В классе я впитывал ее образ, как больной, пытался понять нравится она мне или нет, но ничего, кроме желания ее слушать, не было. Хотелось просить: говори, говори, нет, лучше пой.
Совсем крошка, чуть выше полтора метра. Серенькая малышка. Но голос… Будто внутри нее резонатор вживлен: мощный и бархатный. Она говорила с Настей, командовала, что нужно делать, а я кайфовал. Ой, втрескался в “девятку” по самое немогу. Она будет петь в моей группе, я слишком долго искал что-то подобное. Чтобы – раз – и, как выстрел в лоб, осознание, что это то самое.
Пока открываю дверь в туалет, Вера приходит в себя и чуть не выскальзывает из моих рук, пытаясь вырваться.
– Тише, тут лететь высоко очень, не дергайся.
Она замирает, распахивает серые глазища и впивается окровавленными пальцами в мою шею.
– Пусти…
– За-о-ду-у-ушишь, – сдавленно говорю я и опускаю ее на кафель. Она отскакивает, будто я ей враг. – У тебя что выплеск адреналина? Сдурела?
– Отойди. Что тебе нужно?
– Да я просто помочь, руки тебе помыть хотел.
Она смотрит на пальцы, потом на меня, недоверчиво и пытливо, немного щурится.
– Помог? Спасибо. Чего стоишь?
– Тебя жду, – отвечаю легко и приваливаюсь плечом к косяку. – Вдруг снова в обморок хлопнешься.
– Не хлопнусь, можешь идти. У-хо-ди.
Она стоит в двух метрах и не шевелится. Будто боится, что я на нее нападу.
– Тебе пи-пи надо? Так и скажи, – я усмехаюсь. – Ладно, снаружи подожду.
Когда выхожу, в спину прилетает:
– Зачем?
И правда, что ей ответить? Что мне понравился ее голос, и я хочу, чтобы она запела тяжелый рок после попсы? Она меня просто пошлет.
– Домой тебя отвезу, – говорю спокойно через плечо. – Ты же устала, вымоталась.
– Сама доберусь, спасибо. Можешь идти.
– Ага, – я выхожу. Наверное, она в шоке, потому даю ей немного времени прийти в себя. Но минуты тянутся, секунды шлепают по вискам, как удары розгами. Я уже весь пол около уборной затер кроссами, а девушка не выходит.
И тут меня осеняет. Она банально боится. Не просто так бегала от меня по всей академии, да и еще босиком. Я что такой страшный? Ну, усы, ну, борода, но это же сейчас писк моды… девушкам нравится. Даже обидно немного. Совсем дикая эта Вера, но бли-и-ин, ради ее солирования я прощу любые дурости и заезды, чесснослово!
Залетаю в помещение, сильно хряпнув дверью.
– Вера? – зову. – Кри-кну! А в ответ тишина-а-а… – пропеваю.
Прохожу небольшой пятачок, и заглядываю в дверь с пометкой «для девочек». Но девочки там нет. Что? Как это? Я же около двери стоял, а здесь второй этаж. Не могла же она испариться?
Более тщательно осматриваю все кабинки и проверяю угол за ними. Кхм… Куда она делась?
– Вера, где ты-ы-ы? Куда ты спрятала-а-ась? А главное, заче-е-м? Я же тебя все равно найду-у-у.
Смеюсь в кулак, потому что звучит, будто я маньяк и преследую невинную жертву.
И тут я слышу, как за стеной хлопает дверь из «мужского» отсека, и маленькие ножки торопятся в коридор. Ну, уж нет, теперь не сбежишь, булавка!
Она не успевает даже из уборной выскользнуть, когда я хватаю за локоть.
– Ты чего, Вера, как дикая? Вон брату помогла, а меня боишься?
– Брату? – она вдруг расслабляется, отчего врезается мне в грудь. Поднимает взволнованный стальной взгляд. – Ты тоже Гроза?
– Лет так двадцать семь был, – улыбаюсь. Вера кусает нижнюю губу, из-за этого я замечаю крошечную дырочку. – Почему сейчас не носишь гвоздик? – неосознанно спрашиваю и касаюсь указательным пальцем прокола.
– По юности и глупости сделала, а сейчас переросла. Пожалуйста, не хватай меня, – говорит сдавленно и отпирается от меня.
– Конечно, – отпускаю ее и примирительно поднимаю ладони. – Только ты не убегай больше, а то я себя даже маньяком почувствовал.
– А ты кто? – она выходит за дверь уже спокойней, шлепает босиком по грязному полу.
– Псих, но точно не маньяк.
– Ни один псих не скажет, что он псих… – вдруг проговаривает Вера и устало потирает глаза, сжимая переносицу. Она распустила волосы, умылась, и рядом со мной казалась еще меньше, чем была. Вот я шпала.
– Э, не-е-е, там вообще про алкоголиков было, – иду смиренно рядом, а сам глаз от ее профиля не отвожу. Не скажу, что супер-красавица, но манит меня необъяснимо.
– Да какая разница? – ведет девушка плечом. – Все равно подходит.
– Значит, я не псих?
– Кто тебя знает. Ты ведь так и не сказал, зачем искал меня после концерта.
Спускаемся к классу, где все произошло, и я не успеваю ответить. Настю с ребенком уже забрали, Саша вызывает клининговую компанию, чтобы все убрать, и выходит к нам навстречу румяный и веселый.
– Вера, Верочка, солнце, – хватает девушку в охапку и кружит. – Ты просто молодчина, врачи сказали, что роды прошли отлично, три дня, и мы будем с малышкой дома. Спасибо тебе! Теперь от крестной не отмажешься.
Девушка принимает объятия, неловко выскальзывает из лап брата, а потом качает головой.
– Саш, извини, я не смогу.
– Как это не сможешь? – настаивает брат. – Это даже не обсуждается! Настя так захотела, и ты будет второй мамой нашей девочке. Игорь, держи ключи, забери машину, я с Настей поеду, не хочу оставлять ее одну.
– Я тогда завтра пригоню к академии? – уточняю.
– Только будь осторожен и Веру домой отвези.
Девушка дергается:
– Не нужно, правда, не стоит.
– Не слушай ее, – отмахивается брат. – Бери и вези. Я бы с ума сошел, если бы не она. Спасибо тебе еще раз, Вера, – он берет ее ладони в свои и, крепко пожав, убегает.
А я поворачиваюсь к булавке. Попалась.
Глава 6. Звезда
«Попалась», – говорят его гречано-медовые глаза.
«Хрен тебе», – посылаю мысленно в наглую бороду, потому что выше – только голову задирать и шею ломать, и непринужденно заглядываю в пустой кабинет.
Глядя на сооруженное «кресло», на котором я принимала у Насти роды, меня невольно пробирает зримой дрожью, прячу ее, обняв себя руками.
Стулья разбросаны, где-то в углу скучают мои спортивные туфли на липучках и на вешалке скукожилась вязаная кофта-болеро.
Окна занавешивает глубокий вечер, а телефон показывает уже ночь. Я успеваю забрать вещи и сумку ровно перед тем, как в помещение заваливаются трое из ларца, одинаковых с лица. Синие формы и известная эмблема на груди, как символ величия.
Зато завтра мой класс будет сиять. Уже вторая радость от этого дня. Первая, конечно же, малышечка в моих руках. И от воспоминаний все внутри сжимается и прошивает меня крупными стежками застарелой боли. Сколько лет прошло? Пять-шесть?
– Готова? – на выходе из класса все еще ждет меня Игорь. Вздрагиваю невольно, как-то о нем совсем забыла. Я слышу едва различимый запах алкоголя и качаю головой.
– Иди проспись, мальчик. За руль выпивший сядешь?
– Вот, медиатор тебе в лад! – ругается он и хлопает себя по лбу. – Совсем из башки вылетело с этими родами. А еще я рюкзак забыл у Сашки в кабинете, дама преклонного возраста, – парирует на мое «мальчик». Вот гаденыш, в старушки меня записал?
– И тебе бы отмыть, – рисую на своей шее полоску ребром ладони, получается словно угрожаю ему «сикир-башка», но паренек не теряется:
– Заставить бы тебя своими нежными пальчиками отмывать, негодяйка Ве-ра! – и лыбится широко и завлекающе. Наверное, думает, что я тут растаю и потеку, как податливая телочка? Ох, даже жаль обламывать такого самоуверенного жеребца. – Ты чуть не задушила меня, – о, сколько возмущения в его возгласе.
– Ты просто не знаешь, на что я еще способна, – посылаю ему самую легкую улыбку из своего багажа. Светлее только звезды.
– Я не против узнать, – понижает он голос.
– Не стоит.
– Неприступная крепость?
– Считай, что я замужем.
– А кольцо тогда где? – он прикрывает густыми ресницами глубокие радужки, в которых можно согреться, или сгореть.
– Сняла перед концертом.
– Ладно, – выдыхает Игорь в холле, – идем наверх, а потом я тебя доставлю домой в лучшем виде, муж носа не подточит. – Он быстро набирает на мобильном номер вызова такси и диктует адрес.
