Виктория Васильевна улыбается мне и говорит, что ей нужно ненадолго выйти в учительскую. Для меня очевидно, что сделала она это специально. Чтобы я сразу понял, куда попал.
Сам знакомиться не собираюсь. Они мне не интересны. На то, чтобы влиться в их среду у меня нет денег. И желания тоже нет.
Для меня наличие денег ничего не говорит о человеке. Наоборот, последнее время понятие "обеспеченность" раздражает, потому что сразу навевает мысли о папаше. Который в моем восприятии и не человек. Особый сорт дерьма. Редкий.
Может, я и зря всех под одну гребенку. Не знаю.
Как только за классной закрывается дверь, к моей парте подруливает парнишка, невысокий, черноволосый и черноглазый.
– Привет. А чего ты к нам посреди года?
Изображать из себя байроновского героя тоже не планирую:
– Климат решил сменить.
На соседнем ряду рыжая девчонка, симпатичная и не в меру любопытная:
– А кто у тебя родители?
Не выдерживаю:
– Папа – дворник, мама – санитарка в больнице.
– Как же ты сюда попал? – перенимает эстафету парнишка.
За нашим диалогом наблюдает синеглазый брюнет. Молча. Сканируя меня пренебрежительеым взглядом. Похоже, он здесь главный.
– С кружкой у церкви побирался. Подают хорошо.
До парнишки доходит, что я издеваюсь.
Брюнет небрежно роняет:
– На стипендию его взяли, Артур. Говорят, хорошо дерется.
– Да? А чем занимаешься? – переключается Артур.
Этот вопрос остается без ответа. В кабинет возвращается Жарикова. Разговоры стихают.
Первый урок – английский, который она же и ведет.
Чем-то я ей не приглянулся. Она начинает гонять меня по предмету. И искренне удивляется тому, что я свободно разговариваю. Неужели не смотрела мой табель? Или решила, что оценки мне ставили за спортивные достижения?
Это не так.
Уровень этой школы вполне соответствует моим знаниям. Что я ей и демонстрирую. Под тяжелым взглядом брюнета.
Олеся
Передо мной та самая клиентка – Касьянова Алёна Генриховна. Как я успела узнать, мужа у нее нет. Насчет любовника – не знаю. Но на первый взгляд она абсолютно непривлекательна. Как и на второй, и последующие. Мне сообщили, что еще она неприлично богата. Сеть продуктовых супермаркетов "РубльБум" – одна из крупнейших в России. И судя по тому, что я успела узнать, добилась она этого сама.
Высокая – метр семьдесят , метр семьдесят пять, какая-то квадратная, лишний вес. Лицо тоже не модельное – тяжелый подбородок, крупный нос, русые короткостриженные волосы. Задерживаю внимание на светящихся умом голубых глазах.
– Не нравлюсь?
Она по своему трактует мое пристальное внимание.
Отрицательно качаю головой.
– Не в этом дело. Я вижу Вас всего лишь три минуты. Почему Вы должны мне не нравиться?
– Вы меня очень внимательно рассматриваете. И выражение лица у Вас – далекое от восторга.
Восторга я действительно не испытываю. Мне не хочется служить бессмысленным развлечением для богатой женщины.
– Я не привыкла быть цирковой обезьянкой.
– Не совсем Вас поняла.
– Сколько Вам лет?
– Тридцать два.
– Сколько Вы весите?
– Девяносто четыре килограмма.
– А рост?
– Метр семьдесят три.
– Почему бокс? Это каприз?
Вот этого я действительно не поняла. С её материальным положением можно придумать массу развлечений, более подходящих возрасту и состоянию здоровья.
– А почему нет?
– В том возрасте, в котором Вы хотите начать заниматься, многие спортсмены заканчивают карьеру. Бокс – это не фитнесс. Совсем другие нагрузки.
Её глаза начинают поблескивать возмущением. Может, я напрасно открыла рот? Ведь кто платит, тот и заказывает музыку.
– А Вы сами-то зачем им занимаетесь?
Губы раздвигает улыбка. Перед глазами образ папы. Не изнуренного тяжелой болезнью. А того молодого. Который купил мне боксерские перчатки, как только я стала ходить.
– Мне нравилось драться. А еще быть сильной. Способной за себя постоять. Мне нравилось побеждать.
Возмущение исчезает из глаз Алёны Генриховны.
– Мне тоже понравилось. Когда я одела перчатки, то смогла выплеснуть все – ярость, боль, агрессию. А еще очень понравилось двигаться и наносить удары.
Она замолкает на секунду.
– Вы правы, насчет возраста и лишнего веса. И я пришла к Вам, потому что хочу боксировать не абы как, а чтобы у меня это хорошо получалось. Из-за ощущений, которые дает мне этот вид спорта.
Тут я её понимаю. Сколько себя помню, бокс был моей любовью. Я не слушала ни маму, твердившую, что девочки не должны иметь таких увлечений, ни других людей, разделявших ее мнение, ни подружек, которые уверяли, что я не буду нравиться мальчикам. На ринге я была сама собой.
– Чтобы этого добиться, недостаточно заплатить много денег. Нужно изменить рацион питания, сбросить вес. И тренироваться. Много. Оно Вам точно надо?
– Да.
Оставшееся время я подбираю ей комплекс упражнений, прошу обратиться к диетологу, тренировки решаем проводить три раза в неделю, в том числе и по будням. В конце концов, почему бы и не попробовать? Если человек этого хочет и готов добиваться поставленной цели. В ней чувствуется стержень.
Жизнь входит в схему, состоящую из работы и бытовых мелочей. Меня немного напрягает Матвей, который на вопросы о школе отвечает односложно. Но я хорошо его знаю и не могу не замечать, что ему там непросто.
Матвей
Освоился я быстро. В течение нескольких дней. Учителя быстро поняли, что я способен отвечать их высоким стандартам. Программа, конечно, отличалась. Но у меня уникальная память. Текст я запоминаю после первого прочтения. Тоже самое с восприятием на слух. Точные науки даются мне также легко, как и гуманитарные.
Общаться с одноклассниками не стремился. Разный уровень материального положения в этом месте не преодолеть разговорами о том, что люди – братья.
В классе верховодил Артем Холодов, тот самый синеглазый брюнет, на которого я обратил внимание на первом уроке. Сын главного учредителя. Его самого и его приятелей опасались, старались не задевать. Парень он непростой, но мы с ним пока сосуществовали как две независимые вселенные. Меня это устраивало.
То, что я легко справляюсь с любыми, в том числе и сложными, заданиями, стало ясно большинству одноклассников. Девчонки начали обращаться за помощью. Меня это забавляло. Отказывал редко, только когда действительно не было возможности помочь. Все-таки, они – слабый пол. Их нужно беречь и защищать.
Но держался по-прежнему особняком. Что-то подсказывало, любая попытка сближения с моей стороны будет воспринята как слабость. Плюс чтобы завести друзей, не было свободного времени. Учеба, тренировки, шесть часов на сон – вот и весь досуг. Эта школа давала мне шанс на престижный вуз. И я не собирался его упускать.
В школе были еще дети, учившиеся на стипендии. Но какие-то забитые. Я не интересовался, почему. Ко мне никто не лез, этого мне хватало.
Занятия сегодня закончились поздно. С Пал Санычем мы договорились, что после их завершения я приду в спортзал на тренировку.
Туда я пошел по запасной лестнице.
Уже недалеко от спортзала услышал голоса. И ,по-моему, кто-то плакал. Вырулив из-за поворота коридора увидел Бориса Харламова из паралельного класса. Он держал за запястья невысокую девочку. Я ее видел с одиннадцатиклассниками. Белая блузка на ней была разорвана. Она, отвернувшись от него, тихонько плакала. Я успел заметить мокрые щеки.
Харламов встряхнул ее за тонкие руки и рыкнул:
– Ты, что, идиотка, вообразила?
Другой голос ленивый и небрежный, протянул:
– Бор, сколько можно? Пусть сиськи покажет. Что ты ее уломать никак не можешь!
Говорил Панков Харитон. Этот был из моего класса. Недалеко от него к стенке привалился Холодов, который наблюдал за всем происходившим со скукой. И молча.
