Грис снова засмеялся. Он подошел к шерифу и взял у него ключ. Он вставил его в панель управления, расположенную на стене, и нажал не зеленую кнопку разблокировки камеры. Форестер услышал, как дверь камеры с лязгом открылась.
— О, смотри, — сказал Грис насмешливо. — Ты свободен, мразь.
Форестер заставил себя сесть на кровать. Боль в ребрах была невыносимой, но он подавил ее, отказываясь позволить себе поморщиться.
— О, ты чувствуешь себя лучше? — спросил Грис.
Форестер опустил ноги по бокам кровати. Он попытался встать, но не смог. Он сел на кровать и постарался выглядеть максимально уверенно и твердо, как только мог. Он не был уверен в том, заметил ли Грис, что он не смог встать.
Грис ухмылялся, возвышаясь над ним в крошечной камере.
— Я собираюсь забрать Эль обратно, где она и должна быть, — сказал Грис.
— Если ты только прикоснешься к ней, то будешь сожалеть об этом до конца своей жизни, — произнес Форестер.
— И кто мне помешает? Ты?
— Совершенно верно, я, — ответил Форестер.
В этот момент Грис нанес удар. Форестер увернулся, откинувшись назад, его ребра обожгло болью. Кулак Гриса пролетел перед его лицом, безобидно рассекая воздух. Форестер схватил его и дернул запястье назад. Грис крякнул от боли и сделал выпад в сторону Форестера. Форестер попытался подняться и уйти из-под удара, но его тело отказывалось повиноваться. Требовалось время, чтобы залечить трещины в ребрах. Он откинулся назад, но Грис приземлился на него весьма болезненно. Он ударил два раза Гриса в лицо, но как только колено Гриса опустилось на его сломанные ребра, он понял, что бой закончен. Он чуть не потерял сознание от боли.
Грис заметил это и использовал свое преимущество, нанося на уже поврежденную грудную клетку Форестера шквал мощных ударов. Каждый удар еще больше вредил сломанным ребрам, вызывая агонию в каждом нерве тела Форестера.
Грис встал на ноги и посмотрел на Форестера. Форестеру пришлось бороться только для того, чтобы оставаться в сознании.
— Я поимею тебя так сильно, что ты даже не вспомнишь свое имя, — заявил Грис, а потом каблуком сапога ударил его по ребрам.
Форестер попытался схватиться за них, но потерял контроль над своими мышцами. Он посмотрел вверх и увидел ячейки с лампочками над ним. Затем лицо Гриса. Потом все почернело.
Хоть он не мог видеть, но еще не полностью потерял сознание. Грис пнул его ногой несколько раз, в бок, в грудь, в лицо. Форестер был бессилен защитить себя.
Сквозь туман боли он услышал голос шерифа.
— Достаточно, Грис. Ты убьешь его.
— Я хочу убить его.
— Не в моей тюрьме, ты этого не сделаешь.
— Ну, тогда, по крайней мере, позволь мне убедиться, что он не последует за мной.
— Последует за тобой?
— Я забираю суку домой, где она и должна находиться, и мне нужно знать, что никто не придет за ней.
Форестер почувствовал беспощадный удар Гриса ботинком в лицо, а затем он отключился по-настоящему. Возможно, пройдут дни, прежде чем он придет в сознание.
ТОЛЬКО НАЧАЛО ТЕМНЕТЬ, когда Эль заметила свет фар машины, въехавшей на парковку закусочной. Она сразу же узнала машину Гриса. Она очень хорошо была знакома с этим светом фар. Эль смотрела на них в отчаянии каждый вечер в течение последних нескольких лет, когда машина въезжала на подъездную дорожку их с Грисом дома. Он явно не стал терять время на ремонт машины.
— Он здесь, — произнесла она.
Келли и Грейс остановились, оторвавшись от того, чем они занимались, и посмотрели на нее. Посетителей в зале не было.
— Не волнуйся, — сказала Грейс. — Он ничего не может сделать с тобой. Пока мы с тобой.
— Ты не одна, — добавила Келли. — Мы прикроем твою спину, Эль.
Эль нервно кивнула. Она молилась, чтобы ее подруги оказались правы. Они не знали Гриса так, как знала его она. Они не знали, на какое насилие он способен. Эль боялась даже не за себя. Грис был ее проблемой, и она знала, с чем ей предстоит иметь дело. Она больше всего боялась того, что втянет Келли и Грейс в свой мир, и что, в конце концов, они пострадают. Она не могла позволить этому случиться. Грейс была уже в годах, а Келли присматривала за своим братом.
Грис был один. Он распахнул дверь и решительно вошел внутрь. Три женщины наблюдали за ним из кухни, как он шел и занял место у стойки.
Келли собиралась выйти обслужить его, но Эль остановила ее.
— Нет, — произнесла она.— Оставь это мне. Это мое бремя.
— Ни черта, — сказала Келли.— Ты бросила его. Он не имеет ничего общего с тобой.
Эль улыбнулась, но она не могла позволить Келли принять на себя удар.
— Я пойду, — настаивала она, — но я безгранично тебе благодарна.
Эль подошла к стойке как можно увереннее.
— Чем я могу помочь? — спросила она, как будто никогда ранее не встречала Гриса.
Грис просто улыбнулся ей.
— Приятно видеть тебя, дорогая.
— Не называй меня так, — сказала Эль.
— Несколько дней назад ты говорила совсем иное. Давай, детка. Не обращайся так со мной.
— Либо заказывай, либо уходи, — процедила Эль. — Я не твоя дорогая.
— Хорошо, я выпью кофе, — сказал Грис.
Эль поставила перед ним кружку и налила кофе. На минуту в ее голове всплыло воспоминание о том дне, когда она наливала кофе Форестеру, когда он протянул руку и коснулся ее. Это было по-настоящему, что-то истинное, идущее от сердца. Здесь же не было ничего подобного.
— Итак, — продолжил Грис, его голос царапал по нервам Эль. — Когда ты собираешься заканчивать этот фарс и вернуться домой туда, где ты должна находиться?
Эль покачала головой.
— Ты не понимаешь, Грис? Сейчас не Средневековье. Я не вернусь домой с тобой, и ты не можешь заставить меня.
Грис только улыбнулся.
— Средневековье? — переспросил он. — Весьма забавно слышать это от такого человека, как ты. Я хочу сказать, что ты единственная, от кого я когда-либо слышал о том, что он был реально продан другому человеку.
Щеки Эль раскраснелись. Грис знал, что у Эль эти воспоминания были самые чувствительные и наиболее болезненные.
— Не делай того, о чем будешь сожалеть, — сказала Эль. — Если со мной что-нибудь случится, Грейси и Келли пойдут прямо в полицию.
— В полицию? Полиция в этом городе — одна насмешка. Я провел их вокруг пальца.
— Что ты имеешь в виду?
Грис махнул рукой, словно отмахиваясь от ее вопроса. Он выглядел раздосадованным на самого себя. Он явно совершил ошибку. Ему не следовало упоминать про полицию. Эль сделала пометку в уме, чтобы пойти и разузнать о Форестере там. Может быть, они что-то знали, чего не знала она.
