Настала моя очередь. Я встала из-за стола и решительно подошла к брату, сжимая в руке коробочку с часами. Ник тоже поднялся, устремив на меня свой взор. Впервые за вечер я смогла прочитать в его глазах хоть какие-то эмоции. В зелёной бездне плескалось сожаление вперемешку с чем-то ещё, чего я не могла разгадать. Но я старалась не обращать на это внимания, чтобы вновь не погрузиться в меланхолию, которая всем испортит вечер.
— С днем рождения, Никита, — произнесла я, вручая ему коробку и слегка коснувшись губами его щеки. Ник накрыл мою ладонь своей, принимая подарок и не торопясь разрывать этот невинный контакт. Момент затянулся, даже слишком. Молчание окружающих начало давить, давая понять, что пора отстраниться друг от друга. — Спасибо за всё, — шепнула ему на ухо и отошла, возвращаясь на своё место.
Через сорок минут за мной приедет такси и увезёт меня навсегда из этого места. Обвела взглядом всех присутствующих. Никита с отрешённым видом наблюдает за беседой отчима и своей возлюбленной, а тётя Наташа, как-то резко поникла, и всё чаще стала прикладываться к бокалу с вином. Верно говорят день рождения — грустный праздник. Спустя минут десять, мама Никиты вовсе встала из-за стола, и ушла в сторону сада. Почему-то никто не обратил на это внимания. Да и кто? Таня, как обычно трещала без умолку, Никита принимал поздравления по телефону, а муж Наташи старался вникнуть в бессмысленный трёп своей собеседницы. И вроде всё идёт своим чередом, но что-то глубоко внутри подсказывает мне обратное. Решаю найти маму Никиты, во-первых, это отличный повод отвлечься давящего на виски голоса Тани, во-вторых, вдруг ей нужна помощь?
Нахожу женщину, сидящей на качелях за домом и склонившей голову над бокалом с вином.
— Тётя Наташа, вы что плачете⁈ — обеспокоенно спросила я, присаживаясь рядом и пытаясь взглянуть ей в лицо.
— Нет, Васенька, всё хорошо, просто взгрустнулось, — пыталась спрятать свои слёзы, отворачиваясь в сторону. — Сын взрослеет не по дням, а по часам.
— Разве это повод так расстраиваться? — мягко произнесла я, положив ей ладонь на плечо. — Он молод, полон сил, вон как вас любит, — старалась приободрить женщину. — Или дело в чём-то другом, осторожно поинтересовалась я.
Мама Никиты разревелась в голос, уткнувшись мне в плечо.
— Василиса, я не знаю, что мне делать, — выдала женщина голосом, полным отчаяния.
— Я не понимаю, что случилось? — чувствую, как начала зарождаться паника.
— Тринадцать лет я не могу ему признаться, — выдохнула женщина между всхлипами.
— Так, успокойтесь, — ответила ей твёрдым голосом, взяв её лицо в свои руки и вытирая большими пальцами слёзы. — Расскажите мне, в чём дело.
— Саша, твой дядя, — начала она дрожащим голосом. — Мы должны были рассказать Никите, когда ему исполнится восемнадцать лет. Но Саши не стало, а я так и не смогла решиться, — снова разразилась в громких всхлипах.
— Я не понимаю, о чём вы, — честно ответила, напрягая мозг и поглаживая женщину по спине.
— Твой дядя не родной отец Никиты, — тихо произнесла она, а меня как будто ударили по голове. Слова повторялись эхом в моём мозгу. — Я уже была беременна от другого, когда выходила замуж за Сашу. Твой дядя очень меня любил и принял Никиту, как родного ребёнка. И я его полюбила. Он — восхитительный мужчина. Души в Никитке не чаял. Когда Никитушке исполнилось пять лет, Саша решил, что он вправе знать правду. Но ребёнку ведь не объяснишь, да и зачем травмировать детскую психику. Поэтому, мы решили, что как только Никита станет совершеннолетним, мы ему всё расскажем, — тётя Наташа вытерла слёзы, переводя дыхание. — Но Саши не стало, когда Никитке было шесть лет, а я так и осталась жить с этим грузом. Не могу, понимаешь? — взглянула на меня глазами, полными безысходности.
Мне кажется, я сошла с ума. Разразилась беззвучным истеричным смехом, вводя маму Ника в ступор. Где-то я всё это уже слышала.
— Знаете, пускай они и не родные, но они очень похожи, — ответила женщине, вытирая слёзы, выступившие то ли от смеха, то ли от досады.
— Что ты имеешь ввиду? — не понимая спросила она.
— Когда-нибудь он вам тоже об этом расскажет, — ответила я, обняв женщину. — А то, что вы мне сказали, — я на секунду призадумалась. — Знаете, я уверена, что Никита любил моего дядю, и он, не смотря ни на что, всегда будет для него самым родным мужчиной. А говорить об этом сыну, или нет, это только ваше дело. Тут я не в праве вам советовать. Если вас это так гложет, то признайтесь ему. Но я не думаю, что это что-то изменит.
На мой телефон пришло уведомление о том, что через пять минут приедет такси.
— Тётя Наташа, — обратилась к женщине, крепко прижимая её к себе. — Не плачьте и не мучайте себя. Делайте так, как вам велит ваше сердце. В любом случае, всё будет хорошо. Мне пора ехать, надеюсь, мы с вами ещё увидимся.
— Спасибо, моя хорошая, — она обняла меня в ответ, шмыгая носом. — Конечно, встретимся! Обязательно! — крепче сжала в своих объятиях. — Только, пожалуйста, не говори об этом никому, особенно Никите, — с мольбой в голосе попросила Наташа, глядя на меня своими бездонными глазами.
— Обещаю, — тихо выдохнула я, целуя её на прощание и вставая с качелей.
— Я тебя провожу, — засуетилась мама Ника, вставая следом за мной.
— Нет-нет, не нужно, — ответила я тоном, не терпящим возражений. — Я сама. А вы пока приведите себя в порядок и возвращайтесь на праздник.
С этими словами я подмигнула женщине и направилась в сторону ворот, целенаправленно обходя дом с другой стороны, чтобы никто не смог меня заметить. Никаких прощаний. Это добьёт меня окончательно. Тем более, боюсь, что как только я увижу Никиту, то не смогу сдержать правды. Мне и так раздирает горло желание кричать о том, что он мне не брат. О том, что теперь нет никаких преград. Но я не могу. Я обещала. Это не мой секрет, и я не в праве его озвучить. И Таня этого не заслужила. Она хорошая девушка и заслуживает счастья. Возможно, у них получится создать счастливую семью, а у нас с ним всё равно ничего не вышло бы. Это всё было несерьёзно, и он дал мне это понять, приведя Таню в дом.
Взяла чемодан, предусмотрительно оставленный у ворот, и прошмыгнула наружу, еле сдерживая слёзы. Только в такси позволила себе расслабиться, выдохнуть и позволить горячим каплям стекать по моему лицу.
Глава 35
Никита
Весь этот фарс мне порядком надоел. Счастливое лицо Тани, которую хотелось придушить, с которой не понятно на кой чёрт я связался вновь на пьяную голову. Наверное, в тот момент я считал, что поступаю правильно. Только вся моя жизнь в последнее время, сплошной антоним к этому слову.
Не осталось никакой злости или гнева по отношению к сестре. Как я и говорил, я не перестану её любить, не смотря ни на что, и это не излечить никакой Таней, Мариной, Катей, ни любой другой.
Часы. Она подарила мне часы. Как символично, учитывая ту надпись, которая на них была. Время. Как бы я хотел отмотать эти две недели назад. Но только для того, чтобы провести их вновь рядом с ней. Если бы это было возможно, то я был бы готов всю жизнь прожить, как в фильме «День сурка» возвращаясь вновь и вновь в день нашей встречи.
— Мама, где ты была? — набросился на мать, которую искал уже порядка минут десяти, оббежав весть дом вдоль и поперёк.
— Я? — как-то рассеянно пролепетала она. — С Васенькой разговаривала, чего ты так распереживался?
— Всё хорошо? — обеспокоенно спросил я, взяв маму за плечи. Такое ощущение, что она плакала.
— Всё отлично, — заверила меня мать, подарив нежную улыбку.
— А где Василиса? — опомнился я, чувствуя, как сердце сбилось с ритма.
— Как где? Уехала в аэропорт. Она что не попрощалась?
Но последних слов я уже не слышал, забыв про всё на свете, я бросился к машине, с твёрдым намерением догнать сестру. Завёл машину и стартанул с места, колёса издали оглушительный визг, и в боковое зеркало я увидел, вылетающую из ворот и размахивающую руками Таню. Плевать. На всё плевать. Сжал руль со всей силы и вдавил педаль газа в пол. Я мчался в сторону аэропорта, сам не понимая, какую цель преследую. Глаза непривычно начало щипать и мне понадобилось минуты две, чтобы понять, что это слёзы. Рассмеялся, запрокинув голову назад. Я не плакал с тех пор, как не стало папы. Никто и ничто не смогло растрогать меня за столько лет. Я летел в сторону аэропорта, и скорость начала отрезвлять мой мозг. По радио играла песня группы Нервы «Вороны», как грёбаный саундтрек к моей жизни. Зачем я это делаю? Ей же плевать. Она даже не удосужилась попрощаться со мной. Просто уехала. Так же просто, как потопталась на моих чувствах, плюнув в душу. Для чего я туда еду? Чтобы вновь увидеть холодные глаза, полные безразличия, окончательно добивая себя? С диким рёвом ударил по рулю и развернул машину в обратную сторону.
