не останавливались в моей квартире. Я сказал ей, что она может остаться там, пока я буду преподавать и писать. Сейчас она ушла, с другим мужчиной, который не боится иметь ребёнка.
