Она отмахнулась.
— Я вас уже по нему прогнала. Вы молодец, Шаукат. Порадовали меня сегодня больше всех.
Голда, которая ждала своей очереди, так посмотрела на Вяземцева, а затем на Алину…
Наверное, так гиена смотрит на тех, кому в морду хохочет.
Что-то неприятное промелькнуло в душе Ката. Какое-то предчувствие. Почти мерзкое. Даже в груди кольнуло.
Да что такое? Что может сделать ему или Алине эта змеюка? Ну выдать стервозный комментарий! Ну фыркнуть! Ну покичиться своим прикидом и прической! И что? Кат честно сдал экзамен. Все это видели. И не только Алина могла это подтвердить. В аудитории находились еще два преподавателя. Слышали ответы Ката, кивали Алине: «мол, молодец у тебя студент, завидуем». Но Вяземцев недооценивал Голду. И очень скоро получил тому подтверждение.
Если что Ляля и умела — так это мстить. И делала это не сгоряча, на пылающую эмоциями голову. А по знаменитому правилу: «Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным».
Вышла Ляля из вуза одной из последних экзаменующихся группы Ката. Матерясь и не стесняясь в выражениях.
— Вот тварь! Сука физическая! Жалко ей трояк поставить!
Заметив Ката, не только не сбавила обороты, но и едко произнесла в его сторону.
— Твоя сучка еще пожалеет, что меня завалила! Я ее очень больно укушу!
Вяземцев не сдержался, схватил Лялю за руку, так что та пискнула — видать даже шуба не смягчила борцовскую хватку Ката.
Вяземцев дернул Голду на себя так, что та едва не навернулась на скользком льду. Сегодня приморозило и вчерашняя распутица стала причиной многих «полетов навигатора» и «дней жестянщика».
— Слышь, ты! Перекроенная баба! Скажешь еще хоть одно грубое слово в адрес Алины, и я тебе рот с мылом вымою! Прямо в туалете вуза! И вся твоя мазня на лице, которая делает тебя самой красивой, как ты воображаешь, будет размазана так, что тебя в клоуны не возьмут!
Глаза Ляли испуганно расширились.
— Пусти! — пискнула она.
— Ты поняла, что Алина Хаматовна заслуживает уважения? Она честный и непредвзятый преподаватель! — выпалил Кат на едином дыхании…
Голда скривилась:
— Так это ты из уважения на нее спорил? А? Благородный рыцарь Вяземцев?
Она напомнила Кату о том, чем он не гордился. Даже не так — о том, чего он теперь очень стыдился. И надо же было тогда поддаться на подначивания товарищей! Ведь сразу душа не лежала к этому фарсу!
— Это я идиот! И я не заслуживаю уважения! Ясно? — вспыхнул он.
Ляля вздохнула.
— Все вы влюбленные мужики идиоты! Да пусти же! Больно ведь!
Кат ослабил хватку. Все же бить женщину — не в его правилах. Хотя на сей раз он был в минуте от того, чтобы их нарушить.
Голда торопливо села в свою красную дорогущую спортивную машину и из приспущенного окна крикнула:
— Ты еще пожалеешь!
Газанула и уехала со стоянки словно пьяная.
Кат не особо боялся Голды. У нее не было слишком уж влиятельных покровителей. А если бы и нашелся? Кат разобрался бы! Без вопросов!
Но почему-то на душе снова стало муторно.
Правда ощущения задержались ненадолго — в дверях появилась Алина. Усталая, измотанная и такая родная. Кат подошел, подал ей руку, чтобы не дай бог не поскользнулась и произнес:
— Теперь я могу ухаживать за тобой и говорить о любви!
Утвердительно, не вопросом!
Она усмехнулась.
— Попробуй! — посмотрела из-под полуопущенных ресниц. Кокетливо, как еще никогда не делала. И у Ката перехватило дыхание. Как у малолетки, вот уж точно!
Он взял Алину под руку.
— Поедем поужинать? Студенты здорово тебя умотали.
Алина задумалась. С минуту смотрела в небо, словно что-то прикидывала, и Кат почти молился, чтобы она согласилась.
— А поехали! — улыбнулась Алина. — Только поужинать и домой. Ни на что другое у меня просто нет сил…
Глава 7
Алина
Конечно же, Шаукат повез меня в «Римские каникулы». Должно быть, все наши толстосумы водят сюда пассий. Однако мне было невероятно комфортно. И почему-то вдруг выяснилось, что общаться с Катом легче, чем с Иреком. Я не напрягалась, думая о каждом лишнем касании, не сомневалась — кто оплатит счет. Все происходило правильно. Так как надо. Естественно и приятно для нас обоих.
— Детская пицца? Для нашей физички? Это из-за долгого общения с мелкотой или есть другие причины? — смеялся Вяземцев над моим заказом.
— Причин масса! Например, я сижу с человеком, которому не так легко далась школьная физика! Вот, создаю антураж! — отвечала я той же монетой.
— Да ла-адно! — хохотал Кат и голубые глаза его удивительно светились. — Я же хорошо сдал! Ты сама меня похвалила! Не за красивые же глаза!
— Это уж точно! Иначе ваша Ляля Голда и Дмитрий Сомин получили бы высшие баллы. А ведь одна не сдала совсем, второй еле натянул на тройку! И то, я буквально извлекала из недр его мозга правильные ответы. Пришлось практически применить бурение, как при добыче нефти.
— Это у Сомина-то красивые глаза?! — казалось, Кат почти оскорблен моей ремаркой. — А у Голды вообще цветные линзы!
— Мм… Сдаешь женщину! Однако!
— Она не женщина! Она — мой соперник за твое внимание! Ты не ответила про Сомина!
В голосе Вяземцева слышалось искреннее возмущение. Будто бы он, в самом деле, ревновал меня к бывшему боксеру.
— У него очень редкий цвет глаз — зеленый. Сам не заметил?
— Представь себе, я не настолько бисексуален, чтобы отмечать красоту глаз людей своего пола!
— Это намек?
— Да!
— Мимо!
— Докажи!
— Как?
Я ожидала однозначного ответа и Кат не подвел.
— Поцелуй меня!
Мы выбрали отдельную кабинку в ресторане, фактически — отдельную комнату, расположенную за основным залом. Официанта сюда вызывали кнопкой. Так что чужих глаз я могла не бояться.
После тяжелого экзамена и нервотрепки со студентами, которые ничего не знали, но жаждали получить хотя бы тройку, хотя я могла поставить им кол и то с натяжкой, я отпустила себя.
Встала, скинула вязаную кофту, оставшись в одной белой рубашке стрейч. Кат застыл на своем диванчике, едва дыша. Казалось — он пробежал несколько километров, при этом еще перепрыгивая рвы и переплывая реки.
Враз помутневший взгляд Вяземцева остановился на мне, бродил по фигуре. Я села на Ката верхом, взяла его лицо ладонями и поцеловала. Не знаю, что такое на меня нашло. Я сто лет не целовалась с мужчиной, по крайней мере, добровольно. Случай в подсобке не в счет. Там все происходило помимо моего желания… или по желанию, но против голоса разума. Уже не помню, когда подобное случалось по моей инициативе. Однако спустя минуту я уже лежала под Катом, который жадно покрывал мою шею поцелуями и расстегивал рубашку.
— А если кто-то войдет? — шепотом спросила я.
Кат нехотя встал, и я услышала, как щелкнул ключ в замке нашей кабинки.
Вяземцев вернулся, сбрасывая голубую шелковую рубашку и брюки. А затем… и боксеры. Он был очень возбужден. Готов, так сказать. И я ощутила, как приятно сокращается внизу живота и становится слегка влажно.
Кат стянул с меня плотные лосины и еще одни — тонкие, трикотажные, которые выполняли роль белья. Обнаружив, что под ними ничего нет, опустился сверху, на коленях и принялся целовать вначале живот, затем выше и выше. Стянул, наконец-то, мою рубашку и одним движением расстегнул бюстгальтер.
— Мастер прямо! — с толикой осуждения произнесла я.
— Если бы встретил тебя раньше, ничего не умел бы… — рвано выдохнул Вяземцев.
— Это почему же?
— Потому, что после тебя никакая другая уже не нужна…
От этих слов у меня закружилась голова, хотя я совсем не пила. Да и Кат отказался от спиртного, потому, что собирался еще отвезти меня домой.
Я расслабилась, понимая, что хочу этого мужчину. Так, как прежде ни одного не желала.
Кат улыбнулся, словно поймал мои мысли.
— У меня не было женщин, с тех пор как мы познакомились…
