Я второй раз поправляю волосы, а Кэш стоит за спиной и гладит мой голый живот. В трусах мокро, и при таком раскладе едва ли они когда-нибудь просохнут.
Он гладит меня по волосам, потом откидывает их с шеи и начинает тереться о нее носом:
– Нам что, правда надо уходить отсюда?
Я прыскаю со смеху:
– Уверена, найдутся люди, которым понадобится зайти в уборную раньше, чем закончится ночь.
– Да пошли они. Тут есть еще одна.
Я хохочу во все горло.
– Где ты остановился?
Он поднимает взгляд и смотрит на меня в зеркало:
– Найду какую-нибудь гостиницу. А что? Хочешь зайти ко мне в гости?
Хм, черт, да!
Я так думаю, но не говорю. А вместо этого разворачиваюсь у него в объятиях.
– Слушай, ты приехал сюда, чтобы помочь мне. Самое меньшее, что я могу сделать для тебя, – это предложить ночлег. Но там будет мой отец, так что…
– Так что нам придется соблюдать тишину, – шепчет он, комично двигая бровями.
Я молча улыбаюсь, не подтверждаю и не опровергаю, что возможен еще секс. Но он будет. Если Кэш так старается, определенно будет.
Мы медленно идем к двери. Я набираю в грудь воздуха и щелкаю замком.
– Ты первая. Я подожду несколько минут, чтобы все не было так очевидно, – рассудительно предлагает Кэш.
Я ухмыляюсь:
– Хм, уверена, сомневающихся будет не много, но все равно мило, что ты заботишься.
Я собираюсь открыть дверь, но Кэш твердо кладет на нее руку. Оглядываюсь, и он впивается губами в мои губы огненным поцелуем, который заставляет меня заново обдумать предложение остаться в уборной.
Но, увы, мы не можем.
Остаток вечера прошел прекрасно, давно, очень давно мне не было так хорошо. Кэш рядом, все время потихоньку трогает меня, опаляя кожу своими касаниями. Мы обмениваемся понимающими улыбками и взглядами, что оживляет в памяти разные моменты из происходившего в уборной. Не то чтобы воспоминания без этого померкнут. Я уверена, они будут так же свежи, когда мне исполнится сто девять лет и я стану забывать, куда положила свои вставные зубы. Но Кэш… в дамской комнате… в зеркале… навсегда останется со мной.
Мы больше не прикасаемся к выпивке – ни я, ни он. Думаю, мы оба хотим сохранить ясность сознания, чтобы не разрушить магию этой ночи. Когда все напраздновались до упаду, Кэш провожает меня до машины Джинджер, чтобы я отвезла ее домой. Я уже совсем протрезвела. И так счастлива.
– Я поеду следом и потом подвезу тебя до дома.
– Ладно, – с широкой улыбкой соглашаюсь я. Кажется, уже никогда не перестану улыбаться.
Кэш быстро целует меня в губы, и мы расстаемся. Всю дорогу до дома Джинджер я поглядываю в зеркало заднего вида на фару одинокого мотоцикла, который едет за мной.
И улыбаюсь. Конечно улыбаюсь.
– Ну что, теперь мы вроде знаем, которого из двух ты выбираешь, Лив, – полусонно бормочет Джинджер с пассажирского сиденья. Я подскакиваю. Мы уже почти у дома, а она в первый раз раскрыла рот. Я думала, она вырубилась.
– Почему ты так решила?
– Потому что он плохой парень. А мы обе знаем: ты всегда выбираешь таких.
Нанеся мне этот удар, она роняет голову набок.
Я вечно клюю на плохих парней. И всегда потом жалею. Неужели я совершаю ошибку с Кэшем?
Слова Джинджер преследуют меня с того момента, как я выгрузила ее из машины, и до того, как проводила Кэша в его комнату после поездки ко мне домой на мотоцикле. Невинный поцелуй, и я оставляю его на ночь.
Он кладет руку мне на плечо, не давая уйти, и шепотом спрашивает:
– Что случилось?
Ему наверняка любопытно, с чего это я ухожу без него. Он видел, что отец спит на своей койке внизу.
Пытаюсь вложить в улыбку хоть сколько-нибудь сердечности, но понимаю – не получается.
– Ничего. Увидимся утром. Отдыхай.
Иду в свою комнату, плотно прикрываю за собой дверь и готовлюсь ко сну. Проходит больше часа, но мне не уснуть, и я решаю принять душ, надеясь, что это меня освежит и успокоит. Может, это грязь из бара не дает мне отключиться.
Стою под горячими струями воды и стараюсь не думать ни о чем, как вдруг слышу звяканье металлических колец о планку, на которой висит занавеска. Протираю глаза и вижу Кэша – он входит ко мне под душ.
От вида его обнаженного тела у меня слегка съезжает крыша. Он еще прекраснее, чем я себе представляла. Широкая грудь покрыта легким ровным загаром, выделяется только татуировка на левой части. Живот плоский, с рельефными мышцами; сильные длинные ноги. Ничто не разочаровывает в нем, включая несколько твердых, горделиво выпячивающихся дюймов, которые заставляют все мои внутренности подрагивать.
Понимаю, что пялюсь на него во все глаза и не могу оторваться. От одного его вида становлюсь влажной и ко всему готовой.
Палец приподнимает мое лицо за подбородок. Кэш смотрит на меня серьезно и ласково, лицо у него невероятно красивое.
– Ты так много переживаешь. Может, просто доверишься мне?
Его глаза сверлят дырки в моих. Я так хочу его, но сомневаюсь, разумно ли уступать ему.
Если бы только он был немного как Нэш…
– Не знаю, – честно признаюсь я.
Он понимающе кивает:
– Ты узнаешь. Я обещаю.
И потом целует меня. Этот медленный, глубокий поцелуй несет в себе эмоции и смысл, которые я не в состоянии хоть как-то интерпретировать.
Я отстраняюсь, чтобы что-то сказать, но он прижимает палец к моим губам:
– Ш-ш, просто позволь мне любить тебя, ладно? Не думай, только ощущай.
Его порочные темные глаза неизмеримо глубоки, в них искренность. Проходит несколько секунд, и я киваю. Он улыбается и снова целует меня. Нежно.
Губами и языком он собирает воду с моей шеи, с сосков, с живота. Встает на колени у меня между ног и доводит меня до края экстаза дважды, оба раза останавливаясь, будто чего-то дожидаясь.
Когда я в третий раз готова взорваться, он встает и вновь целует меня, подхватив под бедра, поднимает и прижимает к стене душевой. Он насаживает меня на свой стержень, засовывает язык мне в рот и повторяет им движения нижней части тела.
Мы кончаем вместе. Он принимает в себя мои стоны, без сомнения, из уважения к моему спящему отцу. Когда все закончилось, он продолжает оставаться во мне, поддерживая меня руками, поворачивается и подставляет под струи душа. Теплые, как руки массажиста, они успокаивают меня. Я почти засыпаю, положив голову ему на плечо.
Опустив меня, Кэш выключает воду и берет полотенце, которое я положила для себя. Он вытирает меня с головы до ног, а потом относит в комнату и кладет на кровать голой.
– Засыпай, – тихо говорит он. – Не думай больше. Увидимся утром.
И потом он уходит.
А я погружаюсь в сон.
Просыпаюсь со вставшим членом и мыслью об одной-единственной девушке. Сквозь занавески едва пробивается свет зари. Знаю, что не должен будить Оливию, но почти боюсь не сделать этого. У нее все так запутано в голове, что неизвестно, с какими мыслями она проснется.
