— Не могу поверить, что ты здесь, Ава. После всего, что случилось. После всего, через что я заставил тебя пройти.
Я провожу пальцами по его книгам. Есть раздел его собственных книг. Я касаюсь корешка одной из них.
— Ты сказал, что сломаешь меня, и сделал это.
— Я был дураком, самонадеянным дураком. Я не хотел... — Он проводит пальцами по волосам.
Я достаю книгу.
— Расскажи мне о Джесси, — прошу я.
Он вздыхает.
— Что ты хочешь знать? Я пытался рассказать всё в этом письме…
— Она была в этом романе, да? Она была Иезавелью?
— Она вдохновляла части этого персонажа, но на самом деле это была не она.
— Как Анна?
— Да. Но это то, что делают художники, Ава. Они берут части своей жизни, фрагменты чувств и используют их в своём искусстве. И ты это знаешь.
Я думаю о своих картинах, о картинах Джонатана, Дженни и Мадлен, и о той, которую я принесла с собой, чтобы показать Сукире Лин — руки Логана. В каждой из них я изливаю свои чувства, переживания и вдохновение, чтобы создать что-то новое, чего раньше не было.
— Я не смешиваю свои истории с жизнью, Ава. Джесси — не Иезавель, как и ты — не Анна.
— Ты любил её?
Логан вздыхает. Он сидит на краешке дедушкиного кожаного кресла и грызёт ноготь большого пальца.
— Да. Но это уже далеко в прошлом. Никогда не знаешь, как долго продлится любовь. Никогда не знаешь, что тебя разлучит.
Я смотрю на книги на его полке. Скоро к ним присоединятся «Украденные звёзды».
— А ты любил меня?
Его зелёные глаза встречаются с моими.
— Ты говоришь в прошедшем времени, Ава.
Он встаёт с подлокотника кресла и подходит ко мне.
— Да, я любил тебя. Даже прежде, чем осознал это. Я этого не ожидал. И не хотел. Боролся с этим из-за всех сил. Я сказал, что сломаю тебя, но это ты сломала меня. Ты разбила мне сердце.
Он приподнимает мой подбородок, и я смотрю ему в глаза. Я чувствую себя на грани слёз, потому что, даже если боль осталась в прошлом, она всё ещё внутри меня, где всегда и будет.
— Ты разбил мне сердце, Логан, когда оттолкнул, когда убежал, когда вёл себя так, словно любовь не имеет значения.
Он притягивает меня ближе.
— Я так сожалею об этом. Никогда не хотел причинить тебе боль.
Я качаю головой, чтобы успокоить его, и говорю:
— Но теперь я понимаю то, чего никогда не знала раньше. Иногда то, что ломается, должно быть сломано, чтобы его можно было собрать заново. Ты сам меня этому научил.
— Но я причинил тебе боль. Я никогда этого не хотел. — Он весь дрожит. Я кладу руки ему на грудь. Две пуговицы на его рубашке расстёгнуты, и я вижу шрам его детства, частично скрытый тканью. — Быть целым — не значит освободится от шрамов.
Его глаза на мокром месте, когда он крепко прижимает меня к себе.
— После всего, через что мы прошли, ты хочешь, чтобы я вернулся? Ты действительно хочешь остаться?
Не знаю, продержимся ли мы долго. Не знаю, сломаем ли мы всё, что создадим. Не знаю, сможем ли мы любить друг друга настолько, чтобы преодолеть всё, что преподнесет нам жизнь, но верю, что у нас есть шанс бороться.
— Заниматься любовью — это грязно, — говорю я, вспоминая его слова из чтения. — Но это стоит крови, мужества и боли. По крайней мере, для меня.
Он крепко обнимает меня, но отстраняется, чтобы заглянуть в глаза.
— Ты действительно даешь мне еще один шанс?
Я запускаю руки в его волосы и притягиваю его лицо к своему, чтобы убедить своими губами. Мы целуемся с таким пылом, что все наши сомнения рассеиваются. Даже если наши умы и сердца борются, то тела точно знают, чего хотят. Так было всегда.
Прежде, чем снимем одежду, и начнётся наша новая глава, мне нужно знать ещё одну вещь. Я отстраняюсь.
— В чём дело?
— Кажется, это было так давно, когда ты попросил меня стать твоей музой.
Он улыбается.
— Ты стала гораздо большим, чем просто музой.
— Но ты никогда не объяснял мне, что значит муза для тебя. Я хочу знать.
Он откидывает голову назад, задумавшись на несколько мгновений.
— Это всегда было для меня чувством, энергией, но если бы мне пришлось выразить это словами, я бы сказал... муза — это внешнее воздействие, которое наполняет кого-то волей и желанием создать то, чего раньше никогда не было.
Я улыбаюсь.
— Для меня это звучит как любовь.
Его глаза расширяются, когда он понимает это.
— Наверное, так оно и есть. — Он смеётся. Потом хватает меня и разворачивает. — Ты моя муза, Ава. Ты — моя любовь.
Он берет меня на руки, и я, визжа, обхватываю его за шею, когда он бежит по коридору в спальню.
Первая глава нашей новой любовной истории определённо имеет непристойный рейтинг.
КОНЕЦ СЕРИИ
