ЭХСАН ШАУКАТ
ПЛАМЯ СТРАСТИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Сквозь сон Эвелин показалось, что откуда-то доносился бой барабанов. Открыв
глаза, она поняла, что барабаны -- вовсе не сон, врывающиеся в спальню звуки
с каждой минутой становились все более отчетливыми. Торжественный марш!
Эвелин спрыгнула с кровати и подбежала к окну. В просвет густой листвы
растущего у дома дерева она увидела на плацу, начинавшемся сразу за
лужайкой, солдат, построенных в каре. Что-то случилось! Но что именно? Чтобы
рассмотреть получше, Эвелин нагнулась вперед...
-- Мисс-сахиб Эвелин, что вы делаете? Ведь вы не одеты! А если
кто-нибудь вас увидит?
Эвелин вздрогнула и отвернулась от окна. Из-за барабанного боя она не
услышала, как в комнату вошла Миана, ее няня-туземка.
-- Миана, что там случилось? Зачем собрали всех солдат?
-- Не надо смотреть, мисс-сахиб, для вас там нет ничего интересного. Они
будут наказывать провинившегося сипая, вот и все дела.
-- А в чем его вина? И что же они теперь будут с ним делать? Неужели
расстреляют?
-- Нет, нет. Наверное, сержант Фариг прикажет наказать его плетями.
Проступок не так уж серьезен.
-- Но что же такого он совершил? Расскажи мне, Миана.
-- Хватит об этом, мисс-сахиб. Это не женское дело. Ваша мать будет
сердится, если узнает, что вы суете нос в дела военных. Кстати, мне пора
нести чай. А вы одевайтесь поскорее!
С этими словами располневшая с годами смуглокожая няня, тяжело ступая по
половицам, вышла из небольшой, но со вкусом обставленной комнаты.
Эвелин подождала, пока шаги Мианы стихли в конце коридора. Подойдя к
платяному шкафу, взялась за ручку. В этот момент вновь раздался призывный
грохот барабанов. Эвелин схватила халат, накинула его на ночную рубашку,
подцепила босоножки и тихонько отворила дверь. В коридоре никого. Бесшумно
преодолев его, Эвелин спустилась по лестнице и вышла на свежий утренний
воздух. Остановилась и осмотрелась. И здесь никого. Пригнувшись, она
побежала к густому кустарнику, который тянулся сразу же за калиткой в
невысоком заборе, сложенном из желтых каменных плит. Осторожно раздвинув
ветки, Эвелин увидела парадный плац...
Седьмой Ее Величества Королевы Виктории уланский полк был выстроен в полном
составе. Взоры всех шеренг были обращены к центру плаца, где высился
неотесанный деревянный столб. Здесь стоял сержант-сикх, отличавшийся могучим
телосложением и густой черной бородой. Барабанный бой усилился. Послышалась
отрывистая команда и двое ординарцев вывели из строя высокого человека,
горделивая осанка которого указывала на его принадлежность к племени тхали.
Эвелин видела его впервые. Ростом незнакомец явно превосходил шесть футов, он
был до пояса обнажен, грудь отливала бронзой в лучах утреннего солнца.
Стражи подвели тхальца вплотную к деревянному столбу, вытянули вперед его
руки и накинули на запястья веревку. Через минуту он был крепко привязан к
столбу, и тут же раздалась новая команда. Барабаны забили в полную силу.
Чернобородый сержант, похожий на индийского Геркулеса, поднял что-то с земли.
Это была знаменитая плеть-"девятихвостка", ее составляли длинные и тяжелые
бичи из кожи, выделанной особым способом. Каждый "хвост" заканчивался туго
скрученным узлом. Говорили, что мало кто может вынести наказание
"девятихвосткой", если за нее берется специалист. А глядя на сикха-сержанта,
можно было ручаться, что он это дело знает...
"Девятихвостка" взвилась высоко в воздух и со свистом рассекла его. Первый
удар обрушился на жертву. Эвелин впилась взглядом в тхальца, но тот стоял
по-прежнему прямо, только прикрыл глаза... Перед каждым ударом зловещий свист
предупреждал, что сейчас твердые как сталь узлы начнут сдирать кожу и
вопьются в мясо. И спина тхальца готовилась к встрече со страшным бичом, он
вздрагивал за долю секунды до соприкосновения с орудием пытки.
-- Двадцать шесть!.. Двадцать семь!
На лице наказываемого не отражались ни боль, ни страдание. Может быть, он
владел секретом йоги, умел отводить от себя любые ощущения, в том числе и
болевые?
-- Тридцать три!.. Тридцать четыре!
Вся спина привязанного к столбу человека уже представляла собой сплошное
кровавое месиво, с боков свисали узкие рваные полоски кожи. Не отрываясь,
Эвелин смотрела на происходящее. Сердце ее часто билось. Человек у столба был
несгибаем, жестокая пытка не достигала нужных палачу результатов...
-- Сорок пять!.. Сорок шесть!
Эвелин почувствовала, как на нее накатывает волна страшного возбуждения. Ей
вдруг захотелось, чтобы боль от ударов "девятихвостки" стала еще мучительнее.
-- Быстрее, -- прошептала она. -- Сильнее!.. Бей его! Сильнее!
Теперь Эвелин ловила каждое движение бича. Прильнув к кустарнику, она
ощутила, как охватившее ее возбуждение сменяется острым дотоле неведомым
удовольствием...
И вдруг тхалец покачнулся. Окровавленное туловище накренилось, ноги
подкосились... Через секунду у столба лежало нечто бесформенное... Но не
безжизненное -- издали было видно, как измученное тело то и дело сводили
судороги...
Эвелин закрыла глаза. Ее подташнивало, ноги и руки онемели. Между ногами
почему-то стало мокро. От этого ощущения затошнило еще больше. Потом
надвинулся непонятный страх. Собрав все силы, Эвелин в последний раз
посмотрела на кровоточащее тело и бросилась к дому.
* * *
Солнце собиралось садиться. Настенные часы пробили пять раз. Птицы в саду
сбились в суетливые стаи, своим щебетанием возвещая о скорой прохладе.
Послышался удаленный звук горна, предназначенный для солдат Ее Величества и
говорил о завершении очередного дня их службы. Миссис Элизабет Беллингэм,
жена командира полка, торопилась покинуть сад, мелкими шажками она семенила
по посыпанной белым песком дорожке. Чтобы не запачкать длинную темно-синюю
юбку, она аккуратно приподняла ее край и придерживала в дюйме от земли.
-- Эвелин, ты не забыла про сегодняшний вечер? Пора одеваться!
-- Она в ванной, мэм-сахиб, -- ответила вездесущая Миана.
Когда до Эвелин долетели слова матери, она уже держала в руках полотенце.
Перед ней на деревянном столике стояло небольшое круглое зеркало. Эвелин
